Сплюшка или Белоснежка для Ганнибала Лектора

Хотя последнее она не заказывала и будь на месте Даньки кто-то другой, отбивалась бы всеми конечностями разом. Но блин! Старшие — это старшие, младшие-то, что в ней найти умудрились? За такое короткое-то время?!

Задумчиво почесав нос, Ярмолина вздохнула и потрепала близнецов по макушкам. Решительно заявив после короткого мозгового штурма в собственном исполнении:

— Значится так, гангстеры малолетние. Сеструха ваша клёвая, не надо на неё обижаться. А вот батя… Батя козёл. И бабу нашёл себе… Подходящую. Надо что-то делать с этими оккупантами!

Братцы громко шмыгнули носом, но промолчали. И правильно. В таком тонком деле, как выселение посторонних личностей с частной собственности, думать и борзеть должен кто-то одна! И это будет Лерка. Как только додумается, что ж делать, как выудить из-под ареста старших близнецов…

И не стоит ли форсировать пару пунктов плана, познакомившись со старшей сестрой этого кордебалета раньше времени? А то пока Лёха додумается до этого, вся тактика и стратегия пойдет коту под хвост, ей богу!

* * *

Явление нашего любимого методиста можно было смело считать вестником очередного стихийного и чрезвычайного бедствия. Хотя бы потому, что заявилась она прямо на пару по праву, прервав пространный монолог кого-то с задних рядов на тему преподавательского произвола. Ярмолин аж заслушался, такие животрепещущие темы поднимал в своём спиче несчастный студент. И явно готовился аргументированно ему возразить, с каждым словом улыбаясь так ласково и глядя на бунтующие низы с таким умилением, что даже меня пробрало. Инстинкт самосохранения, погребённый очередной рутиной и собственными проблемами, вяло шевельнулся глубоко в душе, подавая слабые признаки жизни.

Шевельнулся, потянулся да и перевернулся на другой бок, продолжив сладко спать. Вот такой он у меня странный зверёк!

Так что нарисовавшаяся в дверном проёме встрёпанная Цапля (и это её фамилия, а не прозвище), появилась как никогда вовремя. Отвлекая, так сказать, огонь на себя и спасая своим приходом невинную студенческую душу. И сходу выпалила, до того, как Лектор успел хоть слово сказать:

— Срочно! Всех в актовый зал после этой пары! Приказ ректора! Живо-живо-живо!

И окинув всех присутствующих безумным взором сквозь толстые линзы очков, она развернулась на пятках лихо стоптанных балеток и умчалась в неизвестном направлении. Успев таки от души садануть дверью так, что в окнах предательски зазвенели стёкла.

— Ну надо же… — наконец, отмер блондин, чему-то ухмыльнувшись и постукивая кончиком карандаша по стопке зачёток. Очередь штрафников, пытавшихся закрыть свои долги у въедливого тролля всея универа кажется не иссякала никогда. — Как интересно! Ну и кто из вас, несчастных, в курсе, какая муха укусила нашего дражайшего и величайшего, да за самые интересные места?

Настороженное молчание в ответ его даже не удивило. Скорбно вздохнув, мужчина ещё раз оглядел группу «одарённых», занявших всю Камчатку, уделил особое внимание нашему неизменному старосте, сейчас пытавшемуся спрятаться за моими далеко не богатырскими плечами. После чего вкрадчиво, с лёгкими мурлыкающими нотками протянул:

— Снегирёва, а Снегирёва…

Валька, сидевший следом за мной, судорожно и громко сглотнул. После чего заёрзал на стуле, явно пытаясь стать меньше ростом и не привлекать к себе сиятельное внимание Ярмолина. Остальные одногруппники тихо, но вдохновенно матерились, крестились и дружно шелестели конспектами.

— Ну? — вздохнув, я оторвалась от созерцания пейзажа за окном и перевела вопросительный взгляд на байкера.

— Снегирёва, ну ты же добрая, воспитанная, интеллигентная девушка, — Лектор лукаво сощурился, усевшись на край стола и опираясь на него ладонями. Сам не замечая, что в обычно язвительном, едком тоне скользят непривычно нотки.

От которых становилась иррационально тепло, и хотелось улыбаться, широко и открыто. Пусть даже настроение, да и состояние дел под названием «Жопа. Полная» не предполагали лишних поводов для радости.

— И? — наклонившись вперёд, я пристроила подбородок на сцепленных в замок пальцах, вопросительно вскинув бровь.

— Сложно сказать что-то длиннее одного междометия?

Честно сделав вид, что задумалась, я помедлила с ответом, постукивая указательным пальцем по губам. После чего, откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, выдав уже проверенное и любимое:

— Ну, предположим «мяу»… Легче стало, Алексей Валерьевич?

Повисшую, полную немого восхищения тишину можно было потрогать руками. И это действительно был первый раз, когда придирчивый, въедливый и не в меру ехидный преподаватель по праву не сразу нашёл, что ответить на такой провокационный вопрос. Зато успел смерить меня таким задумчивым взглядом, как будто решая, не стоит ли плюнуть на весь этот нудный рабочий процесс, раздать всем провинившимся зачёт «автоматом» и не удалиться ему в закат?

Предварительно сцапав добычу в охапку и закинув её на плечо. И мнение «добычи» интересовало бы его в самую последнюю очередь.

Наконец, что-то решив для себя, Лектор вздохнул и поднял руки вверх, признавая своё поражение:

— Безмерно… Один-один, Снегирёва. Исключительно за ваши красивые глаза.

— Я бы сказала, один-ноль, товарищ преподаватель. Исключительно ввиду моей к вам «любви».

— Снегирёва…

Что именно таилось за этим садистски нежным «Снегирёва» так и осталось тайной за семью печатями. Раздавшийся звонок оповестил о конце пары и разом воспылавшие невиданным энтузиазмом студенты тут же рванули в сторону выхода, старательно обходя по дуге мою любимую, первую парту и загадочно улыбавшегося Ярмолина. Тот как стоял, опираясь на свой стол, так и продолжил стоять, скрестив руки на груди и вопросительно вскинув бровь. А я…

Я вздохнула и поднялась со своего места, ставя рюкзак на стол и намереваясь отправиться следом за одногруппниками. На байкера я старательно не смотрела, складывая свои немногочисленные пожитки в сумку. Чем тот и воспользовался, подкравшись ко мне со спины и схватив в охапку. Чтобы, не обращая внимания на выпавшие из моих рук вещи, усадить верхом на свой стол, стоявший на небольшом возвышении у доски. Попутно смахнув на пол ту самую, пресловутую стопку зачёток и листы распечаток.

Отрезая все пути к отступлению, пресекая любые попытки сопротивления тягучим, нежным, терпко-сладким поцелуем. От которого хотелось плакать, рассыпаться на части и кричать от счастья. Наивно мечтая о том, чтобы он никогда не заканчивался.

Возможно, это было слишком сопливым определением, отдающим приторными, ванильными романами о трепетной, первой любви. Наверно, мне надо бы возмутиться, огреть несносного байкера по голове. Благо за каким-то чёртом он притащил с собой пару монументальных трудов по психологии, для воздействия на неокрепшие умы «юных» гениев. Может быть, мне стоило волноваться по поводу незапертой двери и такого… Публичного проявления привязанности, вот. Но вместо этого, вместо того, чтобы сделать хоть что-то, я обхватила его ногами за бёдра, притягивая к себе ближе и закинув руки ему на шею. Отвечая горячо и трепетно, чувствуя, как отступает напряжение и беспокойство, сковывавшие меня всё это время.