Спасти СССР. Часть 5
Шрифт:
Осень переросла в предзимье, время скверное. Игорь Эйдельман всё меньше ходил в зал, не участвовал в делах пятёрки. Зато он устроился — непонятно как — помощником рубщика мяса на колхозный рынок. В пятёрке узнали и сплюнули — пропал человек.
Рубщик мяса на рынке жил не на зарплату — кто пятьсот рублей в месяц с такого места не выгоняет, тот дурак.
Вечером — он ещё ходил разгружать вагоны…
Схема на мясе простая. Мяса не хватает, поэтому часть продаётся из-под полы, плюс — подпольные цеха. Плюс — через рынок прогоняют мясо многочисленные рестораны, которым мясо выделяют для меню централизованно, а они или
Плюс «ростовский разруб» — это когда в одном куске получается мясо разных ценовых категорий, но продаётся оно понятно по верхней. Плюс испорченное мясо — но это уже у кого совести хватает. Отравится кто-то — посадят ведь, да ещё покупатели больше не придут к тому, кто дрянью торгует. На Колхозном, если таким торгуешь — тебе другие мясники морду набьют…
Плюс — на колхозке не только ведь мясом торгуют. Тут есть то, что нет и никогда не будет в городской торговой сети. Овощи — хоть какие с югов. Фрукты…
Игорь трудился у Зайдуллы, молчаливого типа с наколками на пальцах. Работа — помочь таскать, взвесить, присмотреть, чтобы не украли. Реализатором он пока не вставал — нельзя, несовершеннолетний. Плюс — вечером варят жирную мясную похлёбку для всех — хоть обожрись.
К нему постепенно привыкли и не удивлялись что еврей.
Как то раз Игорю — Зайдулла дал ему заказы разнести (была такая услуга для постоянных покупателей) и двадцатку вместо десятки. Он сел в трамвай, идущий через дамбу в новые районы, на одной из остановок ввалились несколько пацанов в характерной униформе группировщиков. Вальтовки [17] на всех, боты «прощай молодость» Понятно, что билеты никто не компостировал, взгляды всех — вдруг сошлись на Игоре
17
Вальтовка, она же фернанделька — вязаная зимняя шапка из Чехословакии, бывает с козырьком и без. Группировщики носили обязательно с козырьком. Если надел шапку не имея права — могли голову пробить
Тёплые! Теплоконтроль
— Какие люди…
Шпана моментально оказалась рядом, что удивительно — никто, в том числе мужчины — не осмеливались вмешаться
— Вам чего?
— Выйдем, побазарим?
— Нет.
Группировщики моментально окрысились
— Чо, борзый стал? Чо это у тебя в сумках?
— В сумках — не твоё. Хочешь — бери. Только потом не удивляйся, если на перо налетишь.
— Ты че, с…
— Стопэ!
Старший почувствовал неладное
— Ты чо, силу ощутил? За кого мотаешься?
…
— Я тебя спрашиваю.
— А спрашивать — право имеешь?
Старший — несмотря на свою наглость и отмороженность, блатные понятия не знал. Само употребление слова «спрашивать» было косяком, потому что спрашивать — имеет право не каждый. Умные люди, когда говорят с теми, кого не знают, говорят «интересуюсь». Во избежание. Само слово «спрашивать» удобный повод для предъявы, что сейчас, что потом. А кто привык вот так вот блатовать — при заезде в камеру мог такие проблемы с ходу огрести, что потом за весь срок не размотаешь.
— Интересуешься — подгребай завтра на Колхозный. Найдёшь
Рудика или Старого. С ними и перетрёшь.Группировщики не могли уйти просто так — но и старшак чуял, что дело там стрёмное. В конце концов, он ничего не нашёл лучшего как плюнуть на сумку
— Ещё увидимся. Пошли.
Зайдулла, услышав о проблемах, оскалился на все тридцать два. Больше половины зубов у него были заменены зэковскими железными коронками.
— Борзанули? Когда грозились прийти?
— Не грозились. Но может и придут.
— Придут — встретят.
На следующий день его окликнули
— Малой! — так его звали — заскочи в подсобку
Игорь, вытирая руки мешковиной — зашёл. Зайдулла сидел на старой колоде для рубки мяса и поигрывал ножом, а у дверей стояли ещё два здоровенных рубщика, и у одного из них был топор. Там было двое группировщиков, и вид у них был невесёлый
— Эти вчера в транспорте борзели?
Игорь кивнул
— Эти.
— Чо они делали? Товар отнять пытались?
— Нет, на сумку плюнули
— На сумку плюнули?
Зайдулла задумался
— Карманы выворачивайте.
…
— Чо, не слышите? Бегом! Кладите всё сюда
Группировщики вывернули карманы, нашлось тридцать рублей и ещё мелочью. Зайдулла забрал бумажки, мелочь оставил
— С незнакомыми людьми — назидательно сказал он — надо вести себя вежливо. К нему — он показал на Игоря — есть претензии?
Группировщики помотали головами
— Вы сказали. А ещё хвост поднимете — на собачий корм пустим. Всосали? Пошли вон отсюда. Бегом!
Слово «хвост» тоже было оскорблением — по понятиям хвост есть только у одного животного — петуха! Но этого мотальщики тоже не знали.
20 ноября 1985 года
На следующий день — Игорь попёрся в речпорт. Тут кстати не просто так всё было — левое мясо в том числе по воде доставляли. Удобно — до колхозного километр с чем-то.
Доехав на «рогатом» до конечной, он ушёл в сторону, обогнул здание — и побежал. Если кто и смотрел, вопросов не было — он был тут не раз с Зайдуллой, рубщиком, левое мясо принимали. Вчера выпал первый снег — но к утру растаяло. Ноги в «красивых» кедах Кимры — промокли, но он не обращал внимания…
Дамба речпорта — выдавалась далеко в Волгу, у края — понуро стояли краны. Перемахнув через железку, он пролез в дыру в бетонном заборе — и замер.
Ага, есть…
Парень в войлочных ботинках и шапочке — группировшик, к гадалке не ходи. Появился следом, заметался — не понял, куда делся объект.
Помотавшись, он зачем-то рванул по берегу, в противоположную сторону…
Сплюнув, Игорь пошёл к огромным песчаным кучам…
Торопов ждал его за одной из них, на сей раз, он был на мотоцикле. Ява-350, мечта всей советской молодёжи…
— Чистый? — сразу спросил он
— Да, сорвался
— Садись…
Проскочив берегом, они выехали в то место, где река Казанка впадает в Волгу. Место было пустынное, справа — громыхал состав на Горький. Предзимняя Волга отливала свинцом, горестно кричала какая-то птица
— Точно хвост был?
— Да
— Значит, пробивают.
— Я вот чего спросить хочу.
…
— А Зайдулла он кто?
— Зайдулла… этим ты зря интересуешься. В розыск придёшь, тогда поговорим.