Спицы в колесе Сансары

Немедленно они принесли клятвы перед домашним алтарем, после чего стали считаться мужем и женой. Тут уж каллиграф не стал церемониться — подхватил на руки молодую женку и удалился с нею в спальню. Там они до первых петухов играли в тучку и дождик да изображали утку и селезня, резвящихся в одном пруду.

Наступило утро. Ведьма Чу разбудила Ли Пина.

— Мой господин, вам следует позавтракать и отправляться писать иероглиф. А я буду приносить жертвы духам города, чтобы они вам не мешали.

Каллиграф отдал должное трапезе, поцеловал молодую жену и пошел в управление храмовой службы, где его ждала работа.

На сей раз, когда он принялся писать, кисть была ему послушна как никогда. Он написал иероглиф, весь будучи в восторге от своего таланта. Когда он закончил, чиновники и храмовые служки сбежались полюбоваться красотой иероглифа. Немедленно сообщили правителю города, что каллиграф Ли Пин прекрасно выполнил работу. Тот наградил каллиграфа двадцатью слитками золота в виде долек чеснока, конем по имени Прекрасный Светящийся В Темноте Яшмовый Лев и тремя кусками отличного шелка. Каллиграф не стал медлить и со всеми подарками отправился в дом ведьмы.

Та поджидала его у входа. Едва каллиграф вошел, как она низко поклонилась ему и проговорила:

— Мой господин пришел! С удачей или неудачей?

— С большой удачей, дорогая. Сегодня я написал иероглиф, и вышел он великолепно. Это ты помогла мне.

— Я молилась и приносила жертвы, — улыбнулась ведьма. — Духи склонились в твою сторону. Более того. Знай, милый, что отныне, какое дело ты бы ни затеял, оно получится.

— Благодарю тебя. — Каллиграф обнял жену. — А не устроить ли нам пир?

— Все уже готово.

Они сели в зале и вдвоем пировали. Каллиграф пил вино и читал жене стихи, а она аккомпанировала ему на цине. Наконец вина они выпили достаточно и отправились в спальню, где снова предались страсти.

Так каллиграф провел в доме ведьмы не один месяц. И вот однажды явился гонец с письмом самого правителя Восточной столицы.

— Я понадобился правителю Восточной столицы, — сказал каллиграф жене, которая к тому времени уже была в тягости. — Я поеду и постараюсь вернуться как можно скорее. Ты же береги себя и нашего нерожденного ребенка.

Каллиграф приехал в Восточную столицу и сразу направился к правителю.

— Великий господин, — сказал он правителю, — вы вызвали меня, не сообщая причины, но я прибыл, полагая, что понадобится мое каллиграфическое искусство.

— А вот и нет! — рассмеялся правитель. — Я вызвал тебя по другому делу.

— Какому же, великий господин?

— Я решил женить тебя. И не спорь! Такому замечательному человеку, как ты, не след быть без жены.

Каллиграф сказал:

— Воля ваша, великий господин, но я уже женат, и жена моя в тягости.

— Великие духи! — выругался правитель. — Почему я обо всем узнаю последним?! Ну да ладно. Пиши своей жене разводную бумагу, и дело с концом. А потом женишься на девице, которую я тебе присмотрел.

— Я не буду писать разводное письмо. Я люблю свою жену.

— Ах так! — рассвирепел правитель. — Так ты преступник и идешь против моей воли! Эй, люди! Взять его и отволочь в тюрьму! Там он одумается.

Ли Пина избили палками так, что потрескалась кожа, надели на него кангу и бросили в тюрьму. И некому было вступиться за него. Так он провел в тюрьме несколько месяцев.

Между тем ведьме пришла пора родить. Она родила двойняшек — двух девочек — и нарекла их Чуй и Тинь, что в переводе означает «разлука» и «печаль». Едва оправившись от родов, ведьма препоручила дочерей заботам доверенных нянек и кормилиц, а сама стала собираться в Восточную столицу.

Прибыв в Восточную столицу, она по слухам узнала, что каллиграф Ли Пин сидит в главной городской темнице за то, что не подчинился требованиям самого правителя. Ведьма Чу немедленно отправилась в темницу. Подкупила надзирателя и темничного стража и проникла в камеру к мужу.

Каллиграф доживал последние дни. От постоянных побоев тело у него было в рубцах и кровоточило, от недоедания он исхудал так, что остались кожа да кости, и силы в нем было не больше, чем в ребенке.

— Милый муж! — зарыдала ведьма. — Что правитель сделал с тобой!

— Он хотел, чтобы я развелся с тобой и женился на представленной им девице. Но я не хочу никого, кроме тебя. Бедная моя жена! Родила ли ты?

— Да, благодарение богам, у нас родились две девочки, прекрасные как заря и яшма. Они здоровы и хорошо растут.

Каллиграф заплакал:

— Бедная моя жена! Бедные дети! Вам придется хлебнуть сиротской доли. Я не жилец на этом свете, милая.

— Ну это мы еще посмотрим! — сказала ведьма и достала небольшую тыкву-горлянку. — Выпей-ка этого, мой милый!

Муж выпил и почувствовал, как в нем прибавилось сил и бодрости.

— Что это?

— Эликсир даосских монахов, — сказала жена. — Я добыла его на горе Ляншаньбо. Пей, пей все до капли, и силы в тебе прибавится.

После этого ведьма взмахнула рукой, и в камере появился стол с едой и выпивкой. Она накормила и напоила мужа, а потом стала лечить его раны. Наконец исцеленный и успокоенный каллиграф уснул, а жена, уходя, на прощанье сказала ему:

— Скоро ты будешь свободен.

На следующий день с каллиграфа сняли кангу и перевели в тюремную больницу, где были хорошие условия. Жена же его отправилась к правителю.

Сначала ее не хотели допускать, но она щедро одаривала всех золотом, так что наконец ей позволили лицезреть правителя.

— Что тебе нужно, женщина? — надменно спросил правитель.

— Я прошу справедливости, — сказала ведьма.

— О чем ты?

— Разве справедливо отнимать мужа от живой жены и детей для того, чтобы женить его на другой? Ты жесток и несправедлив, правитель, и я насылаю на тебя и на всю твою семью проклятие! Да опухнете вы все и будете мучиться от гнойных ран! Вы захотите смерти, но она убежит от вас. Смерть я могу даровать вам лишь из милости. Но для этого вы должны будете еще найти меня!