Список на ликвидацию

— Так точно, мэм.

Она посмотрела на нас.

— Вы — идите и работайте, — Перевела взгляд на Рейборна: — А вы не болтайтесь зря у меня в кабинете и не путайтесь у них под ногами.

Мы с Эдуардом встали и пошли работать, как было сказано. Рейборн слегка помедлил, я даже услышала, как он набирает воздуху, и подумала, не будет ли он настаивать дальше, но это уже не мои проблемы. Меня прикрывает Кларк, и этого достаточно.

Мой резерв ждал меня в коридоре. Носители значков поглядывали на них искоса и были, наверное, так же недовольны, как Рейборн, но у них хватало ума не цепляться. Можете сами сообразить, кто из моего резерва служил когда-то в армии: эти ребята держались прямее и видно было, что при нашем появлении им пришлось подавить импульс встать по стойке «смирно» . Бобби Ли несколько похудел, волосы выгорели на солнце, кожа стала смуглее, чем обычно бывает у блондинов. Карие глаза смотрели на меня из-под золотых очков. Он был старше нас всех, но это выдавали только морщинки в уголках глаз и несколько дополнительных складок на лице. Он всегда был высоким и поджарым, но последнее время мотался где-то за границей по делам общины крысолюдов и похудел еще сильнее. В его глазах читалось что-то — не испуг, но что-то такое он видел или делал, что вымотало его душевно не менее, чем телесно.

— Так как, лапа, мы остаемся или уезжаем?

Южный его акцент казался еще сильнее, чем был раньше. Вряд ли потому, что он побывал в местах обитания этого акцента — скорее это было напоминание о родине, которое он возил с собой.

Я ему даже не сказала, чтобы не называл меня «лапа» — ничего личного в этом не было, ему просто нужно было все его домашнее обаяние для защиты от того, от чего у него глаза потускнели.

— Остаетесь, — сказала я.

Он улыбнулся и слегка кивнул. К нему подошел Лисандро — высокий, смуглый, красивый, черные волосы убраны в хвост, спускающийся по плечам. Он не такой красавчик, как Бернардо, но шел как на пружинах. Выглядел как пресловутый испанский киногерой. У него жена и двое детей, он тренирует команды европейского футбола. У нас с ним был однажды секс — в чрезвычайных обстоятельствах нужно было утолить ardeur и тем обезоружить Марми Нуар. Чтобы его жена не попыталась нас обоих убить, мы согласились, что больше такого не будет. Мы даже делаем вид, что ничего и не было. У меня вроде бы получается.

— Чего Рейборн на тебя взъелся?

— Без понятия, честно.

Лисандро посмотрел на меня с сомнением. Я улыбнулась:

— Не вру. Я его впервые вижу. — Обернувшись к Эдуарду, я сказала: — Подтверди.

— Он сразу Аниту невзлюбил.

— Может быть, дело в том, что она женщина, а по работе лучше, чем он, — предположил Сократ.

Кожа у него была цвета кофе с каплей сливок, волосы короткие, ежиком, но так, что можно причесать. Сегодня, впрочем, он не стал этого делать, и они свернулись в мелкие кудряшки. Выглядело... да, симпатичней, чем обычно, но он мне объяснял, что так естественнее, а копы не любят, когда ты для работы наводишь марафет. Как бывший коп он знал, что говорит. В росте он уступал двум первым — на несколько дюймов до шести футов не дотягивал. У него была привычка сутулить плечи, слегка горбиться, будто он рано и быстро вырос и не избавился от привычки это скрывать, пусть теперь он уже не самый высокий в классе.

— Думаешь, все так просто? Рейборн — женоненавистник?

Он улыбнулся, в темно-карих глазах мелькнули искорки.

— Можем сказать так: женщин он ставит очень невысоко.

Я улыбнулась в ответ и пожала плечами:

— Ну, что делать, если я не просто красотка? У меня широкий диапазон.

— Вы попроще выражались бы, мэм, а то мы народ простой, телохранители, даже не поймем, о чем вы, — сказал Арес.

Я обернулась к нему. Чуть ниже шести футов, белокурый, кареглазый. Загар пустыни, с которым он у нас появился, уже сошел. Некоторое время назад его комиссовали из армии, но эти самые «мэм» и «сэр» были при нем, как прямая спина и расправленные плечи. Он пытался отрастить волосы, но потом снова коротко постригся, оставив только на макушке, но они у него были настолько прямые, насколько у Сократа курчавые. Он то и дело откидывает волосы, будто они ему мешают. Наверняка при следующем походе в парикмахерскую он их еще короче сделает. Сократ пытался помочь ему сделать из них шипы, когда они были достаточно длинные, но это Аресу никак не подходило. Не подцепи он ликантропию, остался бы в армии на всю жизнь.

Но по-настоящему анимешные волосы были у Ники. Он достаточно белый, чтобы иметь соломенно-желтые волосы, подбритые на висках, но длинные сверху, и они рассыпались по половине лица длинным белокурым треугольником. Рядом с Аресом по контрасту было заметно, что у Ники волосы волнистые, а у Ареса — прямые как палка. У Ники падающие на глаза волосы легли плавным изгибом. Вдвоем они выглядели так, будто идут в клуб или на фестиваль аниме, но Арес волосы красил, напоминая себе, что больше уже не на службе, а Ники такие волосы отрастил, чтобы скрывать отсутствие одного глаза.

