Спокойствие, только спокойствие...

Впрочем, я смирилась.

Смирилась, что для всего мира и для своей семьи я умерла, что стала убийцей, контрабандистом и много кем еще. Тихо подсчитывая все мои грехи с точки зрения юриста, которым мне не суждено стать, я качала головой, насчитывая себе больше пятидесяти лет за свои преступления. Вот тебе и юрист, чтоб его.

Но все же, я была благодарна двум своим сожителям. Менялись страны, обстановка, имена, личины, менялось все, не давая мне сосредоточиться, да и я с удовольствием и энтузиазмом отгоняла мысли о том, что совершила, что совершаю, и что еще мне придется совершить.

Спасибо им за это.

Воспоминания поблекли, чувства улеглись, не будоража душу, а кошмары, которые должны были меня терзать, отгоняла моя двойная шизофрения. Через одну ночь постоянно сменялись сны, то пропитанные умиротворением и красивым, потрясающим пейзажем, на который я смотрю сидя на крыльце дома попивая чай, то насыщенные чувствами азарта, предвкушения, нетерпения, в котором я смешивала что-то в пробирках и писала, писала, писала результаты, почти впадая в экстаз, что расчеты подтвердились.

Невероятные сны, честно слово.

Они ничего не говорили, ну, а я не спрашивала, только утром посылая им волну благодарности.

***

В подземелье было темно и тихо. Луч света фонарика прорезал темноту, высвечивая пыльные коридоры, которые разветвлением уходили из комнаты в трех разных направлениях.

Странно, мы же вошли из черного хода, так сказать. Не с парадного. Который заблокирован и открытию не принадлежит.

— Хм, нестандартно, — протянул Верде, быстрыми шагами направляясь к запыленной, покрытой паутиной панели. — Ага, вот так. — Со щелчком зажегся свет, на запыленных лампочках. — Ну-с, добро пожаловать.

С тихим щелчком дверь посередине отворилась.

Заглянув в нее, Верде раздраженно цокнул:

— Жилой комплекс. Нам не сюда, так что потом.

«А куда?»

— По идее нам надо в архив, но если его не будет — пойдем в лаборатории.

«А не опасно?»

«Лучше сразу разведать ситуацию, чем потом наткнутся на что-нибудь»

— Во-во, слушай Фонга. В Архивах мы узнаем, что здесь исследовали, и поймем, стоит ли тревожить покой лаборатории. Мало ли, что там будет в этой лаборатории. Судя по всему, она спускается под землю.

«Но мы ведь можем отстреляться. Разве нет?»

— Глупая, от газа или вируса тоже отстреливаться будешь? Или от радиации? Не думай что ты такая умная. Лезть в чужую лабораторию могут либо бессмертные, либо сумасшедшие, мало ли что тут исследовали и оставили потомкам?

«Да, глупость сморозила» — признала я.

— Раз уж твой «мастер»… — скривился Верде. — Фонг, то пусть он тебя лучше поучит пользоваться своими мозгами, так как сейчас ты явно не подходишь под колонку Homo sapiens, в которой по ошибке стоишь.

«Верде…»

«А если архива нет, мы все равно полезем в лабораторию?»

— О да-а, — протянул ученый, сумасшедшее улыбаясь. — Там должна быть комнатка, в которой хранятся копии, на случай резкой нужды.

— О! А вот и архив, — обрадовался Верде, открывая правую дверь. Дверь с щелчком отворилась и оглушительно заскрипев, открылась. — Ну-с, посмотрим, чем там твои соотечественники любили баловаться. Фантазия у русских буйная, да и люди они умные, хотя ты в их число не входишь.

С этими словами, Верде шагнул в правую дверь.

Комментарий к Глава 11 или убежище

Как-то так, ага. Я болеющий и немощный человечек, накидайте отзывов и оценочек, а? А то с Неудачницей у меня как-то не прет, хотя и стараюсь…

Вы не одни ( Я тоже заболела(

Кто-то сказал о болезнях? *тоже на третьем кругу Ада*

========== Глава 12 или безумие ==========

Архив был пыльным. За нами оставались следы и от любого чиха, казалось, нас погребет под лавиной пыли и паутины, которые сыпятся с полок, потолка и стен. Бумаги пожелтели, да и напечатаны были еще пятьдесят лет назад, из-за чего глаз совершенно не радовали прыгающие временами буквы. Будто от руки писали, ей богу. Хотя, почему будто? Может быть, так оно и есть.

Кое-где записи едва различались. Верде стряхивал с листов пыль, которая осыпалась на пол уже землей. Предусмотрительно завязанный платок, мешал наглотаться ей, но на зубах уже все равно что-то поскрипывало.

Свет, к сожалению, в архиве не работал, так что пришлось искать наперевес с фонариком.

В отчетах и записях было дофига научных и медицинских терминов, в которых я откровенно плавала. Верде же, скорее всего, успешно расшифровывал эту азбуку Морзе, (что не удивительно, ему по статусу положено), а вот что там разбирал Фонг в этом шифре Брайля я не знала.

— А веселые у тебя соотечественники были.

«Хм?»

— Опыты над людьми, различные мутации, изобретения оружия массового поражения, атомные бомбы. Чего только они не выдумывали, гении!

«Над… людьми?»

— Чего ты удивляешься?

«Елена, что ты знаешь о революционном и послереволюционном времени, а так же послевоенном?»

«Только из учебников истории и от отца, он в этом шарит», — сухо и честно призналась я, пытаясь быстрее придти в себя.

— Не откуда, а что ты знаешь? — Верде, отложив одну из папок, достал следующую, с которой посыпалась земля.

«Было проведено много ссылок и расстрелов, многие бежали из страны, были репрессии. Неугодных, провинившихся и невиновных угоняли в лагеря, где они работали. Многие просто бесследно исчезали или просто оставались в лагерях до самой смерти. Ученые, литераторы, даже многих военных гребли под одну гребенку и проводили массовые аресты».

— Ну? Что надумала?

«Не все доезжали до лагерей?»

— Ну, неугодные при власти всегда были, так что в этом нет ничего удивительного. К чести сказать, тут действительно были неугодные, а так же засланные шпионы и те, кто жизни не очень заслуживают. За что я русских уважаю, так это за чувство меры».

«Господи…»

— Люди в любых мирах одинаковые, и я тоже ставил эксперименты на людях и не раз, — хмыкнул Верде. — Я — ученый, и я не безгрешен.

«Поверь, в мире мафии есть Семьи, для которых нет ничего святого», — тихо проговорил Фонг.

— Они ставят эксперименты на собственных детях и отдают их под нож. Я не оправдываюсь, но уж поверь, опуститься до такого я бы не посмел.

«Отвратительно…»

— Привыкай, — усмехнулся Верде. — Есть у меня одна семейка на примете, которая детей убивает сотнями своими экспериментами по привитию Пламени Посмертной Воли. За такое им светит нижний уровень Вендикаре до скончания дней, но они хорошо прячутся и их хорошо прикрывают, да Фонг?