Напитка огненной смолойЯ развеселил суровый чай,И Лиля разуму «долой»Провозглашает невзначай.И пара глаз на кованом затылкеСтоит на страже бытия.Лепешки мудрые и вилки,Цветов кудрявая и смелая семья.Прозрачно-белой кривизнойНас отражает самовар,Его дыхание и зной,И в небо падающий пар —Всё бытия дает уроки,<Закона требуя взамен> потоки.Бег могучий, бег трескучийПрямо к солнцу <держит> бык,Смотрит тучей, сыплет кучейЧерных искр, грозить привык.Добрый бык, небес не мучай,Не дыши, как паровик.Ведь без неба <видеть> нечем,В чьи рога венками мечем.
«Точит деревья и тихо течет…»
Точит деревья и тихо течетВ синих рябинах вода.Ветер бросает нечет и чёт,Тихо стоят невода.В воздухе мглистом испарина,Где-то, не знают кручины,Темный и смуглый выросли парень,Рядом дивчина.И только шум ночной осоки,И только дрожь речного злака,И кто-то бледный и высокийСтоит, с дубровой одинаков.
«И черный рак на белом блюде…»
И черный рак на белом блюдеПоймал колосья синей ржи.И разговоры о простуде,О море праздности и лжи.Но вот нечаянный звонок:«Мы погибоша, аки обре!»Как Цезарь некогда, до ногЗакройся занавесью. Добре!Умри, родной мой. Взоры еслиТебя внимательно откроют,Ты скажешь, развалясь на кресле:«Я тот, кого не беспокоят».
Мои походы
Коней табун, людьми одетый,Бежит назад, увидев море.И моря страх, ему нет сметы,Неодолимей детской кори.Но имя веры, полное Сибирей,Узнает снова Ермака —Страна, где замер нежный вырей,И сдастся древний замок А.Плеск небытия за гранью ВерыОтбросил зеркалом меня.О, моря грустные промерыРазбойным взмахом кистеня!
«Собор грачей осенний…»
Собор грачей осенний,Осенняя дума грачей.Плетня звено плетений,Сквозь ветер сон лучей.Бросают в воздух стоныРазумные уста.Речной воды затоныИ снежный путь холста.Три девушки пытали:Чи парень я, чи нет?А голуби летали,Ведь им немного лет.И всюду меркнет тень,Ползет ко мне плетень.Нет!
Праотец
Мешок из тюленей могучих на теле охотника,Широко льются рыбьей кожи измятые покровы.В чучеле сухого осетра стрелыС орлиными перышками, дроты прямые и тонкие,С камнем, кремнем зубчатым на носу вместо клюва и парою перьев орлиных на хвосте.Суровые могучие открыты глаза, длинные жестокие волосы у охотника.И лук в руке, с стрелою наготове, осторожно вытянут вперед,Подобно оку бога в сновидении, готовый ринутьсяпевучей смертью: Дззи!На грубых круглых досках и ремнях ноги.
Кормление голубя
Вы пили теплое дыхание голубки,И, вся смеясь, вы наглецом его назвали.А он, вложив горбатый клюв в накрашенные губкиИ трепеща крылом, считал вас голубем? Едва ли!И стая иволог летела,Как треугольник зорь, на тело,Скрывая сумраком бровейЗеркала утренних морей.Те низко падали, как пение царей.За их сияющей соломой,Как воздухом погоды золотой,Порою вздрагивал знакомыйХолма на землю лёт крутой.И голубя малиновые лапкиВ ее прическе утопали.Он прилетел, осенне-зябкий.Он у товарищей в опале.
«Сыновеет ночей синева…»
Сыновеет
ночей синева,Веет во всё любимое,И кто-то томительно звал,Про горести вечера думая.Это было, когда золотыеТри звезды зажигались на лодкахИ когда одинокая туяНад могилой раскинула ветку.Это было, когда великаныОдевалися алой чалмойИ моряны порыв беззаконный,Он прекрасен, не знал почему.Это было, когда рыбакиЗапевали слова ОдиссеяИ на вале морском вдалекеКрыло подымалось косое.
