Спорим, мы поженимся ?

Ловко почистив десяток картофелин, я поставила их вариться в большой кастрюле и обернулась, предупредив:

Это полоскание!

— А как им пользоваться? — с некоторой долей отчаянья в голосе спросил Гоша, вертя в руках флакон и насадку.

— Я вам обязательно расскажу и даже покажу, если будете слушаться! А пока поставьте на место, полоскание будет после еды.

— А это что? Антибиотики?

Рассмотрев коробочку в его руке, кивнула и добавила:

— А их принимают по... сколько?

— По одной таблетке?

— Не угадали, по две! Во время еды.

— Ну а это-то можно?

— Через два часа после антибиотика.

— Ты меня разыгрываешь! — отчего-то обиделся Гоша.

— Больно надо, — фыркнув, я выложила фарш в мисочку, разбив в него яйцо и посолив, принялась размешивать ложкой. — Сами разбирайтесь, если не верите.

— Не буду я разбираться, — ответил Гоша, и я услышала скрип дивана. — Я вообще завтра на работу поеду.

— Щас! — хмыкнула я. — Аж два раза поедете! Сказано было — постельный режим, значит, будете лежать и руководить по телефону.

Я повернулась к Гоше с ложкой в руке и уточнила:

— Один раз в день!

— А по какому праву. Нет, я не понял! Почему ты тут распоряжаешься? — вскипел он, как молоко в кастрюльке.

Я наморщила лоб, пристально глядя на занудного, противного, невоспитанного мужчину, сидящего с голым торсом и воинственным видом на диване посреди гостиной с матовым полом. Потом положила ложку в фарш и громко спросила сама себя:

— А действительно. Чего это я тут корячусь? Дел у меня других, что ли, нет, кроме как с вами нянчиться? У вас вон Лера есть. В случае чего, апельсинами можно прокормиться, там много витамина С.

Прикрутив огонь под картошкой, я вытерла руки о полотенечко и сложила миску с фаршем в холодильник, потом взяла свою сумку и пошла в коридор. Внутри бушевала ярость, звенела натянутая струна обиды. Не на Гошу, нет. На убогих не обижаются. На себя — да. Дура я. Надо было сразу сваливать утром. Так нет: доктора дождалась, посуду помыла, за лекарствами сбегала! Ну не лохушка ли?!

Нет, хватит. Пусть лечится или не лечится, он большой мальчик, хоть и косит под пятилетку. А я сначала подожду замуж выйти и своего ребёнка родить, вот его и буду воспитывать. Чужие детки-переростки мне без надобности!

— Яна! Вернись!

— Я на вас не работаю и, к счастью, не ваша девушка, так что командовать будете Лерочкой.

Наклонилась обуть кроссовок и услышала:

— Я тебя нанимаю.

Распрямилась.

— Что?

— Нанимаю. На работу. С зарплатой и должностными обязанностями. Ведь ты ищешь работу?

— Допустим, — ответила я, глядя прямо в его прекрасные восточные очи, прищуренные и внимательные. И даже подумала, что за такие глаза можно выдавать индульгенции...

— Я предлагаю тебе место личной помощницы. Персонального ассистента, если хочешь. На полный рабочий день и с отличным окладом. Соцпакет, медицинская страховка и премия по итогам года прилагаются.

— В чём подвох? — спросила, ибо понимала, что подвох точно есть.

— Я начинаю работать в шесть утра. Заканчиваю в двадцать три часа. Тебе лучше поселиться поблизости, чтобы быть в шаговой доступности даже ночью.

С ума сошёл. Да чтоб я согласилась продаться за зарплату и соцпакет в такое рабство?! Ни за что на свете! Быть под рукой у Гоши, видеть его. сколько там выходит? Мать моя бухгалтер, семнадцать часов в день?! Это не работа, это каторга! Ни за какие коврижки я не буду работать на Гошу даже курьером, не то что личным, так сказать, персональным рабом, то есть, ассистентом!

— Я согласна.

Дура, ой дура-а-а!

Глава 6. Рабство - тюрьма души

— Отлично, тогда сразу и приступай к своим обязанностям, — Гоша поудобнее устроился на диванной подушке и протянул руку: — Дай телефон, мне нужно позвонить на работу.

— Фигу с маслом, — невежливо отозвалась я. — Сначала трудовой договор.

Подпишем.

— Я вам не очень-то доверяю в свете вчерашних событий, — поджав губы, я села в кресло. — Мне за уборку не заплатили.

— Согласись, ты схалтурила!

— Неправда. Я очень старалась! И полы матовые лучше — глаза не режет, ну согласитесь же!

— А ужин?

— А чего у вас рис такой липучий? Как будто я рис никогда не варила! И пароварка — это зло. Самая лучшая курочка — тушёная. Я вам приготовлю, как только глотать нормально сможете.

— Я не ем тушёную курицу, там нет никаких полезных веществ! — возмутился Гоша, потирая горло. Я вздохнула:

— А вы давно ели просто еду, а не полезные вещества? Ладно, вернёмся к нашим баранам. Договор заключать будем?

— Ты невыносима, — застонал Гоша, откидываясь на подушку.

— Не только же вам быть невыносимым, — я пожала плечами.

— Дай телефон, я позвоню Лиде, она сделает договор и пришлёт с курьером. Довольна?

— Вполне. Но только Лиде позвоню я. А вы лежите и... вон хотя бы телик смотрите, вам работать нельзя.

— У тебя же ещё договора нет, не перетрудишься бесплатно? — фыркнул язвительно Гоша, и я изумлённо уставилась на него:

— Боже мой, да вы умеете шутить! Вот так неожиданность!

Он изобразил шикарный фейспалм и ойкнул от боли. Мужчины. Что с ними сделаешь? Ладно, пусть я пока официально не трудоустроена, сервирую ему стакан водички с таблеткой нурофена.

Дождавшись, когда Гоша выпьет таблетку, кривясь от попирания собственных принципов гигантской ногой фармацевтического бизнеса, я протянула ему телефон. Но, лишь только он обрадовался и разблокировал экран, я вероломно отобрала девайс и сунула вместо него пульт от телевизора:

— Всё, волноваться и работать вредно. Лежать смотреть телевизор.

— Если бы мне была нужна сторожевая собака, я купил бы питбуля, — проворчал Г оша, пытаясь встать, но, вероятно, закружилась голова, потому что он со стоном опустился обратно. А я торжествующе заметила:

— Питбуль не сторожевая собака. Да и не выжил бы он у вас.

Найдя в списке контактов имя Лиды, я нажала на иконку вызова. Секретарь ответила почти мгновенно:

— Георгий Асланович, что мне с Теплыниным делать? Он засел тут, хочет вас видеть, ничего не слушает, что делать-то? И из типографии звонили по поводу...