Специальный корреспондент

— Старшина Дыбенко! — рявкнул я как можно более грозно, — Что за вид? Ну-ка приведите себя в порядок и доложитесь как полагается!

— Аха-ха-ха! — раскатисто и белозубо засмеялся он, — Да я вижу, ты, братишка, тут неплохо справляешься! А Феликс волновался — мол, попортят нашего молодого-талантливого литератора, восходящую звезду отечественной прессы... А я говорю — хрен им, а не наш литератор, не такой он человек, чтобы дать себя попортить! А ты вон, освободился — морду виконту Бледислоу набил, всё как полагается... И Кузьма этот твой всё про благомордие твое беспокоился. А неча беспокоиться, вон стоит дубьем машет, что с ним сделается? Слышь, Кузьма?

Кузьма сунулся в окно с револьвером. На нем тоже был хаки, никаких тебе несерьезных обносков. Хаки было, погонов — нет. Как и на целой толпе имперцев, присутствующих в помещении. Шевроны я разглядеть не сумел, но надпись там была явно на наречии гемайнов... Это что еще за штучки?

— Пойдем, пойдем, у тебя еще дел полно! Там куча людей тебя ждет— дожидается, понимаешь, а ты тут дубьем размахиваешь...

Вопросов у меня было столько, что они просто кипели под крышкой черепа и мешали друг другу выбраться наружу.

— А мы где? — выдавил из себя я наконец.

— Коломаха вроде... Я черт знает, пока с этими названиями не разобрался, хотя всё время по пути очи слепил в карту глядючи. И байки твои читал, ни одной не пропуская...

— И какая-такая волшебная магическая сила старшину Дыбенко занесла из златокипучего Свальбарда на Богом забытую Коломаху?

— Личный Его Императорского Величества орденоносный гвардейский именной бомбовоз "Гекатонхейр"!

Что ж, это многое проясняло.

* * *

Бомбовоза во дворе не было. Он бы туда и не поместился, я как-то наблюдал его в воздухе: огромный трехсотметровый цеппелин, наполненный гелием, с гондолой, способной нести более ста пятидесяти тонн груза и двести человек пассажиров или десанта — он, пожалуй, мог бы послужить Коломахе вместо крыши, закрывая поселок от палящих солнечных лучей или нежелательных осадков.

Вместо бомбовоза тут был, конечно, Феликс, и рядом с ним — потупившая взгляд Джози. Рафаэль Мастабай сидел на завалинке и курил сигару. Его костюм был испачкан, на лице расплывалась пара свежих гематом.

— Привет! — сказал ротмистр Карский, — Всё отлично получилось, у нас есть Бледслоу, а у тебя — звание военного атташе и по совместительству — старшего военного советника Империи в Конгрегации Наталь. А спецкором, извини, тебе больше не быть, плакали твои командировочные. Но внештатным автором тебя Артур Николаевич настоятельно рекомендовал остаться — гонорар будет увеличен, в полуторном размере...

Феликс мог бы балагурить так еще часа два — два с половиной, а мне нужны были ответы. Я глянул на него исподлобья и Карский замолчал.

— Ладно, — сказал он, — Позволь представить — Зоя Яворович, наш резидент в Лиссе и закрепленный за тобой э-э-э специалист.

И тронул локоть Джози. Твою мать! Действительно — вели меня плотно.

— А этот — тоже? — я кивнул на Мастабая, — Специалист?

— Не-е-е, это самодеятельный композитор. Пришлось на него срочно переключаться, он тут с этим гуано наворотил чуть ли не поболее, чем ты со своими новеллами. И специалиста пришлось переключать...

Джози... Или Зоя? Она не знала, куда деться, и прятала глаза, и сцепила пальцы в замок, переминаясь с ноги на ногу. Даже жалко ее стало, понятно ведь — работа такая! От хорошей жизни в "специалисты" того ведомства, по которому Феликс числился, не попадали. Это ее еще Арис сотоварищи в оборот не взяли — там вообще тьма кромешная и скрежет зубов.

Рафаэль громко выплюнул сигару на землю. Он явно страдал.

— А Сан-Риоль что?

— А, черт! — встрепенулся Феликс, — Дыбенко, поднимай людей!

Старшина (кстати, кем он сейчас числился, и что это за воинское формирование вообще?) по-разбойничьи свистнул, и из всех углов полезли имперцы в самом что ни на есть старорежимном хаки. Наконец я присмотрелся к шевронам — слегка измененный наш имперский орел соседствовал на нем с надписью "Vreemde Legioen van die Соongregatiа Natal". О как! Иностранный Легион Конгрегации Наталь!

Подсуетился Стааль, Конгрегацию организовал... Ну, а как еще назваться разбросанному по обширным просторам Южного континента народу гемайнов, которые извечно существовали без всякого государства? От слова "республика" они плюются, да и нет у них демократических выборов как таковых, есть долгие переговоры между семействами. Теократией обзовись — так в цивилизованном мире не поймут... А Конгрегация — это подобное монашескому сообщество, живущее в соответствии с религиозными нормами, члены которого не принимают специальных торжественных обетов. Для гемайнов — самое оно. А вот с Иностранным Легионом придется еще разбираться...

— И много тут вас таких — легионеров? — уточнил я у Феликса.

— Не нас, а вас, — поднял вверх палец он, — Три сотни одних только имперцев. Тут и наши, добровольцы, и бывшие лоялисты — Дыбенкины, и твои любимые пограничники... А еще обещают подтянуться сотни две из Протектората и по паре дюжин из Руссильона и Арелата, и риольцы тоже, из непримиримых...

Мне показалось, что в походном строю я увидел несколько знакомых лиц, кто-то даже махнул мне рукой, другой ткнул товарища в плечо, показывая на меня — но Дыбенко вдруг тряхнул чубатой своей головой, улыбнулся и прищурился, глядя на пекучее южное солнце, и тем самым невероятным голосом, бьющим в самое сердце, запел:

— Наталь, Наталь, страна моя

Ты вся горишь в огне-е-е!

И нестройный хор грубых голосов подхватил по-имперски:

— Под деревом развесистым

Старик-гемайн сиде-е-ел!

Я такой песни никогда до этого не слышал, но была она настолько сердечной, настолько народной, да и мотив ее был тот, настоящий, который подходил под любые слова... Колонна людей в хаки потянулась из Коломахи, в сторону синеющей между холмами ленты Руанты.

— О чем толкуешь, старина,

Чего задумчив ты?

Тоскую я по родине,

И жаль родной земли!

— Одна девчонка стихи придумала, под впечатлением от твоих баек про гемайнов. Представляешь? Прислала в редакцию "Подорожника", — сказал Феликс, — Ну, а народ оценил, вот даже на музыку положили. У нас вообще как-то близко к сердцу восприняли всю эту историю. Были бы места на цеппелинах — тут было бы не триста бойцов, а тридцать тысяч. Веришь, нет — наше ведомство почти руку и не приложило. Только транспортом помогло, ну и обмундирования подкинули. А Стааль — он только за, обеими руками. Ему нюхавшие пороху ветераны последних войн очень нужны, понимает архиепископ, что на конях и с винтовками против бронепоездов и панцеров много не навоюешь.