Спасти огонь

Этот мудак решил провести фотохимический анализ костей. «В костных тканях токсичные вещества сохраняются гораздо дольше», — заявил он тоном вечного отличника. Три дня спустя Рамон явился пред светлые очи остальных экспертов и сообщил, что в костях обнаружен хлорид ртути. «Определенно, именно это вещество и стало причиной смерти», — провозгласил он, умильный, словно корги.

«Хренов сраный хрен», — подумали двое замешанных ранее экспертов, и очко у них заиграло. Если этот ботаномен отдаст такое заключение своему товарищу замминистра, власти признают отравление намеренным, и тогда жди не просто беды, а армагеддона Картель «Те Самые» сядет в лужу: станет ясно, что он не в состоянии контролировать свои территории. Договоренности пойдут по известному месту, и месяцы переговоров окажутся напрасными.

Очканувшие эксперты понимали, что время работает против них. Если правительство хоть на секунду заподозрит, что речь идет о массовом убийстве, босс боссов обеспечит их убийство индивидуальное. Стали кумекать. Первый вариант: укокошить Пабло и сказать дону Хулио, что они сделали работу за него: сами вычислили стукача. Второй: прикончить всезнайку, который прицепился со своим хлоридом ртути. Третий: собрать манатки, запихать семейство в самолет и отправиться жить в Замбию. Чем дальше, тем лучше.

Выбрали второй вариант. Но это им не помогло. Тем же днем умница Рамон отправил сообщение о результатах экспертизы замминистра по ватсапу. Тот немедленно связался со своим человеком в «Тех Самых» и сказал, что желает поговорить с боссом боссов прямо сейчас.

Через полчаса он уже орал на главного в картеле: «Какого хрена у вас там кто-то народ пачками травит? Или вы не обещались все держать под контролем, твари вы бесполезные?» Босс боссов выслушал это все спокойно, как саламандра. Он был не из тех, кто повышает голос или кого-то оскорбляет. «Послушайте, начальник, не знаю, откуда у вас такая информация, но это никакое не покушение. Ваши же люди сказали, что была утечка токсичных отходов с лакокрасочной фабрики». Замминистра продолжал орать: «Хочешь из меня идиота сделать? Не выйдет! До меня дошло, что кто-то подмешал хлорид ртути в водопроводную воду». Этой последней фразой он подписал шесть смертных приговоров. Четверым судмедэкспертам, ботанику и самому себе. На босса боссов не орут. И точка.

Проводивших первую экспертизу уложили в тот же день. Двое из них, как и собирались, успели незадолго до этого прикончить Рамона. Не хрен было лишнего болтать и докапываться. Они задушили его прямо в лаборатории, а труп еще и попинали. По его вине их могут убить — что и произошло три минуты сорок секунд спустя, когда их застрелили на выходе из клиники.

Замминистра убрали не сразу. «Те Самые» с такой крупной добычей всегда вели себя осторожно. Политиков его уровня отправляют на тот свет по-другому, мозгов им никто не вышибает. Выжидают пару недель, пока он не отправится в любимый клуб, нанятая шлюха подсунет ему какого-нибудь левого кокаина, и аста ла виста, бэйби, увидимся на попойке у дьявола.

Президент велел приостановить переговоры с «Теми Самыми». Нужно расследовать покушение на массовое убийство и смерть пяти судмедэкспертов. Но босс боссов не отступился. Дал понять, что его предложение по-прежнему в силе: мир в обмен на свободу действий. Однако, с точки зрения президента и его команды, имелась маленькая неувязочка: уйма покойников и куча инвалидов, испивших коктейля с хлоридом ртути. Как «Те Самые» могут гарантировать мир, если не способны обеспечить его даже на территории, где вроде бы их влияние максимально, — в тюрьмах? Взбешенный босс боссов впятеро взвинтил награду за поимку Машины. Из-за одного малахольного вся поляна поросла. Десять миллионов тому, кто принесет его окровавленную башку к ногам босса боссов.

До Машины тем временем тоже дошли слухи об отравлении хлоридом ртути, и он отметил это дело диетической кока-колой. Стратегия сработала. Яд проник внутрь защитного пузыря Хосе Куаутемока. Правда, неизвестно, покинул ли его враг эту бренную землю. Ну да рано или поздно он все равно узнает. Гадом будет, а узнает.

Обнимая его, я вдруг почувствовала какую-то липкую субстанцию у него на боку: кровь, В ужасе отдернула руку. Темноту рассеивал только тусклый свет дальнего фонаря, но я все равно увидела, что пальцы у меня испачканы красным. Сначала я подумала, что он ранен. Он ответил — нет. «Это не моя кровь».

