Спасти красноармейца Райнова. Книга четвертая. Райнов

– Ты откуда английский знаешь?

– В школе немецкий преподавали, а у меня склонность к языкам оказалась, тем более несколько немецких семей рядом жили, коминтерновцы, с практикой помогли. Решил английский ещё изучить, поставил себе задачу к окончанию школы, за три года и изучил, благо носителя языка нашёл. А тут шикарная практика. Разве можно такое упустить?

– А раньше не говорил.

– Скрывал. Сейчас не вижу смысла. Может на тёплое место назначат, с повышенным пайком? Переводчиком.

Это и на самом деле мой план на ближайшее время. До конца весны дёргаться и бежать смысла я не видел. Сейчас зима, морозы, на улице не поспишь, также весной, грязь и слякоть. Можно вначале мая двинуть, а там дальше до своих, преодолев немалые территории. Вообще я отслеживал как жили другие «десантники» в это время, дядя доступ давал, да к материалам, где это всё урезано в отчётах. Так что представлял, как можно и нужно жить в это время. Хранилище живое принимает, буду любовниц держать. А я на девок лютый был и в прошлой жизни, даром что женат и двое сыновей. Да и было это по залёту. Или самолёт, штука нужная, тот же «Шторьх-Аист», тонну весит, откуда угодно взлететь можно. Три месяца мне качать хранилище, чтобы мог самолёт держать. Как раз к маю, а сегодня десятое февраля, и накачается. А такая штука точно пригодиться. Вот мне тут в лагере и нужно устроиться получше, чтобы до мая и прождать. План как план, по-моему неплох. Я не собирался бежать немедленно в лютый мороз, у меня ничего не было, чтобы там выжить. Амулеты есть, я помню, тут про снаряжение и припасы имею ввиду. Так что стал показывать знания языка. Соседа моё объяснение удовлетворило, и мы часто помногу общались. Я честно сообщил ему, да и врачу тоже, что потери в памяти теперь имею, видимо последствия высокой температуры. Поди знай, как там мозги сварились. Так что в больничном листе указана амнезия, помимо пневмонии. А сосед описывал что тут в лагере происходит, какие правила и в каком бараке мы числимся. Мы в одном состоим.

Вообще да, неплохо освоился. На пятый день, под конец дня, к вечеру, я уже переживать начал, наконец в хранилище появились амулеты. У меня в голове звонок сигнала прозвенел. Я о нём и не подозревал, вздрогнул всем телом. Там пузырь сжатого пространства, вот и активировалось открытие, амулеты выпали ко мне в хранилище. Вообще маг, что создал это чудо, пытался объяснить, что он сделал, но я не совсем понял. Не в теме. Главное работает. Так я второй его испытываю, до этого у другого «десантника» был, вполне работал. А так ночь, как все уснули, через руну привязки приписал все амулеты. Надо будет запас накопителей сделать, имею только те, что в амулетах были. А так мне лучше с каждым днём было, соседи тоже менялись, одних выписывали, других укладывали. Один немец в тяжёлом состоянии был, их среди зека хватало, умер через два дня, тяжёлая форма простуды. Я с ним общался, тот то в сознании, то бессвязный бред говорил. Врач меня бы подольше подержал, но через две недели с момента как я очнулся в теле Райнова, главный врач, он немец, после обхода приказал меня выписать, освободить койку. Понял, что я излечился и симулирую, чтобы на подольше тут задержаться. К этому моменту хранилище имело размер в сто двадцать килограмм с мелочью.

