Спасти красноармейца Райнова. Книга пятая. Интуит

А это новая дивизия, только прибыла, немцев живьём и не видели. Так что быстро настил бойцы собрали, как раз тот батальон подошёл, и мы перебрались на наш берег. За спиной канонада, немцев ещё кто-то сдерживал. А там сразу к генералу. Генерал-майор командовал этой дивизией. Так что майора сдал, портфель с картами, хвастался всем чем мог, рапорт с моих слов был написан. И дело пошло. Ну ордена не дали, да и не больно хотел, для меня это артефакты старины, да ещё самим заработанные, от того и ценнее в двойне. Но медаль «За Отвагу» с трудом найдя в закромах, дали, и звание сержанта. Хотели младшего сержанта, так я отказался, мол: «чистые петлицы – чистая совесть». Не хочу на себе кровь бойцов иметь. Генерал тут же звание до сержанта поднял, говоря начштабу дивизии, что «…этот командир будет беречь своих бойцов». Дальше оформили всё, в медсанбат, а меня оформляли командиром отделения именно в эту дивизию, и если врачи дадут добро, то в тот полк, куда меня назначили. А раненых и Свету в тыл. Вот такие дела

***

Глава 2

***

В сознание я приходил долго. Поначалу с трудом выплывая из тёмных кошмаров, весь в поту, всё болит, но почти сразу снова терял сознание. И ведь помню это. Не знаю сколько всё длилось, пока наконец не начал думать, до этого у меня просто сил не было, когда в себя приходил, настолько слаб был. А тут уже на пятой минуте, когда в сознание пришёл, а я был в очень плохом состоянии, горел от озноба и температуры, наконец, начал шевелить глазами, пусть мутно всё, глаза грязью забиты, но слёзы вымывали их. Начал ощущать вонь разложения. Очень сильно пахло. Рядом лежат непогребённые, слуха нет, тяжелая контузия и повреждение органов слуха явно, но то как болит израненное и травмированное тело, ощущал как никто другой. Наконец я смог проморгаться, уже чётче картинка была, снаружи явно день, хотя не скажу что светло. Первым я увидел балку, что острым краем пробила мне живот, а верхушкой подпирала осевший свод бетонного пололка «ДОТа». Точно, румыны же вызвали авиацию и нас точечно накрыло. Шесть бипланов было, мы их оружейным огнём встретили, как и пулемётным. Последний «ДОТ» у дороги на Киев, что мы удерживали. Мой батальон. Я по краю сознания плавал, размышлять тяжело было, чую если снова сознание потеряю, всё, уже не очнусь, уйду на перерождение, а мне тут нравиться и я пока эту жизнь прекращать не собираюсь и буду цепляться за неё всем что есть. Так что пошевелив плечами и руками, невольно застонал. Ясно, правая рука не поможет, но в левую призвал лекарский амулет и использовал опцию диагноста, проверив всё тело.

Да уж, скорее мёртв, чем жив. Первым делом убрал контузию и возвратил слух, чтобы снова сознания быстро не лишиться. Бревно, что упиралось в живот, а оно острой кромкой на изломе проткнуло меня насквозь и у поясницы упиралось в бетонный пол. Хорошо раны опасные, но ничего важного не задето. Плохое состояние травм, ноги переломаны, рёбра, два точно, правая рука в трёх местах, на левой ноге зарождалась гангрена, и обширной кровопотери. На бетоне лежу, ещё и простыл. Кстати, слух вернул, судя по шуршанию, снаружи дождь. То-то так темно, хотя день. Теперь что делать, и как убрать бревно и освободить ноги из-под завала битых камней бетона. Это бревно это каркас, что по моему приказу бойцы сбили внутри «ДОТа», обшив стенки досками. Да к нам пуля случная с «мессера» залетела в бойницу, до боёв с пехотой, долго рикошетила, а дерево как пулеуловитель, да свод удержит если что. Как видно, пригодилось. Ну я-то жив, хотя лежу в окружении своих бойцов. Погибших бойцов. Все два десятка, что остались перед тем как нас окончательно достали, находись тут. Жаркие бои были. И видно, что добивали, видимо сблизившись, после прямого попадания остановить было некому, закидали гранатами, а потом зашли через пролом. Оружия нет, только поломанное. Даже штабель винтовок погибших бойцов у стены, отсутствовал. А меня не тронули, видимо посчитали, что сам сдохну. Или бревно тронуть боялись, завал будет. Ну спасибо что хоть не добили.

