Спасти Посланника

Маша смотрела на меня с притворным сочувствием, на самом деле она была шокирована подробностями этой расправы. Но вдруг ее осенило:

– Слушай, а может, ты забеременеешь и сделаешь аборт? Поэтому ребенок злится?

– Да какой аборт? – ответила я, – мне двадцать восемь лет и ни одной беременности. Да я буду вынашивать ребенка, как хрустальный шар.

– А может у ребенка патология будет и тебе придется от него избавиться? – настаивала Маша.

–Нет, это исключено. И это не то. – отрезала я.

– Ладно, успокойся, через два дня ты идешь к врачу, он выбьет из тебя всю дурь. – сказала Машуня.

Я была рада даже такой скромной поддержке. И сказала:

– Спасибо тебе. Я надеюсь, что все это скоро закончится. Сегодня я в душе два часа простояла, пыталась смыть с себя этот кошмар. Так противно было даже в зеркало смотреть на себя. Как будто передо мной стоит человек, зверски убивший своего ребенка, отрезавший ему голову и все это на моих глазах. Эти сны такие реалистичные, что утром я разговариваю с зеркалом и говорю себе какая я тварь, раз способна на такое, пусть даже в своих снах. Если реинкарнация реальна, то я в прошлой жизни была палачом или маньяком-убийцей, причем серийным, потому что я видела в своих снах столько убийств, что на десять маньяков хватит.

Машка была расстроена, может быть и напугана? Кто знает, где этот спусковой крючок, нажав который можно привести в действие моего внутреннего убийцу? Вдруг меня переклинит, и я перережу горло ее сыну? Я и сама себя боюсь. Больше никогда в жизни не останусь наедине с детьми.

День икс

Наступило двадцать третье мая. С утра я была как на иголках. С двенадцати часов я отиралась под стенами здания, в котором находился кабинет моего спасителя. Без двадцати час я увидела, как Юрий Михайлович идет в кабинет.

– Значит, передо мной не было очереди? – вдруг неожиданно, вместо «здравствуйте», выпалила я.

– Я психотерапевт, а не психолог. Между приемами я оставляю время не менее двух часов, чтобы пациенты не встречались между собой. Ко мне приходят наркоманы, убийцы и самоубийцы, неудавшиеся, конечно же, а так же другие люди, которым огласка ни к чему. Поэтому для меня конфиденциальность превыше всего, – ответил он приветливо и как всегда спокойно, – не случайно мой кабинет в тихом месте, в здании, куда человек может зайти подстричься или пошить юбку.

Я осмотрелась. Действительно: общий вход, вывески «Ателье», «Парикмахерская», «Аптека» и другие. А вот дальше интересно: две входные двери с шумоизоляцией, стены прошиты, видимо, гипсокартонном или еще чем-то, но цель одна – антипрослушка. Теперь я успокоилась и заговорила:

– Здравствуйте. Извините, забыла поздороваться.

– Ничего, бывает. Здравствуйте. Проходите. – сказал Юрий Михайлович.

По фильмам мы все знаем, что у психотерапевта должен быть диван, на который ты ложишься и начинаешь повествовать о своей нелегкой жизни. Здесь все было не так. Большую комнату делил пополам аквариум, внушительных размеров. То есть аквариум и создавал стену от пола до потолка. Она была из стекла, а внутри – вода, водоросли и рыбки. Это невероятно красиво. Посередине одного из этих получившихся двух отсеков комнаты, стоит красивое кожаное кресло, рядом – кресло качалка на подвесе, а между креслами стоит столик. Полы покрыты пушистым ковролином, стены легкого персикового оттенка. Я разулась, ощутила мягкую поверхность под своими ногами, было ощущение, что я пришла на операцию по удалению опухоли. И когда я очнусь от наркоза, все будет позади.