Что ж, собрал вещи, и меня сопроводили в нужный барак. Это сделал охранник, немец. Из оружия у него на ремне только дубинка. Да и форма на нём с виду обычная армейская. Только знаки различия другие. Майор-летун раньше был выписан, в бараке встретились. Вообще основная масса пленных в барках, но были и отдельные камеры в тюремном блоке, да одиночки, в них держали особо опасных и генералов. Переводчиком меня не поставили, тех что были хватало. Относительно тёплая уличная одежда есть, так что чистили от снега территории, вывозили на санях, что боксировал десяток пленных. В общем, работу находили. Это мне ещё повезло, лёгкой была. Двадцать дней я в бригаде снегоуборщиков находился, тут ослабленные или после болезней работали. Так не нагружали как других. Однако, пятнадцатого марта, мне десятого числа девятнадцать лет исполнилось, а ведь больше месяца я тут, хранилище накачалось на триста тридцать килограмм, меня перевели на трассу для испытания обуви. За день я отмахал по ней в новых хромовых сапогах, порядка пятнадцати километров. Больше сил не было. Вообще это только называетесь для испытания. Та же пара новеньких сапог, моя задача из разносить, чтобы германский офицер, что их получит, не имел проблем с новой обувью, и сразу получив разношенные и удобные, носил их. А то что у узника в кровь сбиты ноги, это мелочи. Всё для Рейха, всё для Великой Германии. Эта трасса тоже ещё не самое худшее дело, хотя и на ней не больше месяца выдерживают, дальше ноги опухают, кровавые мозоли, ходить невозможно. Это я к тому что на территории есть тир, где офицеры упражняются в стрельбе по живым людям. Есть лечебный барак, где над заключённым устраиваются бесчеловечные опыты. Есть барак смертников, но он за территорией. Там проводят массовые казни. Тюремный блок и гестапо.

В общем, я прикинул, решил начать подготовку к массовому побегу, вечер, пусть ноги ныли с непривычки, но я и решил привлечь к делу кого нужно. В лагере было сопротивление. Понятно это скрывают, немцы ищут кто в него входит, но поглядывая какие группы собираются в нашем бараке, определить кто-где, труда не составляет. Так что спустившись с нар, они у меня сверху, тут в три ряда нары, и двинул к длинным столам. Там заключённые принимают пищу. За столом сидела отдельная группа, советских командиров. Генералов не было, но полковник один имелся. Вроде командовал корпусной артиллерией на юге.

– Поговорить бы надо, товарищ полковник, – подойдя, сказал я. – С глазу на глаз.

Тот меня мельком осмотрел, дальше одним движением головы, отправил своих людей погулять, и я устроился напротив него. Тот рассматривал меня, вот для затравки и решил выдать выдуманную мной же историю.

– Я тринадцатого декабря попал в плен. За день до этого комбат сказал, что к медали меня представил и званию лейтенант. Я младшего приставку имею. Однако приказа не видел, знаки различия и документы имел на младшего лейтенанта. К своим выйду, мне как представляться? Потому что, если отправят запрос, вдруг там ответят, что лейтенант?

– Представишься как младший лейтенант, но историю с повышением опишешь, чтобы в курсе были, – коротко ответил полковник.

– Хорошо, – тут я наклонился через столешницу к нему поближе и зашептал, да так, чтобы не то что не услышали, по губам не прочитали. – Есть возможность сбежать. В больничке немец местный, заболел и умер. Успел рассказать, что участвовал в строительстве этого лагеря. В одной стене ливнесток сделали, он и сейчас там, но потом по плану, замуровали его. В полкирпича. В стене сдали так, что не видно, что там что-то есть. Пока снег очищал, я простукал. На месте ливнесток. Два метра кирпичной стены и наружу выходим. Подточить раствор, вынуть кирпичи и с другой стороны выбить ногами, и на волю. Проблема одна, это место видят с двух вышек. Ночью тоже не уйдёшь. Остаются ждать весны или лета. Сильный дождь, ливень, скроет побег, и прикроет от прожекторов. Я и один бы удрал, но это подло бросать своих. Однако нужно всё организовать, чтобы весь лагерь увести, за ночь, если ливень прикроет, все на той стороне окажемся и дальше бежать. Это усложнит немцам поиски, распылит силы. Разбить по группам, назначить командиров, и каждый по своему маршруту, но тут нужны штабные командиры с опытом, а это в вашей компетенции. Только одно условие, я в вашей группе бегу. Вы наверняка лучший маршрут выберете.

– Хорошо. О разговоре ни слова. Как решим, сообщу.