Рядом такое же бревно было, в хранилище пусто почти на тонну восемьсот, всего на сто килограмм занято. Да, сейчас конец сентября, бои на старой границе в «УРах». А всё ушло, еда и что скопил, чтобы мой батальон подольше продержался. А ведь ещё лично вылазки к немцам делал, добывая ночами нужное, всё уходило как в топку, уж очень нужна была немцам эта дорога, а мы стояли на их пути. В общем, к концу сентября, сегодня кажется двадцать пятое, у меня накопилось почти девятьсот килограмм. На данный момент тонна и девятьсот шесть килограмм. Любопытно, перед налётом, точно помню, было тонна и восемьсот семьдесят одно кило. Значит, почти трое суток без сознания. Раз чуть больше двух десятков накачалось. Ладно, позже о том, что было за эти два месяца, тянуть нельзя, иначе не выжить, благо накопитель лекарского амулета полон. Шесть процентов потратил на диагностику, плюс десять на голову, убирал контузию и слух возвращал, но остальные восемьдесят четыре процента пока имею. Я всё же смог дотянуться левой рукой, благо тот с этой стороны и убрал брус в хранилище. Достал рядом. Прикинул длину бурса и высоту потолка, сантиметров пятнадцать лишние, их я убрал в хранилище, и сразу достал, откинув. Брус убрал снова, но достал уже стоячим, почти упирался потолок рядом с тем бревном, что меня к полу пришпилило. Почти сразу я убрал и бревно. Не всё, тот кусок, что торчал из меня, оставил, а то совсем кровью изойду.

Потолок дрогнул, но брус удержал, что порадовало. Правда, мусору и бетонных обломков хватало, посыпалось сверху, пришлось пережидать поднятую пыль. Впрочем, быстро осела, за пару минут. Сесть я не мог, кусок бревна в животе не давал, опасно, но иначе до обломков, что на ногах были, не дотягивался. Хотя, для меня важно чтобы я телом касался предмета и смогу его убрать, так мысленно войдя в управление через ноги, и убрал камни, и тут же доставая, появлялись рядом из-под ладони левой руки, освободил хранилище от мусора. Ох как ноги заболели, где-то даже кровотечение пошло. Так что пока пыль оседала, я успел подлечить часть ран, убрать кровотечения, да воспаление. Гангрена уже не грозит. Температуру сбил. Снова двадцати процентов как не бывало. Остальное на живот. Пыль уже села, так что я ухватился левой рукой и попытался вытянуть бревно. Не шло, хорошо засело. Тогда просто убрал его в хранилище, и сразу достав, отбросил в сторону. В животе как будто пустота образовалась, уже привычная тяжесть исчезла, и я быстро амулетом ушивал края ран, сращивал сосуды, убирал занозы от этого бревна. В общем, до капли потратил всё в накопителе. Чтобы восстановится, мне нужно пять, а то и шесть полных накопителей для лекарского амулета, личной защиты тоже пустой, хорошо сам амулет цел, пока в хранилище убрал. Пока же привёл себя более-менее в порядок, уже не такое плохое состояние, но я хотел есть, даже не есть, а жрать. Пока же помогая себе левой рукой, я на левом боку пополз к пролому, пока силы есть, через который в «ДОТ» и попали немцы. Хорошо натоптано были. Видимо одна из бомб проделала, раньше такого не было, сколько бы нас не накрывали артиллерией.

Я не хотел среди трупов находится, да это мои бойцы, но мне морально там тяжело было. Форма грязная и в крови, я под себя ходил, даже по большому, пока без сознания был, в общем, прежде чем выбраться, замер у прохода, снаружи холод шёл и сырость, достал нож и стал старательно подсовывать лезвие под голенища сапог, ноги по сути раздавлены, все кости поломаны. Опухли ноги, в сапогах как в тисках, не снять, так что я решил время и силы потратить и снять их. Тут ругнувшись, а сидеть мне тяжело, раны не долеченные в животе давали о себе знать, убрал нож обратно в хранилище, и стал убирать полосками куски голенища левого сапога в хранилище, стараясь не зацепить живую плоть. Так и снял по очереди сапоги. Понятно после этого от них мало что осталось, уже не поносишь, но не страшно, главное снять. Остальное, гимнастёрку, шинель я ранее до боя скинул, жарко мне было, затерялась, потом шаровары, исподнее, ох и завоняло от меня, было куда легче снять. Правда, ремень с тяжёлой кобурой, где был пистолет, убрал в хранилище. Румыны, или уже немцы были, не стали меня трогать, видимо боялись, кобура была под правой ягодицей плотно прижата к бетонному полу. Всё в крови, потом помою и почищу, но оружие при мне. Пусть всего два патрона помнится имею, но хоть это. Вот так и выполз наружу обнажённый, осень, холодный дождь, что итак немногое тепло выбивал, но я достал котелки, один на тридцать литров и маленькие красноармейские и солдатские, и пока влага набиралась, я со счастливой улыбкой мылся. Хороший дождь, не мелкий. Пусть била крупная дрожь от холода, я не останавливался. Иногда сливал из котелков воду в одну ёмкость и жадно пил, у меня обезвоживание от кровопотери. Да и без сознания долго был.

