Спаситель
Шрифт:
Такой шанс выпадает раз в жизни. И перед ней открылся новый горизонт.
И, разумеется, она также думала о том, поможет ли это людям в борьбе с раком. Вампиры были как акулы: они не болели. Так почему нет? Особенно учитывая, что между расами много общего.
Хотя различия также были существенными.
— Проголодалась?
От низкого мужского голоса по затылку побежали мурашки… но страх тут не при чем.
Повернувшись на кресле, она посмотрела на своего солдата. Он принял душ и переоделся, хотя опять во все чёрное — так одевались все остальные мужчины… вампиры. Его красно-черные волосы были влажными
— Нэйт по-прежнему в норме? — спросила она.
— У него все хорошо. Он поел и сейчас спит.
— Что он съел? — спросила она, словно он — ее родной сын. — Тот имбирь и рис с…
— Ростбиф.
— О, отлично! Пара порций поднимут его гемоглобин.
— Речь не о порции. Он съел ростбиф в прямом смысле. Всю зажаренную вырезку. Она весила шестнадцать фунтов, не меньше.
Сара моргнула.
— Господи, а что было на десерт… яблочный пирог целиком?
— Ванильное мороженое.
— А, ну это имеет смысл. Он же не съел полгаллона.
— И пирог.
— В смысле?
— Он съел полгаллона ванильного мороженого и яблочный пирог. И впал в пищевую кому.
Сара рассмеялась, запрокинув голову — частично от облегчения. Частично — от недостатка сна. А еще… дело в улыбке на лице солдата: он чувствовал то же самое, и это сближало их.
И ей нравилась эта связь с ним.
— Как тебя зовут? — спросила она, затаив дыхание. Когда мужчина помедлил с ответом, Сара пожала плечами. — Да брось, я уже все знаю. Ну, точнее многое. Твое имя — ведь не тайна?
Солдат прокашлялся.
— Меня назвали в военной традиции.
Она прошлась взглядом по его шикарному телу.
— Да ладно? А я думала, что ты кондитер.
Ее порадовал его смех.
— Нет, я не умею печь.
— А ты пробовал хоть раз?
— Эм, нет.
— Ладно, не расстраивайся. Я тоже, кстати. Так о чем мы говорили? Что ты крутой до невозможности парень?
Его улыбка стала шире. А потом она исчезла.
— Наши имена… выбирают так, чтобы они вселяли страх. Они определяют нашу суть как защитников расы…
Сара вскинула ладонь.
— Просто скажи мне. Неужели все так плохо?
— Мёрдер. Меня зовут Мёрдер.
Она рассмеялась, а потом открыла рот, не в силах сдержаться:
— Стой, ты серьезно?! — Когда он кивнул, Сара попыталась собраться с мыслями. — Вау. Это… м-м… это имя или фамилия?
— Фамилия. А имя — Хладнокровный. — Когда она моргнула пару раз, ее солдат застенчиво улыбнулся. — Шучу. Просто Мёрдер.
Сара рассмеялась.
— Ты только что пошутил?
Он покраснел.
— Ага.
Он был таким скромным… таким неуверенным в своем чувстве юмора… что ей захотелось обнять его.
— Хорошая шутка. — Она встала. — Я умираю с голоду. Ты не знаешь, где раздобыть еду?
— Знаю. Все ушли на Первую Трапезу в главный дом, но здесь есть комната отдыха. И да, за состоянием Нэйта следит аппаратура с функцией оповещения. Если ему что-то понадобится, сюда сбегутся все, включая нас.
— Хорошо. Так и поступим.
Сара последовала за солдатом… за Мёрдером по бетонному коридору, и они остановились возле палаты Нэйта. Открыв дверь, она заглянула внутрь, убеждаясь в том, что он действительно заснул — тихий храп вырывался из его рта.
— В голове не укладывается, через что
он прошел, — пробормотала Сара.Голос Мёрдера был тихим.
— Все через это проходят, иначе никак.
Убедившись, что дверь тихо закрылась, они пошли вдоль по коридору, бок о бок… и это казалось таким нормальным. Естественным. Словно они делали это тысячу раз.
— Как продвигается вопрос с Джоном?
Она вздохнула.
— Что ж, они не стали рассказывать мне, как он получил ранение. Это первый пробел в информации, но я над этим работаю. В принципе, важно не «как», важно «где».
— В смысле, в какой части тела?
— Нет, речь о самом статусе раны. Я про молекулярный уровень, на какой мы сейчас стадии… она прогрессирует? Как мы можем это исправить? В этом плане. — Сара оглянулась по сторонам. — Кстати, а где мы? — Она вскинула ладонь. — Знаю, ты, наверное, не можешь ответить, просто я… кто за этот платит? Откуда финансирование?
— Подожди, я открою дверь.
Когда Мёрдер выбежал вперед, чтобы придержать для нее дверь буфета, Сара понимала, что он не ответит ни на один ее вопрос… и это напоминание, что она здесь — гость. А не новый житель.
Сара застыла на месте, уставившись на диваны, столы со стульями, торговые автоматы, буфет с горячими и холодными закусками, забитый потрясающе пахнущей едой.
— Я ничего не вспомню, — сказала она хрипло.
Она посмотрела на Мёрдера, и он встретил ее взгляд.
— Нет. Ничего.
В повисшем молчании Сара пыталась запомнить каждую его черточку, начиная с его потрясающих длинных волос и сильного, красивого лица, до широких плеч и массивной груди и длинных, бесконечных ног. Когда она снова посмотрела ему в глаза, воздух между ними изменился, в нем вспыхивали искры, сексуальное напряжение не столько вернулось, скорее выбралось на поверхность, ведь химия между ними никуда не уходила. Оказавшись наедине и без отвлекающих факторов, Сара остро ощущала свое тело… и его тоже.
— Сара, — сказал Мёрдер в своем особенном стиле, с рычащими нотками.
Первая мысль, мелькнувшая в голове: раз она ничего не запомнит, то почему бы не уступить этому влечению? Она никогда не судила людей за случайные связи, и Боже, кто станет винить ее за то, что она хочет его? Но, что более важно, после не будет раскаяния и сожалений, потому что она не запомнит ни его, ни их секс.
Но когда эти мысли мелькнули в голове, она сразу избавилась от них. Во-первых, она уважает себя… она вольна принимать любые решения, и неважно, останутся ли у нее воспоминания о сексе или же нет. И, во-вторых, это дегуманизировало его, низводило до уровня секс-игрушки в гостиничном номере… отвлечение во время командировки, из-за которого не стоит испытывать угрызения совести, ведь оно «не считается».
Стоп, дегуманизация не совсем правильное слово. Скорее… девампирезация. Что-то вроде того.
Черт.
— Я не причиню тебе вреда.
Сара подумала, что уже второй раз слышит от него эти слова. И она верила ему. Где-то в глубине души, в ней жила странная крепкая вера, что он, утаивая от нее многие вещи, говорит правду, когда дело касается ее безопасности.
Сара протянула руку к его лицу. И, словно читая ее мысли, Мёрдер наклонился, позволяя ей ощутить тепло его кожи, шершавость щетины и резкую линию челюсти.