Так или иначе, она резко напомнила мне о том, кто мой любимый мужчина. «Что произошло?» — спросила я и получила лаконичный ответ: «Много всего». Мне стало противно. Захотелось вытереть руку, но было нечем. Я брезговала трогать этой рукой машину, пятнать ее неизвестно чьей кровью. Жестокость тюрьмы проникла в мои самые безопасные, самые защищенные пространства. Хосе Куаутемок, нервничая, поглядывал в разные стороны. «Поехали отсюда». Как мне взяться за руль и вести машину кровавыми руками? Переднее сиденье тоже, наверное, все в крови. Кругом столько крови. Кровь, кровь, кровь. Подкатила тошнота. Вот бы сейчас выпрыгнуть из машины и убежать домой. Обнять детей, мужа и запереться с ними в комнате. Но эта возможность осталась в сотнях тысяч километров от меня. Я обернулась на дом. В горле стоял ком. Завелась, выжала рычаг коробки передач и поехала.

Через несколько кварталов я спросила: «Куда ты хочешь ехать?» — «Не знаю, — ответил он, — я уже плохо разбираюсь в городе». Он столько времени провел за решеткой, что не застал многих виадуков, скоростных магистралей да и просто новых строений, изменивших облик Мехико. Мы решили найти укромное тихое место, где он сможет переодеться. Поехали на запад по проспекту Толука, потом по Лас-Торрес. По дороге обнаружили заброшенное футбольное поле. Я въехала в карман и остановилась неподалеку от бывших ворот. Вдали мерцали огоньки на горе Серро-дель-Худио.

Хосе Куаутемок начал раздеваться. Его кожу высветила луна. Я протянула руку и погладила его по плечу. Он наклонил голову и поцеловал мои испачканные кровью пальцы. А потом обнял: «Все будет хорошо». Именно это мне и нужно было услышать. Но что значит «хорошо» в таких обстоятельствах?

На торсе Хосе Куаутемока я не заметила ран, по крайней мере крупных. Пока он был без рубашки, мы поцеловались снова. Я прижалась к нему. Понюхала его затылок. Запах успокоил меня лучше слов. Я словно зарядилась от него. По какой-то непонятной причине от его тела всегда исходило тепло.

В отличие от меня, с вечно ледяными ногами и руками, он сохранял неизменный жар.

Мы занялись любовью на заднем сиденье. Неспешно, без буйства. Я не раздевалась полностью — только так, чтобы он мог войти в меня. Ощутив его внутри, я окончательно успокоилась. И на минуту задумалась, а не убежать ли с ним далекодалеко. Построить новую жизнь. Просыпаться в обнимку. Завтракать голышом, целоваться и ласкать друг друга без устали. Заново родиться. Дождаться, пока дело о побеге закроют за давностью или власти просто забудут о нашем существовании. Лай неподалеку прервал мои мечты. Мы отделились друг от друга, не кончив. Хосе Куаутемок приподнялся и осмотрел поле. В темноте нас окружила целая свора собак. Лай мог привлечь внимание местных жителей. «Акура MDX» на площадке для дворового футбола — не самое обычное зрелище, и люди могут сообщить в полицию. Лучше поторопиться.

Хосе Куаутемок надел вещи Клаудио. Как я и ожидала, они оказались ему малы. Вот так я символически довершила свое предательство. Вещи моего мужа, пахнущие дорогим парфюмом, купленные в «Саксе», на Хосе Куаутемоке. Отвратительно. Я чуть было не попросила, чтобы он снял их. Не хотела принижать бунтарскую, свирепую натуру Хосе Куаутемока дизайнерскими тряпками. Но выбора не было.

Мы уехали за несколько кварталов и остановились в темном переулке. Хосе Куаутемок разодрал свою робу на мелкие полоски и выбросил на ближайшем пустыре. Пока он ходил, я проверила телефон. Несколько сообщений от Педро и Хулиана. «В тюрьме был массовый побег. Кажется, Хосе Куаутемок тоже сбежал», — писал Хулиан. Поздновато он меня предупредил. Прочитай я это часом ранее — была бы готова к случившемуся. Клаудио тоже написал: «Я уложил детей, долго не задерживайся. Поцелуешь меня на ночь. Люблю тебя». Мой муж в ту минуту казался мне обитателем далекой планеты. Такой милый и любящий. Какого черта я делаю в каком-то непонятном районе с особо опасным преступником?