Полчаса мылся, рядом работал амулет зарядки. Заряжал накопитель лекарского амулета, я любой секундой пользовался, чтобы зарядить. Главное отмылся, и пора поесть. А так материал брался из моего тела. Да у меня и было всего пачка трофейных галет и банка с сосисками. Это всё. Думал после налёта, как стемнеет, снова попробую навестить противника, и что увести, хранилище уже пустое, но как видите, не повезло. Вскрыл банку, рассол сразу выпил, и две сосиски заточил с шестью галетами, тщательно пережёвывая. Сытности нет, а желудок пустой и голодный, нужно подкормить, что и сделал. Так что, прибрав всё, пополз дальше, волоча перебитые ноги. Кстати, карманы гимнастёрки вывернуты были, явно обыскивали, документы искали, но я там ничего ценного не держал. А вот две медали «За Отвагу» не трогали, я сам их снял с остатков гимнастёрки и прибрал. А пока полз по грязи, воронок было множество вокруг, месяц оборону тут держали, дивизия наша по сути вся тут на линии старой границы и легла, если кто вырвался, то мало. Немцы снарядов к артиллерии не жалели, так что раскиданной земли хватало, я быстро покрылся хорошим слоем чернозёма, но главное не в своём дерьме был, как ранее. А полз к разбитому танку, до него метров сто. Под ним будет сухо, если что брезент подстелю, на нём устроюсь, накроюсь шинелью, у меня запасная была, плащ-палаткой ещё, и спать, пока амулет зарядки работает. Буду лечиться. Ну и пока полз до укрытия, вспоминал, как эти почти три месяца прошли. Не почти, три месяца и есть.

Что могу сказать, в той дивизии я и служил до этого момента. Карьера шла хорошо, воевал так как сам хотел. Сначала сержантом, командиром отделения, потом взводным стал. Получил по третьему треугольнику, и в звании старшего сержанта принял наш взвод. А то уже троих потеряли, двое убитых и один раненый, я четвёртым стал. Едва месяц прокомандовал, дали младшего лейтенанта, и вторую медаль «За Отвагу». Было за что. А со званием, то там многим сержантами дали лейтенантов, кто достоин был, восполняли потери в командном составе. Всё это под постоянные бои, да у нас времени свободного не было, немцы пёрли вперёд, а сменить нас некому. Пополнение было, часто маршевые роты приходили, держались, пятились, до старой границы, где заброшенные и пустые «ДОТы» занимали, но прорыва не допускали. Орденом наградить хотели, полковника в плен взял, но там так сложилось, сам виноват, но не жалею, что так поступил. Через три дня, как наш батальон занял эти «ДОТы», в начале сентября, мне дали лейтенанта, удачная атака ночного лагеря немцев, много трофеев. Те только подошли, окопы даже не рыли. Роту сразу принял, и вот дошло до этой обороны. А там наш комиссар дивизии выстроил весь батальон, он участок этот держал, объяснив всё, как важно держать этот участок, взял со всех слово, с коммунистов и комсомольцев, что без приказа не отступим. А приказа так и не было. Сам отдать не мог, бойцы бы меня не поняли, они же обещали комиссару. Самому было интересно, чем всё это закончится, вот и выжидал, воюя, и смотрел, что дальше будет. Дождался, бревна в живот. А так командиров быстро выбило, и по сути, когда нас окончательно окружили, со всех сторон немцы были, мы в трёх «ДОТах» держались, я принял командование батальном. Обычный лейтенант. У меня оставалось двести бойцов, почти все ранены, эвакуировать уже некуда, окружены, так и бились. Все запасы отдал нашему снабженцу, он тылами командовал, четыре раза смог к немцам в тылу уйти и пограбить, хотя каждую ночь старался, но засекали, только четыре раза повезло. Поэтому я не смог купить камни и заказать выделку запасных накопителей. Да и идея эта мне пришла, когда мы уже сидели в окружении в бетонных укрытиях. Ранее такое и в голову не приходило, о чём сейчас жалел.