Я молча кивнул, и вернулся к нарам, где вскоре уснул. То, что меня заставляют бегать по трассе в новых сапогах, не страшно, амулет восстановит повреждения, а главное это отличное поле для тренировки. Я оказывается дохляк. Едва пятнадцать километров освоил за целый день. Нужно физически восстанавливаться. Другие зека по сорок километров пробегают за день. Во так под подушку амулет зарядки, там накопитель с лекарского амулета, и спать. Вроде неплохо разговор прошёл. Что по амулетам, себя я излечил полностью, даже следа пневмонии нет. Пока всё. Можно тело к идеалу привести, но там усиленное питание требуется. Не с нашей скудной кормёжкой, где только ноги не протянешь. У меня вот сегодня физические нагрузки скаканули вверх, а размер пайка всё тот же, уже не хватало. А так, задел на будущее сделал, дальше видно будет. Что по стене, то я сам ливнесток сделаю. Там кирпич в одном месте выщерблен. Сунул руку незаметно, и убрал кирпичную палку длиной в два метра, до другой стороны, в хранилище. Потом раскрошить и избавиться. Да на той же трассе. Там обломков кирпичей хватает. Вот так «палками» убирая и сделать ливнесток под видом арки. Чтобы проползти можно было. Проблема чтобы это не засекли, и нужно вставить кирпич, я уже присмотрел подходящее место, закрыть дыру, через которую руку совать буду. В общем, планы на будущее есть. Посмотрим, как это лагерное сопротивление поработает.

Неплохо вопрос был решён. С утра после привычного построения на плацу и перекличке, да казни двоих, за попытку побега, их повесили, из другого барака парни, нас распустили. Я всего два круга по трассе сделать успел, пар от меня так и пёр, причём довольным был. Когда сапоги выдавали на складе, мои подписаны были, я незаметно новенькие хромовые моего размера увёл с полки. Плюс рулон ткани для портянок. А отвечать кладовщик будет, он местный служащий.

В общем, меня выдернули, два конвоира из внутренней охраны. Я сразу понял, что это жу-жу неспроста. Сняли ранец со спины, для утяжеления он был, и чуть не на руках отнесли к тюремному зданию, но занесли в крыло, где располагалось гестапо. Догадка переросла в уверенность. Сдали. А знали о возможном выходе двое, я и полковник. Вот как теперь кому доверять? Меня в специальную допросную завели, руки застегнули в кандалах и цепями подняли, отчего я стоял на цыпочках. Дальше зашёл офицер, впервые вижу, звания не знаю, не разбираюсь в их чинах СС, и на немецком, что я им владею тот в курсе, стал задавать вопросы. Именно по побегу, где именно находится ливнесток. Я же молчал, мысли суматошно метались в голове. Одно стало ясно, если задержусь в лагере, мне не выжить. Я уже на заметке и меня быстро в барак к смертникам определят. Или в тир. Осталось одно, бежать, причём немедленно, и похоже одному. Ну заключённые сами себя лишили шанса. А от полковника я такого не ожидал. Козёл он, а не полковник. Даже если кому из своих доверенных рассказал, а тот уже слил, всё равно козёл, потому что это его человек. В общем, я сразу активно закивал, показывая, как готов к сотрудничеству.

– Я могу показать герр офицер, но снаружи, там есть примета. Изнутри сложно, простукивать стены надо, и то покажет пустоту или нет, не знаю. А снаружи сразу будет видно.

Мне бы выбраться за территорию, а там разберусь, поэтому и решил такую сказочку слить. А вдруг поверит? Тот пристально изучал меня несколько секунд, у меня капли пота на висках выступили, от волнения, и кивнул, приказав конвоирам:

– Выведите его наружу. Я буду ждать.

