Специалист технической поддержки 5

— Посмотри внимательнее, — настаиваю Юн Донджин, подталкивая девушку вперед. — Смотри!

— Хватит! — вмешался медик, хватая собачку молнии и застегивая мешок. — Думаю, господа следователи получили достаточно информации. Мне тоже нужно работать! Дорогу сами найдете!

Мужчина в белом халате с состраданием посмотрел на замершую у стола девушку, но ничего не сказал. Только вытолкал их всех за пределы железных двустворчатых дверей.

Когда Пак Сумин в сопровождении Юн Донджина и охраны вышла на улицу, девушка смогла сказать только одно:

— Отвезите меня домой, сегодня я возьму выходной.

После молча пошла к машине, даже не оглянувшись на советника Пак Ки Хуна. Только услышала, как ей вслед хмыкнул советник его деда. Видимо, она не оправдала ожиданий старого ублюдка и не впала в истерику прямо там, у стола, пусть дед на это очень и рассчитывал. Он пытался ее сломать, Пак Сумин четко это осознавала.

Она такого удовольствия ему не доставит. Не на этот раз, ни в будущем. Лучше она отправится вслед за Кан Гванджином, чем склонит голову перед этим чудовищем.

Глава 24

Когда я открыл глаза, то обнаружил себя лежащим на кушетке в какой-то комнате. Рядом с кроватью угадывался силуэт стойки с капельницей, на тумбочке — какие-то коробки и склянки, видимо, другие лекарства.

— Ну наконец-то, пришел в себя, — услышал я незнакомый голос. — Очки на тумбочке.

Я потянулся и на самом деле нащупал дужку очков. Диоптрии были подобраны не слишком правильно — на один глаз у меня минус был больше, чем на второй — но видеть я все же начал.

Рядом с моей кроватью стоял мужчина с очень уставным лицом и такой же уставной прической. Едва я посмотрел на него, внутри все сжалось, а мне захотелось оскалиться и зарычать.

— О, какая интересная реакция, — хмыкнул неизвестный. — Будем знакомы, Гю Чон, товарищ толстяка Муна.

Я ничего не ответил, только внимательно изучал того, кто представился контрразведчиком.

— Документы показать? — хмыкнул мужик, подтягивая к кушетке старый колченогий стул и усаживаясь на него верхом.

— Да не надо, у вас лицо как удостоверение, — ответил я.

— Сразу видно северный опыт, — рассмеялся Гю Чон.

— Где я?

— На служебной квартире, — ответил мужчина. — Ты был похож на кусок европейского сыра, когда тебя приволок Мун Джин. Хорошо, что я шел вместе с группой спецназа.

— Как он сам? — спросил я, вспомнив кровь на лице здоровяка и его слова про глаз.

— Жить будет, — ответил Гю Чон. — С повязкой на левом глазу, но захочет, вставит протез.

— Значит, все же потерял глаз, — ответил я, откидывая голову на подушку. — Понятно.

— Еще вопросы?

— Почему я здесь, а не в больнице? — спросил я прямо.

Гю Чон еще раз хмыкнул, внимательно посмотрев на меня.

— Как думаешь, Кан Ён Сок, если старик Пак Ки Хун подбил триаду устроить целый бунт, чтобы под шумок тебя прикончили, его остановит какая-то больничная охрана? Я позаботился, чтобы тебя списали. Там как раз нашелся подходящий труп.

— Так значит, я мертв? — спросил я.

— Официально — мертвее всех мертвых, — усмехнулся Гю Чон. — И таким и будешь, пока я не сделаю тебе новые документы и не вышлю из страны.

— Поразительная щедрость для агентства национальной безопасности, — с сомнением сказал я, кося глаз на нисовца.

— Твоя… госпожа Пак Сумин предложила сделку, от которой даже мы не смогли отказаться, — улыбнулся Гю Чон. — Очень ценная информация, которая поможет всей стране. Так что можешь не сомневаться, за наши старания уплачено и очень щедро. Ладно, папаша, отдыхай, наш медик сказал, что ты сможешь встать через неделю. Шило было коротким, до жизненно важных органов не дотянулось, а селезенки у тебя и так не было… Повезло.

— Что? — переспросил я.

— Я говорю, раны были не серьезными, пусть и потерял много крови, тебе скорее шкуру попортили, — стал терпеливо повторять Гю Чон. — Отлежишься и…

— Почему вы назвали меня папашей? — спросил я.

Агент NIS замер, а на лице мужчины появилась гримаса настоящего удивления.

— О-о-о… — протянул нисовец. — Так ты не в курсе? Вот это да! Мастерство бесполезной конспирации… Короче, госпожа Пак Сумин беременна, так что ты, вроде как, уже записан в отцы. Поздравляю!

Мужчина с искренней улыбкой подошел к кушетке и пару раз хлопнул меня по плечу, после чего направился на выход.

— Туалет сам найдешь, чуть что — под кроватью есть утка. Мне пора на службу, заеду проведать тебя вечерком. А то почти два дня тут просидел, ждал, пока в себя придешь… — не поворачиваясь ко мне, стал бормотать Гю Чон.

Я ему ничего не ответил. Все мои мысли сейчас были только о внезапных новостях. Тогда я даже не задумывался о том, чем для Пак Сумин обернется фраза Гю Чона о том, что я «официально мертв». Я просто лежал, смотрел в потолок и радовался тому, что выжил. А еще я пытался переварить информацию о том, что скоро я стану отцом.

Месяц спустя

Апрель всегда был противоречивым месяцем. С одной стороны — отступала зима, начинался туристический сезон и Сеул оживал после зимней спячки. С другой — резкие перепады температур, ветреная погода и постоянная неопределенность в плане одежды. В куртке — уже жарковато и потеет спина, в легких ветровках или жакетах — слишком холодно и моментально начинают мерзнуть нос и кончики пальцев.

С того дня, как прошло опознание, Пак Сумин на работу больше не выходила. Оправила Ким Бон-Со конверт с пятьюдесятью миллионами вон в качестве компенсации за то, что не смогла отстоять его обещанное повышение, после чего заперлась в квартире.

Тем же днем, когда ей показали изуродованное тело Кан Ён Сока, на ее пороге появился Пак Бо Гом.

Детали разговора девушка помнила смутно. Только бесконечные уверения родственника о том, что он никак не причастен к устроенной расправе — Пак Бо Гом прямо говорил, что это дело рук Пак Ки Хуна через триаду — и что он на посту президента компании сделает все, для того чтобы запереть старика на самой далекой даче где-нибудь в горах. Чтобы этот человек прожил остаток дней в одиночестве.

Дядя отдавал себе отчет, что женщина, убитая горем — а Пак Сумин чувствовала себя именно так — способна на самые безумные поступки, так что тогда он изо всех сил старался умиротворить Пак Сумин и успокоить ее глухой гнев.