Сплоченность

— Так как же все это понимать? Что такое вокруг творится? Растолкуй, — устав от своих неопределенных рассуждений, перешел Макар на «ты», когда Борис вышел из спальни. — Не могу же я стоять в стороне.

— От чего в стороне? Что я вам могу объяснить? — спросил Борис, останавливаясь посреди комнаты. Его широкоскулое лицо выражало недоумение. — Я вас понимаю, дядька Макар. И если бы мог, от всей души пособил бы, — сочувственно продолжал Борис. — А вы поговорите с Надей.

— Бесполезно. Ты ведь знаешь, какая она у меня упрямая.

— Тогда, может быть, спросить у кого-нибудь из ее подруг? С людьми поговорить?

— Ты что? Может, еще к Бошкину сходить посоветуешь?

Оба дружно захохотали. Дядька Макар первым перестал смеяться, спросил:

— А все-таки отчего ты так поздно спишь?

— Да заспался что-то.

— Ну, бог с тобой. Голова — не кошелек, рукой не залезешь, — проговорил старик и, вздохнув, перевел разговор на другую тему: — У меня этой ночью тоже была баталия. Понимаешь, три дня назад заметил, что кто-то на загуменье разбирает пуню… И полок в бане порушили… Дай, думаю, прослежу… Сколько мы трудов положили, чтоб красовалась наша Нива, и вдруг какая-то дрянь хочет разорить все это. Две ночи стерег — не подстерег. А сегодня, наконец, сцапал… И знаешь кто? Хадора Юрковец. Экая паскудина! Сказал старосте — тот только рукой махнул да посмеялся надо мной. Что делается! И где тут найти на вора управу?

— Управа найдется, дядька Макар. Сама жизнь, такие вот честные люди, как вы, покарают негодяев.

Старик посидел еще немного, поговорил о том, о сем и, притворно охая, жалуясь, что не может разгадать того, что делается вокруг, ушел.

Борис долго молча шагал взад-вперед по комнате. Он думал о делах партизанской группы, о дядьке Макаре, о том, что говорят сейчас в родниковском гарнизоне и в калиновской комендатуре насчет событий этой ночи. Особенно волновала его мысль о партизанах, связь с которыми была необходима ему, как воздух, как жизнь. Может быть, его друзей уже нет в живых и с ним, Злобичем, никто и не думает искать встречи? «Надо послать Тихона в Бугры, — думал Борис, похаживая из угла в угол. — Ведь там вчера были какие-то партизаны. Тихон побывает у сестры — глядишь, что-нибудь и прояснится».

Он надел пальто и вышел из дому.

— Ты куда? — встретила его во дворе мать с двумя ведрами воды на коромысле.

— Я на минутку.

От Тихона он вернулся, не замешкавшись. Позавтракал, свернул цигарку и, прилегши на кушетку, с наслаждением курил, думал о чем-то. Вдруг громко стукнула дверь в сенях — это прибежала с улицы Верочка. Еще с порога она крикнула:

— Где Борис?

— Вон в комнате, — ответила из кухни мать.

— Борис! Староста к нам с двумя полицейскими! — крикнула Верочка и, бросившись к столу, стала рвать какие-то свои бумажки.

С равнодушным видом медленно вышел Борис Злобич навстречу старосте и полицейским, когда те ввалились в хату.

— Приходится вас побеспокоить, — дипломатично объявил Игнат Бошкин.

— В чем дело? — полюбопытствовал Злобич, оглядывая долговязую фигуру старосты и вооруженных автоматами полицейских.

— Оружие у тебя есть? — в упор выпалил один из полицаев, по глазам которого видно было, что он успел уже здорово хватить. — Агитацией занимаешься? Признавайся сразу, а то найдем — хуже будет.

— Ищите. Найдете — с меня литровка, не найдете — с вас. Договорились? — пошутил Злобич.

— О… да ты, видать, свойский парень, — заплетающимся языком проговорил полицейский. — Только условия твои неправильные. Найдем — с тебя литровка, с тебя же и голова. А не найдем — опять же литровку гони. Вот так. А скажи, ты почему не в армии? Не успели мобилизовать или окруженец?

— Непригоден к службе. Инвалид финской войны, — ответил Злобич и показал левую руку, на которой не хватало двух пальцев — указательного и среднего.

Полицейские обыскали Бориса, мать, Верочку, потом принялись за то, что было в хате. Осмотрели и обнюхали каждый уголок, каждую вещицу. Все перетряхнули, перещупали в чемоданах и сундуках, в постелях и в шкафу. Лазали и под печь, и в подпол. «Так для вас и разложили оружие и листовки, — думал Борис. — Нет, никогда не найти вам тех полевых и лесных тайников, где мы их храним». Полицейские усердно трудились, а приведший их Игнат Бошкин в это время молча сидел у стола и, как показалось Борису, злорадно ухмылялся, скривив широкий рот.

— Что же это делается, дядька Игнат? — едва сдерживая гнев, но стараясь сохранить спокойный, даже обиженный вид, говорил Борис. — Не по-соседски это. Вчера обыск, сегодня обыск.

— За вчерашнее мать свою побрани. Пускай не водит всяких бродяг. У меня насчет этого есть приказ. А сегодня по всей волости обыск. Мы должны найти негодяев… Кто это пожары устраивает и стреляет по ночам? А против тебя я ничего не имею. Только добра тебе хочу.

Борис слегка пожал плечами: ишь, доброжелатель нашелся. «Ты меня любишь так же, как я тебя, — думал он, глядя старосте в затылок. — Давно подкапываешься под меня, ищешь предлога, а внешне — будто и ничего. Хитрая гадина». Взволновали слова: по всей волости обыски. Подумал о Наде, Тихоне, Сергее, о многих других… Хоть бы никто не засыпался!

Недовольные полицейские двинулись во двор.

— Проводи нас, старуха! — приказали они. — А ты, Игнат, гляди тут.

Долго провозились они во дворе, — должно быть, старательно обшарили и осмотрели все в пуне и в клети. Несколько минут гремели в сенях, потом вернулись в хату.

— Ничего не нашли, — разочарованно посмотрел один из полицейских на Бошкина. — Пошли. И ты… — бросил он Борису.

— Куда ж это его? — встревожилась мать.

— Не твое дело.

— Ко мне в хату, — обронил староста. — Там их начальник.

Все вышли. Верочка припала к окну. Один из полицаев пошел с Борисом ко двору Бошкиных. Вскоре он вернулся и вместе со вторым полицейским и Бошкиным, поджидавшими его, пошел дальше по деревне. Когда тройка эта завернула во двор к Яроцким, Верочка оторвалась от окна, выскочила из хаты и огородами побежала на другой конец деревни — оповестить односельчан.

9

Назавтра, около полудня, пришел Сергей. Борис был дома один. Сергей, пожав ему руку, возбужденно заговорил:

— К черту! До каких пор будем томиться! Тебя бьют, шпыняют, а ты молчи! Не могу! Не хочу, чтоб меня, как борова, в любую минуту могли стукнуть обухом. В лес, в лес! Пускай они защищаются, а не мы.

В этом он весь, Поддубный, — энергичный, горячий. Так же вот ввалился он к Борису и месяца два назад, когда, оставшись на Калиновщине раненым, только-только начинал искать себе товарищей по борьбе. Тогда он в упор сказал Борису: «Я коммунист и ты коммунист, чего же мы сидим сложа руки?» Невольно вспомнилась эта прошлая встреча, когда Сергею еще ничего не было известно о мыслях и делах Бориса.