Спокойной ночи

– Хилари! – донеслось за спиной.

Я обернулся. Мэллори бежала позади. Неслась по лестнице так, что могла с лёгкостью споткнуться. Что на последней ступени и случилось. Неряха чуть не встретилась лицом с асфальтом. К счастью, я поймал её.

– Осторожней надо быть, – с радостной улыбкой указал я.

Она замешано посмотрела мне в глаза, а потом обняла.

– Прости, что задержалась…

– Ничего, – я ободряюще похлопал ей по спине. – Вечер ещё в силе?

– Угу.

Мы тронулись вперёд. Неспеша шагали по мокрой дороге.

Она назвала адрес кафе, где хочет посидеть. Это было неподалёку от её района.

– Замечательно. В семь часов устроит?

– Ага.

– Прекрасно.

Вперёд нас промчались двое парнишек. У одного из них был рюкзак на спине и ещё один сжат в руке.

– Эй, верни! – с улыбкой крикнул студент второму.

– Сначала догони! – не сбавляя скорости ответил тот.

Довольно быстро они убежали вперёд, оставляя крошечные движущиеся силуэты, подобные кляксам на полях конспектов.

Мы пошли в след за ними. Спокойным, тихим шагом.

– Этот вечер будет для меня очень важным, – тихо выдавила Хилари, словно боясь своих слов.

– Для меня тоже – спокойно ответил я и улыбнулся.

Дальше мы шли в тишине. Я прислушивался к еле слышному шелесту листьев и редкому пению птиц, прячущихся в густо заросших ветках. И ещё вслушивался в дыхание Мэллори. Сам понятие не имел зачем это делаю. Но не обращать на него внимание в такой спокойной обстановке я не мог. К тому же вздохи её были довольно тяжёлыми. Или же мне просто так показалось.

Через пару минут дошли до конечной нашего совместного пути.

– До вечера, – не переставая улыбаться, сказал я.

Мэллори пристально смотрела на мою улыбку. Затем, слегка улыбнувшись, спросила:

– Почему ты так улыбаешься? – тихо спросила подруга.

– Такой уж я. Без улыбки – считай меня нет.

Еле слышно она засмеялась.

– Хорошо, до вечера, Хилари.

– До вечера.

На этом мы разошлись. Дойдя до остановки, я минут десять простоял в ожидании своего автобуса. Потом под гул мотора вернулся домой. Мелодия «And your bird can sing» всё не выходила у меня из головы.

Дома мне заняться особо было нечем. Есть пока не хочу. Нужды убираться по дому тоже нет – совсем недавно занимался этим. А время убить как-то нужно. Лишь медленно идут. От секунды к секунде.

В спальне я достал плеер. Вставил в него кассету «Nirvana – Bleach». Надел наушники, упал на кровать, большим пальцем нажал на кнопку «Плей».

Зазвучали первые аккорды. Жёсткий и низкий звук электрогитары пронёсся по ушам. После писка присоединились удары об барабаны. Зазвенели тарелки. Из шума прокрался знакомый голос. Хриплый и низкий. И всё это звучание охватило мои уши.

Но почему? Почему я слушаю эти песни? Они мне даже не по вкусу. Гранж и рок мне совсем далеки. И всё-таки я слушаю их.

Воспоминания. Воспоминания – нечто, что хранят в себе песни. Память о людях. О прошедших временах. С прошедшим временем песни меняют свою ценность. Есть песни, которые прекрасно звучат лишь в своё время и потом забываются, оставляя тонкий слой пыли. А бывают те, что спустя годы не перестают цеплять. И не обязательно музыка одинаково запоминается всем. Ведь нас привлекают те песни, темп которых схож с ударами нашего сердца. Мелодии, отражающие нас самих.

Время продолжало течь. Не прошло и часу, как весь альбом подошёл к завершению. Ещё какое-то время я лежал на кровати в тишине и пристально смотрел в белый потолок. Ненароком мой взгляд переметнулся в сторону и охватил тесную комнату. Хлипкий письменный стол разваливался день за днём. Башня из коробок стоит в углу, храня в себе всякое барахло. Дубовый шкаф стоит возле двери. Из проёма между ним и стеной выглядывает край коробки с синтезатором. Совсем забыл о нём.

Времени ещё хватало, потому я вытащил синтезатор из коробки. Подключил кабель к розетке и сел с инструментом на пол. В углу красовалась надпись «DX7». От компании Ямаха. Слышал у них довольно хорошие инструменты. Должно быть эта машина дорогая.

Я нажал на пусковую кнопку. Раздался щелчок. «Должно работать », – подумал я и нажал на случайную белую клавишу. Раздался громкий звук. Похожий на тот, который издаёт пианино.

Неспеша я ощупывал возможности инструмента, прыгая с одной клавиши на другую, пока…

Я услышал ноту. Образования музыкального у меня, конечно, не было и ноты я совершенно не знал. Но это звучания я мне показалось до глубины души знакомым. Настолько знакомым, что я онемел. И ведь я слышал этот звук. Это точно он.

В детстве у нас дома стояло пианино. Оно стояло в углу пустой комнаты, куда я обычно не заходил. Когда я в первые увидел его, то сильно испугался. В темноте нечто больших размеров сильно напугало меня. Я и представить не мог, что нечто неизвестно, мрачное и большое находится в нашем доме. Потому и побежал к маме со слезами. Она сказал мне, что оно не является чем-то страшным. Крепко охватив мою руку, она повела меня обратно. Включила свет, и мы зашли внутрь. Тогда я увидел, как на самом деле выглядит оно. Большое глубокого чёрного цвета с белыми вставками.

Мама села на стульчик и похлопала по коленкам, зовя меня. Я присел. Мы повернулись к чёрному гиганту. Аккуратно она подхватила крышку и подняла вверх. Под ней оказалось множество белых и черных клавиш. Ещё я заметил её имя, выгравированное на краю крышки. Эми.

Это, золотце, пианино, – тихим ласковым голосом сказала она. – На нём играют мелодии.

Я с любопытством следил за тем, как её пальцы легонько касались клавиш и по комнате раздавалась тихая и спокойная музыка. Это было удивительно. Когда она закончила, наступила тишина.

Я всё ещё помню эту мелодию. По крайней мере у меня такое чувство. Где-то в закоулках памяти я отчётливо слышал эту мелодию, но всё так размыто…

Больше, чем очерк звука мне восстановить не удавалось. И сколько бы я не бил по клавишам, дальше уйти не мог. Лишь одна клавиша. Первая. Её я помнил прекрасно. Конечно, если это не накрученная мысль.

Свободное время подходило к концу. Через пару минут мне надо выходить. По-быстрому я выгладил одежду поприличнее, оделся и побежал до автобуса.