Спаситель

— Значит, мотив в итоге утратил важность?

— Неудивительно, Холе. У нас изначально был план. Накопить достаточно денег и покончить со всем этим, вернуться в Вуковар. Начать новую жизнь. И, услышав его предложение, я поняла, что это билет на волю. Последний заказ.

— Стало быть, принцип идеалистической киллерской конторы был предан забвению? — спросил Харри, шаря по карманам в поисках сигарет.

— А вы, Холе, занимаетесь расследованием убийств из идеализма?

— И да и нет. Жить-то надо.

На ее губах мелькнула улыбка.

— Выходит, мы не так уж отличаемся друг от друга, верно?

— Сомневаюсь.

— Вот как? Если не ошибаюсь, вы, как и я, надеетесь, что арестуете тех, кто этого заслуживает?

— Само собой.

— Но ведь обстоит не вполне так, верно? Вы давно обнаружили, что в виновности присутствуют нюансы, о которых вы не думали, когда решили стать полицейским и спасать человечество от зла. Что, как правило, злого умысла немного, куда больше человеческой слабости и порока. В иных печальных историях узнаешь себя. Но, как вы говорите, жить-то надо. Вот мы и начинаем помаленьку лгать. И окружающим, и самим себе.

Зажигалки Харри не нашел. Но если он сию минуту не закурит, то взорвется. Ему не хотелось думать о Биргере Холмене. Сейчас не время. Он почувствовал на зубах легкий сухой хруст, когда прокусил фильтр.

— Так как же назвался курьер?

— Вы спрашиваете так, словно знаете ответ, — заметила она.

— Роберт Карлсен, — произнес Харри и с силой потер лицо ладонями. — Конверт с инструкциями он передал вам двенадцатого октября.

Она подняла красивую бровь.

— Мы нашли его авиабилет. — Харри поежился. Ветер продувал его насквозь, будто он не человек, а призрак. — А по возвращении домой он ненароком занял место того, кого сам же обрек смерти. Смешно, правда?

Она не ответила.

— Одного я не пойму, — продолжал Харри. — Почему ваш сын не прекратил операцию, увидев по телевизору или прочитав в газете, что фактически убил заказчика, который должен был платить по счету.

— Он никогда не знает, кто заказчик и в чем состоит вина жертвы. Так лучше.

— Значит, если его поймают, он не сможет никого разоблачить?

— Так ему нет нужды раздумывать. Он просто делает свою работу, доверяясь правильности моего решения.

— И морально, и экономически?

Она пожала плечами:

— В данном случае, разумеется, знать имя заказчика было преимуществом. Но проблема в том, что после убийства он не вышел на связь с нами. Не знаю почему.

— Он не решается.

Она закрыла глаза, и Харри увидел, как напряглись мышцы узкого женского лица.

— Вы хотели, чтобы я отозвала моего исполнителя. Но теперь мне понятно, что это невозможно. Однако я назвала вам имя заказчика. Больше я ничего сделать не могу, пока он с нами не свяжется. А вы, Харри, выполните свою часть соглашения? Спасете моего мальчика?

Харри не ответил. Ворона вдруг взлетела с ветки, капли воды дождем посыпались на гравий.

— Думаете, ваш сын остановился бы, если бы понял, насколько плохи его шансы? — спросил Харри.

Она криво улыбнулась. Потом печально покачала головой.

— Почему нет?

— Потому что он бесстрашный и упорный. Весь в отца.

Харри посмотрел на эту худенькую женщину с гордо поднятой головой и подумал, что в последнем не уверен.

— Передайте привет Фреду. Я возьму такси до аэропорта.

Она смотрела на свои руки.

— Вы верите в Бога, Харри?

— Нет.

— И все же поклялись Его именем спасти моего мальчика.

— Да. — Харри поднялся.

Не вставая, она смотрела на него.

— Вы держите свое слово?

— Не всегда.

— Вы не верите в Бога. И в свое слово тоже. Что же тогда остается?

Он плотнее запахнул куртку.

— Скажите мне, во что вы верите, Харри.

— Я верю в следующее обещание. Что люди могут сдержать обещание, даже если нарушили предыдущее. Я верю в новое начало. Я наверняка не говорил… — Он знаком остановил проезжающее такси. — Но именно потому я и служу в полиции.

В такси Харри сообразил, что у него нет наличных. Хотя знал, что в аэропорту Плесо есть банкоматы, которые принимают карты VISA. Всю дорогу он вертел в пальцах двадцатикроновую монету. Мысли о монете, крутящейся по полу бара, и первой выпивке на борту самолета боролись между собой.

Уже брезжил рассвет, когда Юна разбудила машина, заехавшая во двор Эстгора. Он лежал, глядя в потолок. Ночь была долгая, холодная, и спал он мало.

— Кто это? — спросила Tea, которая еще секундой раньше крепко спала. В голосе сквозил страх.

— Наверняка сменщик полицейского, — ответил Юн.

Мотор смолк, хлопнули дверцы. Значит, их двое. Оба молчат. Безмолвные полицейские. Со стороны гостиной, где расположился охранник, донесся стук в дверь. Один раз. Потом второй.

— Почему он не открывает? — прошептала Tea.

— Тсс, — шикнул Юн. — Может, он вышел. В уборную.

Новый стук. Громкий, требовательный.

— Пойду открою, — сказал Юн.

— Погоди!

— Надо же их впустить. — Юн перелез через Tea, оделся.

Он открыл дверь в гостиную. В пепельнице на журнальном столике дымился окурок, на диване валялся шерстяной плед. Опять стук. Юн выглянул в окно, но машины не увидел. Странно. Он стал прямо перед дверью. Окликнул, не слишком решительно:

— Кто там?

— Полиция, — послышалось за дверью.

Возможно, Юн ошибался, но ему почудился странный акцент.

Новый стук, он вздрогнул. Протянул трясущуюся руку к дверной ручке. Глубоко вздохнул и рывком открыл дверь.

Он словно налетел на упругую водяную стену, когда ледяной ветер ударил в лицо, а слепящий свет низкого утреннего солнца заставил его невольно зажмуриться. На крыльце он увидел два силуэта.

— Вы смена? — спросил Юн.

— Нет, — ответил знакомый женский голос. — Все закончилось.

— Закончилось? — удивленно переспросил Юн, заслоняя глаза рукой. — Ах, это вы! Здравствуйте!

— Да, я, — сказала женщина. — Можете собираться, мы отвезем вас домой.

— Почему?

Она рассказала почему.

— Юн! — окликнула из спальни Tea.

— Минутку! — Юн прошел к Tea, оставив дверь открытой.

— Кто там? — спросила Tea.

— Она меня допрашивала, — сказал Юн. — Туриль Ли. И с ней парень, по-моему, тоже по фамилии Ли. Они говорят, что Станкич мертв. Застрелен сегодня ночью.