Женщина, воспитавшая его, формально — его мать, вырвала ему глаз, когда он пытался воспротивиться сексуальному насилию с ее стороны. Женщины редко бывают активными насильницами, но когда такое случается, они действуют очень грубо. С детством Ники не повезло. У него остался красивый голубой глаз, а вместо другого была пустая орбита, заросшая рубцовой тканью. Волосы ее полностью скрывали, и он при этом умудрялся выглядеть как картинка из модного журнала. Из-за волос его могли бы воспринимать недостаточно серьезно, но рост у него шесть футов, и тело прилагается к нему такое, что при виде его Ники недооценить трудно. У нас все охранники таскают железо, это входит в обязательную программу тренировок, но либо Ники таскает его усерднее других, либо наследственность у него хорошая, потому что даже в джинсах, футболке и куртке у него выпирают плечи и бицепсы. Он не самый высокий из ребят, которые меня ждали в коридоре, но самый крупный.

— Привет, — сказал он тихо.

— Привет, — улыбнулась я ему.

Не самые романтичные слова, но эмоций в них было больше, чем в обращенных ко всем прочим. Ники был моим любовником и моей Невестой — как в фильме «Дракула, князь тьмы». Это нас сближало больше, чем мог бы любой роман. Из-за встречи с Олафом и потом с копами, появившимися на сцене, у меня не получилось его нормально приветствовать. Помахала рукой, сказала «здравствуй» — и тут пожалуйста: копы.

Домино сделал, шаг от стенки, и я на него посмотрела. Наверное, Ники и Домино я оставила напоследок, потому что они меня отвлекают. У Домино волосы — черные и белые кудри, сегодня в основном черные лишь с некоторыми проблесками белого. Это значит, вероятно, что когда он перекидывался последние пару раз, то превращался в черного тигра — цвет у него потом отражается на волосах. Интересно, меняется ли цвет волос у Этана после превращения. Домино был в темных очках, скрывающих глаза, потому что глаза у него тигриные. У них цвет — красновато-оранжевый с золотыми спиралями, что генетически более свойственно черному тигру, нежели белому. В росте он всего дюйм уступает Ники, но любит сапоги на каблуках, и это ему пару дюймов добавляет. Ники все больше ходит в кроссовках, но он по поводу своего роста ни капли не парится. Да и Домино тоже, просто он любит сапоги. Еще он — один из тигров моего зова. С Ники у нас связь иного рода: свободную волю Домино сохранил. Он может со мной спорить, ссориться, говорить, что я не права. Ники тоже это может — пока не получит от меня прямой приказ, тогда он его не может не выполнить. Домино тоже выполняет мои приказы, но на то есть его добровольное согласие.

В куртке Домино выглядел не таким мускулистым, как на самом деле, но одежда вообще много может скрыть хорошего, и я знала: то, что скрывает эта одежда, — очень хорошо.

Я уже разулыбалась в сторону Домино так, как он того заслуживал, когда раздался голос Ареса:

— А меня тут, кажется, игнорируют.

Я глянула на него:

— Ну, прости.

Он тоже мне улыбнулся и хотел что-то сказать, но уставился куда-то мне за спину. Все туда смотрели, и не очень дружелюбно. Я обернулась — к нам подходил Рейборн. Когда он закрывал дверь в кабинет Кларк, она говорила по телефону.

— Рейборн, что вам надо? — спросила я.

— Кто командует вот этими? — спросил он, постаравшись, чтобы голос звучал агрессивно.

— Анита, — ответил Ники, ткнув пальцем в мою сторону.

Рейборн поглядел на него, и на лице у него было написано: «Хватит врать-то».

— Меня это тоже огорчает, — сказал Арес, ухмыляясь, — но это она.

— Она — кто? — спросил Рейборн.

— Начальник, шишка, главный босс — то есть боссиха, — пояснил Арес. — Это она и есть.

— А чего вы ее слушаетесь?

Арес поглядел на меня:

— Мы обязаны ему давать объяснения?

— Нет.

Арес обернулся к Рейборну с сияющей улыбкой. Оливково-зеленые глаза светились радостью:

— Так что вот так.

— Вы ее все трахаете?

Эдуард рядом со мной напрягся.

— Коллега, это уже за гранью.

Голос Теда стал суровым, но по-настоящему страшными выглядели остальные ребята. Они затихли, и это была тишина хищника, присевшего перед прыжком в траве у тропы. Напряженная и ждущая тишина, а исходящая от них энергия заставила подняться волоски у меня на руках и защекотала позвоночник.

— Ребята, спокойнее, — сказала я.

— Так нельзя с тобой разговаривать, — ответил Домино низким голосом.

— А он и не будет. — Я вздохнула и повернулась к Рейборну: — Хотите, чтобы я против вас выдвинула обвинения в сексуальных домогательствах?

— С каких это пор правда стала признаком сексуального домогательства?

Глаза у него были злые и вызывающие. Наверное, прав Сократ: все дело в том, что я женщина. Копы делят женщин-полицейских на две категории: заразы и шлюхи. По своей репутации я попадаю в обе.