Передохнув пару минут, ещё одну сосиску съел и две галеты, сосущее ощущения в животе не прекращались, не удивительно, того что съел ранее это даже для затравки мало, нужно много готовой еды для своего восстановления, а этого нет. Я потому и полз к танку, что от него метров пятьдесят до дороги, которую перерезал танковый ров. Думаю, немцы или закопали ров на дороге или настил положили. Не знаю что выбрали. То есть, была надежда, что что-то на дороге добуду. А ничего другого в голову не пришло. Так вот, пополз дальше и вернулся к воспоминаниям. Немцы нас понятно обошли, выставили заслоны, видимо, силы в других местах нужны были. А я как раз в тыл к ним ползал, два десятка ящиков с патронами добыл и шесть пулемётов «МГ-34», два из которых станковые, немного припасов. К слову, питались мои бойцы неплохо, не голодали. А тут немцев сменили румыны, и они бросили на нас два батальона пехоты с четырьмя танкетками, бывшие наши, плавающие. Ох как те пулемёты и патроны пригодились, те думали у нас с этим совсем туго. Четыре раза пытались атаковать, они по-моему там целый батальон положили, даже больше. За день мы почти всё потратили, и патроны, и припасы, думал ночью уйду в тыл к противнику, добуду что надо, придётся поползать. А тут налёт. Что не потратили, румынам досталось. Бойцы, что в окопах вокруг «ДОТа» позиции занимали, укрылись внутри, ну и похоже несколько прямых попаданий. Как я очнулся и выживал, вот ползу к первому укрытию, вы теперь знаете. Да, в укрытии было около пятидесяти моих бойцов, а видел я около двадцати тел, ошибаюсь, кто-то выжил, и скорее всего попал в руки к румынам. А пока холодно очень, но одежды мало в запасе, жаль мочить и марать, поэтому терпел.

Это весь мой рассказ. О, ещё целый месяц у меня немка жила, добыл одну связистку. Как раз с ней в землянке миловался, это ещё до «УРов» было, а тут вдруг шум боя, я выскочил и начал командовать, в одних шароварах был, но с винтовкой «СВТ», пусть уже кубари младшего лейтенанта получил. Отбились, вернулся, а девки нет, сбежала. Забыл убрать. Больше не попадались, о чём я жалел. Особо сильно после перерождения страсть к слабому полу не утихла. Были интрижки с девчатами из медсанбата, но часто к ним не побегаешь. Одной конфеткой не наешься. Это пока всё. А танк я не нашёл, сел и осмотрелся. Видимость ну от силы метров двадцать, тут он должен быть, я всегда имел отличное чувство направления. Да он и был, но судя по вывернутой земле и глубоким колеям, немцы успели его эвакуировать, хотя тот горел. Быстрые какие, не ожидал. И что теперь? Обратно далеко, я итак из сил выбрался. Вздохнув, двинул дальше, на обочину дороги. Снова отдыхал по пути, накинув на себя плащ-палатку. Дрожал, закутавшись в неё, сжевал четвёртую сосиску с парой галет, мне силы нужны, и дальше пополз. Есть, настил, немцы тут мост сбили. Правда, похоже ночь наступила, совсем стемнело, ни зги не видно, дорога совсем пуста, да и пока полз тишина, никакая техника не шумела. Вот так я аккуратно сполз вниз в ров и забрался под мост. Тут конечно тоже капало, но не так сильно. Сил хватило чтобы у скоса из плащ-палатки сделать палатку, внутри расстелил брезент, заполз грязный, и накрывшись шинелью, сразу уснуло. Да вырубило. Ладно вспомнил про амулет зарядки, достал, рядом работал.

Очнулся я в тот момент, когда меня кто-то переворачивал, я тут же дёрнулся, услышав девичий вскрик и успокаивающий женский голос, явно постарше:

– Тихо-тихо, боец, мы тебя осмотрим и обмоем, а то чешуйки грязи с тебя сыпятся.

Снаружи похоже день, всю ночи спал и часть дня, дождь перешёл в мелкий, и вот под мост спустились путники, ища укрытие, про это я не подумал, да и так устал, не до таких измышлений.

– Вы кто? – хрипло спросил я.

– Анна Петровна. На Киев мы идём с детьми, думали дождь закончился, вышли из села, а он по новой, вот и укрылись под мостом. Сынишка высмотрел укрытие.