Спаситель

Английское произношение и интонация по-школьному правильны. Она слегка улыбнулась, словно сказала что-то забавное, и деликатным, но решительным жестом пригласила его сесть.

— Вы любите музыку? — спросил Харри.

— А разве не все ее любят? Я преподавала музыку. — Она наклонилась к приемнику, прибавила громкость.

— Боитесь, что нас подслушают?

Она снова выпрямилась.

— Что вам нужно, Хансен?

Харри повторил историю о наркодилере возле школы и о своем сыне, чувствуя, как желчь свербит в горле, а собачья свора в животе бешено лает, требуя еще. История звучала неубедительно.

— Как вы меня нашли? — спросила она.

— Один человек из Вуковара подсказал.

— Откуда вы?

Харри сглотнул. Язык сухой, распухший.

— Из Копенгагена.

Она посмотрела на него. Харри ждал. Чувствовал, как между лопатками пробежала капля пота, еще одна выступила на верхней губе. К черту все это, ему требуется лекарство. Сию минуту.

— Не верю я вашей истории, — наконец проговорила она.

— Ладно. — Харри встал. — Мне надо идти.

— Подождите! — решительно остановила его маленькая женщина и жестом велела сесть. — Это не означает, что у меня нет глаз.

Харри сел.

— Я вижу ненависть, — продолжала она. — И скорбь. И чую спиртное. Про сына я верю. — Она коротко улыбнулась. — Чего вы хотите?

Харри постарался взять себя в руки:

— Сколько это стоит? И как быстро будет исполнено?

— Смотря по обстоятельствам, но специалиста лучше, чем у нас, вам не найти. Цена — от пяти тысяч евро плюс накладные расходы.

— Отлично. На следующей неделе?

— Пожалуй… срок несколько маловат.

Женщина помедлила буквально долю секунды, но этого было достаточно. Чтобы он все понял. И она поняла, что он понял. Радиоголоса захлебывались от возбуждения, публика ревела. Явно забили гол.

— Или вы не уверены, что ваш специалист сумеет так скоро вернуться? — спросил Харри.

Она долго смотрела на него:

— Вы до сих пор служите в полиции, верно?

Харри кивнул:

— Я инспектор в Осло.

Возле глаз у нее дернулась мышца.

— Но для вас я не опасен. Хорватия вне зоны моей юрисдикции, и никто не знает, что я здесь. Ни хорватская полиция, ни мое непосредственное начальство.

— Так чего же вы хотите?

— Договориться.

— О чем? — Она нагнулась, убавила громкость радиоприемника.

— О вашем специалисте и моей мишени.

— Что вы имеете в виду?

— Обмен. Ваш специалист на Юна Карлсена. Если он перестанет преследовать Карлсена, я дам ему уйти.

Она вскинула бровь:

— У вас там масса людей против одного моего, господин Хансен. И вы боитесь?

— Мы боимся кровопролития. Ваш специалист уже убил двоих людей и порезал одного из моих коллег.

— Но… — Она осеклась. — Нет, не может быть.

— Если вы не отзовете его, будут еще трупы. И одним из них будет он сам.

Она закрыла глаза. И долго сидела так. Потом вздохнула:

— Если он убил вашего коллегу, вы будете мстить. Как же мне поверить, что вы исполните свою часть уговора?

— Меня зовут Харри Холе. — Он положил на стол свой паспорт. — Если станет известно, что я был здесь без разрешения хорватских властей, дипломатический скандал обеспечен. А я останусь без работы.

Она достала очки.

— Значит, вы готовы сами стать заложником? Похоже, вы не врете, господин… — Она надела очки, прочитала в паспорте: —…Харри Холе.

— Вот о чем я хочу с вами договориться.

— Понимаю. — Женщина кивнула. — Знаете… — Она сняла очки. — Я, возможно, соглашусь на предложенный обмен. Но что толку, если я не могу отозвать его.

— То есть?

— Я не знаю, где он.

Харри пристально смотрел на нее. Видел боль в глазах. Слышал дрожь в голосе.

— Что ж. Тогда можно поговорить о том, чем вы располагаете. Назовите мне имя человека, заказавшего убийство.

— Нет.

— Если полицейский умрет… — Харри достал из кармана фотографию, положил на стол, — ваш киллер, скорее всего, будет убит. А выглядеть все будет так, словно полицейский стрелял для самозащиты. Так-то вот. Если я этому не помешаю. Понимаете? Это тот человек?

— Шантаж на меня не действует, господин Холе.

— Завтра утром я улечу в Осло. На обороте фотографии я запишу номер телефона. Позвоните, если передумаете.

Она взяла снимок, убрала в сумку.

— Это ведь ваш сын? — быстро и негромко обронил Харри.

Она оцепенела.

— Почему вы так решили?

— У меня тоже есть глаза. И я тоже вижу боль.

Она так и сидела, наклонясь над сумкой.

— А вы, Холе? — Она подняла взгляд. — Вы что же, не знаете того полицейского? Раз так легко отказываетесь от мести?

Во рту у Харри пересохло, собственное дыхание обжигало рот.

— Да, — сказал он, — я его не знаю.

Ему послышался петушиный крик, когда он в окно провожал ее взглядом, пока она не свернула за угол и не исчезла из виду.

В номере он осушил все остальные мини-бутылочки, еще раз блеванул, выпил пива, снова блеванул, посмотрел на себя в зеркало и лифтом спустился в бар.

Глава 23 Ночь на воскресенье, 20 декабря. Собаки

Сидя в темном контейнере, он пытался размышлять. В бумажнике полицейского оказалось две тысячи восемьсот норвежских крон, и, если он правильно запомнил обменный курс, этих денег хватит на еду, новую куртку и авиабилет до Копенгагена.

Сейчас у него одна проблема — боеприпасы.

Выстрел на Гётеборггата был седьмым, и последним. Он сходил на Плату, поспрошал, как бы достать девятимиллиметровые пули, но ответом стали только пустые взгляды. К тому же, если спрашивать наугад, быстро нарвешься на полицейских агентов.

Он шваркнул бесполезный «льяма минимакс» о железный пол.

С удостоверения ему улыбался молодой полицейский. Халворсен. Сейчас они наверняка сомкнули вокруг Юна Карлсена железное кольцо. Остается только одна возможность. Троянский конь. И он знал, кто станет этим конем. Харри Холе. Софиес-гате, 5; телефонная справочная служба сообщила, что в Осло только один Харри Холе. Он глянул на часы. И замер.

Снаружи послышались шаги.

Он встрепенулся, схватил в одну руку осколок стекла, в другую — пистолет и стал обок дверцы.