Спи ко мне
Шрифт:
На скамейке запасных, чуть присыпанные снегом, сидели вечные бабушки.
– Что ж никого на улице-то, испугались мороза, что ли? – спросила одна, когда Наташа поравнялась с ними.
– Футбол они смотрят! – уверенно отвечала другая. – Сегодня греки против англичан.
– Да что ты говоришь, тот футбол кончился давно! – вступила третья.
– Когда?
– Да в сентябре ещё.
– И кто победил?
– Не помню. Должно быть, греки.
Наташа остановилась. Совет старейшин не обратил на неё никакого внимания – впервые в жизни. Закутавшись в меха и шали,
Глава тридцать девятая. Глаза в глаза
Рыба сидел за низеньким столиком в комнате для комфортного ожидания и передвигал фигурки «Завоевателя» то за одного игрока, то за другого.
– Я думал, ты сегодня решила не спать, – сказал он.
На полу Наташа заметила несколько сухих белых листьев, исписанных, исчирканных, непоправимо испорченных. Рыба проследил за её взглядом, наступил на листья ногой и растёр их в порошок.
– Что-то случилось? Ты почему на работу не собираешься? – осторожно спросила Наташа.
– А я не пойду на работу. Сегодня у меня ничего не получается. Не дождался тебя, заснул. Найти тебя не смог, проснулся. Встал, когда было ещё темно, вышел на улицу. Мне в руки упали последние листья. Вернулся, пытался написать что-то – не смог. Достал «Завоевателя» – и, кажется, сам себя в угол загнал. Ни победы, ни поражения.
– У нас это называется «Рыба». Когда игроки в домино заводят друг друга в тупик.
– У нас «Рыба» – это бескровная победа над всеми противниками. Я же рассказывал.
– Может, ты не выспался, и тебе надо ещё поспать? – предположила Наташа и подошла поближе. – Давай приляжем. Уснём куда-нибудь. Или просто полежим. Или не просто полежим.
Она обхватила его за плечи. Он резко высвободился из объятий и отошел в сторону.
– Так надоело – засыпать «куда-нибудь»! – похоже, на Рыбу напала нешуточная хандра. – Мы засыпаем и воображаем себя всемогущими!
– Но во сне мы и вправду всемогущи. Если не забываем об этом. Вспомни, как мы…
– Всемогущи, да? А почему тогда мы просыпаемся порознь? Всякий раз – ты в своём мире, я – в своём.
– Ну, есть всё-таки и у всемогущества границы, – пожала плечами Наташа. – Не можем же мы взять и вместе куда-нибудь проснуться!
– А если можем? Если мы действительно всемогущи – просто забываем об этом?
Рыба передвинул на доске пару фигур и возбужденно продолжал:
– Сейчас ты спишь! Так? А теперь представь, что тебе надо проснуться! Там, в твоём реальном мире, они ждут тебя… чтобы… подписать деловую записку! Что ты сделаешь, чтобы проснуться быстро?
– У тебя плохое настроение, я поняла. Такое настроение надо лелеять и пестовать в одиночестве, и ты хочешь от меня избавиться. Давай я просто пойду и погуляю по городу – я давно этого не делала. Я буду гулять, а ты успокоишься. И завтра снова заснём куда-нибудь вместе.
Рыба подошел к Наташе, молча обнял её и прижал к себе.
– Когда мы вдвоём, кажется, что никого больше нет и не надо. Это иллюзия.
Для того чтобы заснуть, мы закрываем друг другу глаза! – сказал он. – Закрываем глаза, закрываемся от мира. А надо – открывать!– Но у нас и так глаза открыты! – возразила Наташа.
– Именно! – Рыба торопливо подошел к доске, передвинул сразу четыре фигуры, затем достал последний уцелевший белый листок, некое подобие авторучки, и что-то быстро стал писать. – Твои глаза открыты, но ты в это время спишь. Спишь, и думаешь, что не спишь.
– Нет, ну я знаю отлично, что хрупкий мир мне только снится.
– А вдруг и мне он тоже снится? А всего-то и надо – открыть глаза, а не закрывать их.
– Мы сейчас спички в глаза друг другу будем вставлять, я угадала?
Рыба отшвырнул листок и ручку и вернулся к «Завоевателю». Обошел стол, как полководец обходит план сражения, сделал ход, ещё один. Наташа осторожно взяла в руки стихотворение – словно опасаясь, что сухой лист рассыплется от её прикосновения. Буквы незнакомого алфавита постепенно приобрели осмысленный вид и как бы нехотя сложились в строчки:
Когда вокруг незнакомцы,
То сам себя не знаешь.
Но я знаю тебя,
А ты знаешь меня.
Расскажи, как ты меня знаешь,
И, может быть, тогда я пойму
Себя.
Рыба снова обошел доску, нанёс противнику последний удар и удовлетворённо констатировал:
– Рыба. Полная победа, и при этом все живы.
Наташа выронила листок.
– Видишь, всё не так плохо, – сказала она. – Может быть, ты пойдёшь теперь на работу, а я буду сидеть рядом, тихо-тихо?
– Нет. Мы будем смотреть друг другу в глаза. А потом откроем их. И если не сможем проснуться, – Рыба смешал фигуры на доске, – то я сделаю всё, что ты скажешь: пойду на работу, зажгу три или четыре драгоценных, никому на самом деле не нужных чашки, потом ты проснёшься, а я усну, и так будет всегда, пока кто-то из нас не заснёт окончательно.
– Давай только не будем загадывать так надолго, – остановила его Наташа. – Сейчас мы вместе. А «потом» будет потом. Но если хочешь, то можно поиграть в гляделки. У тебя есть специальная комната для этой церемонии?
Рыба молча сел на пол.
– Глаза в глаза! – приказал он.
Наташа опустилась напротив. Что на него нашло? Какая неумная затея, какая нелепая трата времени – их общего, такого драгоценного времени! Одно дело – бродить вдвоём в одинаковых снах, другое – пытаться проснуться. Да вдобавок ещё и не там, где засыпал. А где? Она словно ощупывала в темноте пыльный угол под кроватью, пытаясь найти то, о чём не имеет понятия. Вот пальцы упёрлись в стенку. Это предел, граница, всё. Провал и поражение. Наташа не в состоянии вместить столько незнакомого смысла, она слишком обыкновенный человек.