Офицер вышел, пока конвоиры отпускали натянутые цепи, дальше снимали с рук кандалы, возвращали сапоги, те самые что я разнашивал, их сняли, босиком был на мокром бетонном полу, и вернули утеплённую лагерную полосатую куртку. В лёгкой одежде снаружи замёрзнешь. Да у меня даже шапка полосатой была. Матерчатая, с ватой внутри. Впрочем, я амулет-климата имел, мне вполне комфортно даже под ветром было. При мне два амулета, защиты и климата, пока достаточно. Вот так в сопровождении этих двух боровов, я был сопровождён к воротам, многие зека, что это видели, поглядывали нам вслед, и через двойные ворота, солдат-часовой видимо в курсе, спокойно пропустил, вышли наружу. Мы оказались за пределами лагеря. Точнее за пределами огороженного лагеря, так как те строения недалеко, рядом ещё железнодорожная станция, где паровоз пыхтел, тоже ему принадлежат. Вон то здание, это станция смерти, где смертники находятся. Ладно, не важно. Время для побега выбрано неудачное, сам это вижу, снегопада нет, ветер легкий, день, недавно утро закончилось, всё видно вокруг на многие километры. Однако будем отталкиваться от того, что вижу. Рядом окраины крупного года, я даже название знаю, Ораниенбург. Берлин южнее, километров сорок до него по прямой. Надеюсь пока я бегу к окраинам, тут метров четыреста, личная защита выдержит огонь стрелков с вышек. Шансы один на сто, я и на него уповаю. А пока сообщив между какими вышками замаскирован проход, и мы двинули туда. Часть пути по довольно глубокому снегу. Я первым шёл, в хромовых сапогах, моя зековские боты остались на месте переобувания, прокладывал тропинку, остальные за мной. Офицер замыкал. С ним ещё солдат был с карабином «Маузер» за спиной. Он лом нёс.

Да я первое подходящее место выбрал, мы подошли прямо к стене, с двух сторон нас не видно, с третьей одно здание, и окраины города. С вышек особо не смотрят, там наблюдение направлено вовнутрь, а не наружу. Поэтому, когда я указал пальцем на кусок стены из красного кирпича, то сразу начал действовать:

– Тут.

Указывая пальцем, я дождался, когда подойдут и туда посмотрят оба конвоира и солдат с офицером, всего четверо против меня, то сразу прыгнул на них. У меня едва триста пятьдесят кило наработано, сомневаюсь, что все четверо поместятся. Прикинул пока их сюда вёл. Сущие килограммы не хватит, здоровяки как на подбор. Поэтому в прыжке коснувшись боровов обеими руками, убрал их в хранилище, причём одного только наполовину, бёдра и ноги упали на снег, орошая их кровью. Перекатившись, прыгнул на двоих оставшихся, даже не успели крик поднять, так всё быстро было. Этих тоже убрал, только лом упал в снег. Дальше прижавшись к стене, действовал быстро. Доставал по одному неприятелей, сначала одного борова, без ног, и резким ударом лома размозжил ему голову. Упал как сноп. Потом второму. Дальше с солдатом также поступил. А вот офицера аккуратно вырубил прикладом по затылку, и доставать старался так, чтобы те ко мне спиной были. Офицер один имел схожую со мной комплекцию. Разве что я тощий, а он плотнее. Вот и стал экстренно скидывать с себя всё, и снимать с офицера, начав с шинели. Фуражку отложил. Переоделся полностью. Переодевался присев, сугробы скрыли нас от разных взглядов. Хорошо всё село на меня, сапоги хромовые мои же, что я разнашивал, пара офицера не подошла, на размер меньше. Но я их прихватил. С солдата всё снял, обыскал все тела на ценное. Часов две пары, с одного конвоира и офицера. Офицерские себе надел. Офицера штык-ножом добил от карабина, а то он зашевелился на снегу, застонав. Присыпал тела снегом, карабин уже в хранилище, приготовлен к бою, пистолет «Вальтер» тоже там, готов к немедленному применению, кобура пуста. На животе она, как и положено, и вот по пробитой тропинке двинул обратно. Странно, но шума и тревоги не было. А так присыпал тела неплохо, там целая горка, если и найдут, то не сразу. Выйдя на автомобильную дорогу, заложив руки за спину, как будто прогуливаясь, и не спеша двинул к окраинам.