Спорим, тебе понравится?

Ближайшая по коридору дверь. Пустой школьный туалет на несколько кабинок, в одну из которых я влетела и шлёпнулась на унитаз. А затем закрыла лицо дрожащими ладошками и дала волю горьким слезам.

Я плакала и не могла остановиться. Судорожно всхлипывала, чувствуя удушье. И до крови кусала губы, пытаясь этой болью хоть немного заглушить ту, что разрушительным торнадо бушевала за рёбрами, в истоптанной дорогими ботинками душе.

Хлопок двери и громкие шаги по кафелю прозвучали в тишине уборной словно хлёсткие удары плетью по оголённым проводам.

Замираю, боясь пошевелиться или хотя бы пикнуть. А затем обречённо выдыхаю, когда дверца в мою кабинку неожиданно распахивается. И та, кто стоит сейчас передо мной, окончательно повергает меня в тихий, неописуемый ужас.

Ну, супер!

Только Марты Максимовской мне сейчас не хватало для полного счастья!

Внутри вся скукоживаюсь от животного, пробирающего до костей ужаса, боязливо вжимаю голову в плечи и смотрю на эту девчонку, принёсшую мне столько унижений, с отчаянной мольбой.

«Видишь? Я же и так раздавлена! Куда ещё больше?»

Глаза в глаза. Сердце пропускает удар, в ожидании того, что ждёт меня дальше. Я больше не под прикрытием Басова — я снова аппетитная мишень для травли и отборных издевательств.

— Чё ревёшь, Истомина? — сводит идеально вычерченные брови Марта и поджимает губы.

— У-ударилась, — перепуганным шёпотом выдавливаю я из себя, не моргая и всё ещё ожидая какой-нибудь пакости в свой адрес.

— В медпункт отвести? — я натурально подвисаю от этого вопроса и не знаю, на какую полку сунуть его в собственных мозгах для осознания.

— Это, — громко сглатываю, — это очередная шутка?

— А тебе разве смешно? — хмыкает она.

— Нет.

— И мне нет, — пожимает Максимовская плечами.

— Ладно, — примирительно выдаю я и принимаюсь рыться в рюкзаке, чтобы достать салфетки и банально занять трясущиеся руки.

— Кто обидел?

— Никто.

— Синяк на щеке старый, — Марта упёрлась плечом в дверной косяк, сложила руки на груди и зачем-то принялась пристально меня рассматривать.

— Да, я, — замешкалась, отвела глаза, — неудачно упала.

— Ну ясно всё с тобой, — кивнула, но никуда не ушла, а продолжила медленно сканировать меня взглядом цепких карих глаз.

— Что тебе нужно от меня? — не выдержала я внутреннего напряжения.

— Значит, медпункт отметаем?

— Да

— Почему?

— Там мне не помогут.

— А где помогут? — улыбнулась Максимовская, но мне её улыбка показалась кровожадным оскалом. А может это просто у страха глаза велики? В любом случае, с меня хватит!

— Пожалуйста, — вновь перешла я на прерывистый, изломанный шёпот, — разве ты не видишь? Я боюсь тебя!

— Осади, Истомина, — хмыкнула Марта и подняла ладони вверх, — и кончай реветь. Слезами горю точно не поможешь.

И ушла, оставляя меня дрожать от облегчения, и недоумевать, что это такое только что было.

Но долго рассиживаться и страдать мне не дали. Уже спустя минуту, после ухода Максимовской, мой телефон раззвонил.

Мать.

— Да?

— Ты где пропадаешь? Тебя бабушка ждёт уже минут пятнадцать.

— Живот прихватило, — отрапортовала я и бросила трубку. А затем бессильно сжала кулаки и беззвучно прооралась внутри себя.

Дожила, чёрт их всех раздери! Мне восемнадцать, а меня словно детсадовского карапуза водят за ручку в гимназию и обратно. Что это, если не тюрьма? Когда меня уже наконец-то амнистируют?

Я задыхаюсь! Я не могу так больше жить! Мне претит быть чьей-то марионеткой!

Но деваться мне было некуда. Пришлось встать и идти туда, куда было велено — к церберу под бок. Вышла из туалета и побрела по опустевшим школьным коридорам, прихватила в гардеробе ветровку и двинула на выход из здания.

Но на крыльце замешкалась, уловив обрывки фраз из толпы ребят, которые что-то обсуждали, стоя кружком и глядя в чей-то телефон.

— Бас! Красава вообще!

— Золото взял, не напрягаясь! Смотри, как выпендривается.

— Репортёрша его уже глазами раз десять поимела.

Ржут.

— Аммо тоже крутой. Девочки, посмотрите, у него, кажется, новая татуировка.

— О да! Прикольно!

— Они тут всё вау!

— Согласна, у пловцов и хоккеистов самые сосные фигуры.

— Блин, куда пищать?

Сердце упало и окончательно разлетелось на мелкие, кровоточащие осколки. Лёгкие забило жёсткая стекловата тотальной безнадёжности. По венам заструилась концентрированная кислота, вперемешку с битым стеклом.

Всё понятно.

А я ещё нафантазировала себе тысячи удобоваримых причин, почему Ярослав вдруг перестал мне звонить и писать. Думала, ну может, что случилось — болезнь или там авария. Нет, всё банально и просто — он перевернул страницу и начал новую главу собственной жизни, пока я, дура, искала ему миллион оправданий, хотя в глубине души понимала, что всё — на мне поставили крест.

Не знаю, как дошла до дома. Ненавистная бабка что-то всю дорогу причитала, но я только кивала и уговаривала себя не реветь. Но уже дома, в одиночестве собственной комнаты, превратившейся отныне в тюремную камеру, я достала тот самый телефон и полезла на просторы бесконечной виртуальной паутины.

И нашла то, что искала.

Оказывается, Басов ещё с воскресенья был на спортивных сборах, а затем укатил вместе с Аммо в Северную столицу на всероссийские соревнования по плаванию, где взял золото среди юниоров на дистанции в двести метров по баттерфляю. Лента пестрила фото и видео отчётами, где Ярослав самодовольно, как умел только он один, улыбался и принимал поздравления.

И с каждым снимком, на котором парень беспечно смотрел в объектив, в мою грудь вонзался тупой, отравленный клинок. Снова и снова. Превращая внутренности в фарш.

— Даже «прощай» не заслужила, — заплакала я, просматривая очередной пост, где Ярослав и Рафаэль взрывали на какой-то вечеринке бутылки с искрящимся шампанским и поливали им гудящую роем толпу.

Всё. Занавес. Расходимся...

Глава 43 – Мышиные слёзы

Вероника