Город будущего
Здесь площади из горниц, в один слой,Стеклянною страницею повисли,Здесь камню сказано «долой»,Когда пришли за властью мысли.Прямоугольники, чурбаны из стекла,Шары, углов, полей полет,Прозрачные курганы, где леглаТолпа прозрачно-чистых сот,Раскаты улиц странного чурбанаИ лбы стены из белого бревна —Мы входим в город Солнцестана,Где только мера и длина.Где небо пролито из синего кувшина,Из рук русалки темной площади,И алошарая вершинаСветла венком стеклянной проседи,Ученым глазом в ночь иди!Ее на небо устремленный глазВ чернила ночи ярко пролит.Сорвать покровы напоказДворец для толп упорно волит,Чтоб созерцать ряды созвездийИ углублять закон возмездий.Где одинокая иглаНа страже улицы угла,Стеклянный путь покоя над покоемБыл зорким стражем тишины,Со стен цветным прозрачным роемСмотрели старцы-вещуны.В потоке золотого, куполе,Они смотрели, мудрецы,Искали правду, пытали, глупо лиС сынами сеть ведут отцы.И шуму всего человечестваВнимало спокойное жречество.Но книгой черных плоскостейРазрежет город синеву,И станет больше и синейПустотный ночи круг.Над глубиной прозрачных улицВ стекле тяжелом, в глубинеСвященных лиц ряды тянулисьС огнем небес наедине.Разрушив жизни грубый кокон,Толпа прозрачно-светлых оконПод шаровыми куполамиБылых видений табуны,Былых времен расскажет сны.В высоком и отвесном храмеЗдесь рода смертного отцыВзошли на купола концы,Но лица их своим окном,Как невод, не задержат свет<а>,На черном вырезе хоромСтоит толпа людей завета.Железные поля, что ходят на колесахИ возят мешок толп, бросая общей кучей,Дворец стеклянный, прямей, че<м> старца посох,Свою бросают ось, один на черных тучах.Ремнями приводными живые ходят горницы,Светелка за светелкою, серебряный набат,Узнавшие неволю веселые затворницы,Как нити голубые стеклянных гладких хат.И, озаряя дол,Верхушкой гордой цвелВысокий горниц ствол.Окутанный зарницей,Стоит высот цевницей.Отвесная хором нить,Верхушкой сюда падай,Я буду вечно помнитьСтены прозрачной радуй.О, ветер города, размерно двигайЗдесь неводом ячеек и сетей,А здесь страниц стеклянной книгой,Здесь иглами осей,Здесь лесом строгих плоскостей.Дворцы-страницы, дворцы-книги,Стеклянные развернутые книги,Весь город – лист зеркальных окон,Свирель в руке суровой рока.И лямкою на шее бурлакаВлача устало небеса,Ты мечешь в даль стеклянный дол,Разрез страниц стеклянного объемаШирокой книгой открывал.А здесь на вал окутал вал прозрачного холста,Над полом громоздил устало пол,Здесь речи лил сквозь львиные устаИ рос, как множество зеркального излома.
Слово о Эль
Когда судов широкий весБыл пролит на груди,Мы говорили: видишь, лямкаНа шее бурлака.Когда камней бесился бег,Листом в долину упадая,Мы говорили – то лавина.Когда плеск волн, удар в моржа,Мы говорили – это ласты.Когда зимой снега хранилиШаги ночные зверолова,Мы говорили – это лыжи.Когда волна лелеет челнИ носит ношу человека,Мы говорили – это лодка.Когда широкое копытоВ болотной тони держит лося,Мы говорили – это лапа.И про широкие рогаМы говорили – лось и лань.Через осипший пароходЯ увидал кривую лопасть:Она толкала тяжесть вод,И луч воды забыл, где пропасть.Когда доска на груди воинаЛовила копья и стрелу,Мы говорили – это латы.Когда цветов широкий листОблавой ловит лёт луча,