Юрий Михайлович не торопил. Вот уж настоящий профессионал своего дела. У него, кстати, не почасовой прием, правильно будет сказать это сеанс, а когда его закончить психотерапевт определяет самостоятельно, в зависимости от скорости проникновения в суть проблемы. Выждав паузу, поняв, что я уже достаточно освоилась, он предложил мне присесть туда, где мне будет удобно. И вот я, которая все это время стояла и думала, каково это посидеть на таком подвесном кресле, плюхаюсь на пол, на этот мягкий ковролин. От неожиданности я даже сама растопырила глаза. Что за дела? Юрий Михайлович скрылся за аквариумом и вот так неожиданность вышел с низенькой табуреточкой в руках. Видимо, я не первая развалилась на пушистом полу. В руках у доктора был планшет для бумаги и простой карандаш. Мы начали сеанс. Юрий Михайлович красивым глубоким голосом заговорил:

– Я ценю анонимность, поэтому попрошу вас не представляться мне, или представиться вымышленным именем.

Я кивнула головой. От этого голоса я впадала в транс, при желании он легко мог меня загипнотизировать, тем более этот метод он широко использует в своей практике, о чем было заявлено на его сайте. Терапия продолжалась:

– Расскажите, что вас беспокоит?

Я собралась с мыслями и начала свой рассказ:

– Всю свою жизнь я постоянно вижу во сне кошмары. Они заключаются в том, что я убиваю людей и ничего при этом не испытываю: ни страха, ни ненависти, ни жалости. Убиваю без причины. Просто так. Такие сны и раньше бывали, но с частотой от одного до нескольких раз в год, а в этом месяце, я их вижу практически каждую ночь. Такая перемена пугает меня, кажется, что подсознание мое хочет мне что-то сказать, а что я понять никак не могу.

Я замолчала, а Юрий Михайлович спросил:

– Случалось ли в вашей жизни какое-либо потрясение, которое могло бы вызвать подобную реакцию со стороны подсознания? Были ли вы свидетелем или же жертвой насилия?

– Нет, ничего такого не было. Я имею в виду, что моя жизнь итак – одно сплошное потрясение: когда мне было пять лет – умер папа, год назад разбился муж. Но сны не появлялись сразу после этого и не были связаны с этими смертями, по крайней мере, я об этом не помню. Мои родственники тоже не представляют в чем причина таких снов. – Я отвечала заготовленными фразами, потому что ожидала именно эти вопросы, даже слегка разочаровалась, вера в то, что это операция, и она пройдет успешно, угасала с каждым вопросом.

– Верно ли утверждение, что ваша семья является благополучной? – продолжал врач.

– Ну да, мама – экономист с высшим образованием, папа – был директором консервного завода, но умер. Еще есть брат. Он на два года старше меня, мы очень хорошо ладим с детства.

Не сбивая ритма, Юрий Михайлович продолжил:

– Можно ли говорить о том, что у вас было счастливое детство?

Я уже начинала скучать, отвечала кратко и не интересно:

– Ну, нормальное детство, правда, с пяти до семи лет, после смерти папы я жила у бабушки и дедушки, а в остальном, – все как у всех.

– А теперь расскажите мне самый яркий, больше всего напугавший вас сон, только рассказать его нужно во всех деталях. – наконец попросил Юрий Михайлович.

Ну, вот и то, с чем я пришла. Я принялась рассказывать свой сон:

– Мой муж ушел на работу, а я перерезала горло маленькому мальчику, который во сне был моим сыном. Он упал на старый потрепанный диван. Мальчик встал, и голова его упала на яркий цветастый советский ковер. И глаза с этой головы смотрели на меня с укором и обидой, как будто еще живые. Я была в халате, и весь мой живот был в крови.

– Хорошо, – резюмировал Юрий Михайлович. – А теперь, второй по значимости сон.

– Я в маленькой хрущевке варю части человеческого тела в большой, алюминиевой выварке, такие раньше в каждом доме были. Кстати у моей бабушки такая выварка была. А когда все сварится, через несколько часов, я достаю какую-то часть, например, руку и перемалываю ее на старой ручной мясорубке. Кости, после долгой варки в воде с уксусом размягчаются и легче перемалываются. Все, что не перемалывается, я дроблю молотком, и опять отправляю в мясорубку. Перемолотое мясо с костями я вываливаю в унитаз, и смываю. И так по кругу, до тех пор, пока не избавлюсь от тела полностью. Короче, походу следы заметаю. – рассказала в подробностях я.