Способ побега

— На женщин действует, — объявил тем временем Леха, — Она у тебя Гортензия, так? Значит, тоже в каком-то смысле баба.

Будь что будет. Сэнсэй собрал волю в кулак, плюнул на все условности и различия между ними и позвал слабым голосом:

— Малышка, э-э… прошу, подойди ко мне.

«Малышка» звучно шаркнула когтями по крыше

и моментально очутилась рядом, обдав его тугой

воздушной волной. Он покачнулся. Лехина рука надежно поддержала Тимофея за спину.

— Нам надо доехать во-он на тот край здания. Довезешь?

Драконша радостно загыкала у него в голове, выражая согласие.

Они вскарабкались на горбатую холку. Здесь не было ни удобных сидений, ни скоб-выступов, как у Эскалибура, — одни костяные бугры и шипы. Пришлось усаживаться на них, ощущая всем седалищем шишки и выступы, впивающиеся в тело.

И едва они уселись, Гортензия поддала задом и понеслась, как взбесившаяся корова на корриде, вдруг узревшая перед собой тореро, вполне подходящего под ее размер рогов. Зубчатая стена принялась стремительно увеличиваться, и примерно с той же скоростью у Тимофея начало нарастать онемение ниже пояса, чему он был только рад. По крайней мере, онемение заглушало боль, ставшую постоянной и нестерпимой.

Когда до стены оставалось метров десять, он прокричал, отворачиваясь от воздушного вихря, упрямо лезущего ему в рот:

— Стоять! — И тут же вспомнил, как в одной рекламе персонаж настоятельно рекомендует другому — понежнее… еще нежнее… — И выдавил скрепя сердце: — Малышка…

Гортензия забила крыльями, как кочет на плетне, начав торможение.

Они с Лехой слезли на подрагивающих ногах со спины резвой драконши и принялись обследовать крышу.

* * *

Новое утро было ознаменовано, как всегда, приходом женщины. И приносом судка, который довольно брезгливо брякнули на пол рядом с эльфом. Вигала немедленно уселся и изобразил на лице радостную улыбку.

— Терли, а ты рано встаешь?

— На рассвете. — Она разговаривала с ним таким тоном, словно сдерживала рвотные позывы, отвечая на его вопрос.

— И сразу начинаешь прислуживать в камерах? Тяжело, наверное…

— Сначала я приношу тебе еду. И еще двоим, которых позволено кормить. Ты собираешься есть? Или мне щелкнуть пальцами и покормить тебя насильно, как в тот раз?

Хамка, оценил он. И приготовился изобразить радостное и благодарное пожирание пищи, приготовленной грязными гоблинскими руками.

— Тебе здесь трудно, Терли?

— Лучше, чем тем четверым, что сидят по соседству с тобой, — ехидно заявила отвратительная представительница низкой расы.

На нее, судя по всему, не действовало его природное обаяние.

Вигала с некоторым сожалением припомнил, как многие прекрасные эльфессы (а также не эльфессы, но тоже вполне и даже очень прекрасные) говорили ему, что он красив. А также весьма молод, безусловно, по эльфийским меркам, и зело приятен в обращении. И напоминает им хищного зверя, в отношении которого руки так и тянутся приручить. Ну или хотя бы потрепать по холке…

«Хочу тюремщицу получше», — взвыл он внутри себя. А вслух произнес:

— Гм. А что с теми четверыми?

— У одного — ожоги, — сказала Терли из-под капюшона.

Значит, вот откуда запах дыма.

— А про других тебе лучше вообще не знать.

Он мысленно с ней согласился. Рассказы о пытках — не лучшее развлечение для узника. Вигала хлебнул из миски еще несколько раз и поинтересовался:

— Э-э… А что насчет моего предложения? О том, чтобы помочь мне сбежать. И о соответствующем вознаграждении даже за малейшую помощь…

Женщина помолчала, потом тихо выдохнула:

— Ты не сдаешься, да?

— Гм… — Эльф на мгновение пришел в замешательство. Что такое — «сдаваться»? Была задача, достижение которой отложилось на время по ряду причин.

Но и только. О том, чтобы прирожденный эльф, ничего не предпринимая, сидел в уголке и хныкал, что он «сдается», — и речи не возникало.

— Термин неверный, — осторожно проговорил Вигала и заработал ложкой, чтобы женщина не начала возмущаться или опять угрожать принудительным кормлением. — Я не могу сдаваться. Сдача — это ведь внутренний отказ от сопротивления, так? Для меня подобное немыслимо. Хотя меня могут взять в плен, как ты сама видишь. Но не потому, что я отказался сопротивляться и внутренне сдался, а лишь потому, что противник превзошел меня как маг. И, э-э… лишил сознания, чтобы без помех притащить сюда.

— Ах да. Достоинство эльфа, отвага эльфа и все такое… Эльфы не сдаются, верно?

Он скромно пожал плечами, предпочитая не комментировать. Хотя, как и всякий эльф, действительно был наделен всем тем, что она только что перечислила.

Вигала невесело ухмыльнулся, склонив лицо над миской. Почему-то вдруг подумалось, что подобные мысли о себе самом говорят о крайнем высокомерии. Или не крайнем, но все же достаточно развитом… И самонадеянности при этом, и самоуверенности. Странно, но прежде он об этом не задумывался. Просто знал, что он, как всякий эльф, отважен, решителен и силен. Одно слово — чертова баба…

— Кстати… мои друзья не в одной из тех камер, которые ты обслуживаешь?

— Нет. О храбрый эльф, отважный эльф… тебя смелее нету. — Женщина вздохнула.

— Это попытка сочинить дурные стишки — или попытка поиздеваться? — Вигала, ощутив прилив унизительного раздражения, поднял лицо от миски и заглянул под капюшон.

Глаза отвратительной гоблинши из-под тени капюшона сверкали влажно и таинственно. Вдруг почему-то подумалось, что темный цвет глаз — это не обязательно оттенок грязи, вызывающий столько отвращения у прирожденных эльфов. Это еще и оттенок беззвездного неба. Или черной плодородной земли, обнажившейся из-под снега по весне.

— Нет. Это из песенки, которую я напевала еще в детстве.

— Э-э… — Он ненадолго задумался. Гоблины ненавидят эльфов, эльфы также ненавидят гоблинов. Ребенок гоблинов, распевающий песенки об отважном эльфе? — А как относились к этому твои родители?

— В русле традиций, — подтвердила она его сомнения. — Они очень не рекомендовали петь это в их присутствии.

— Понятно. А тебя не… не наказывали за это? — Он обнаружил, что миска опустела. И пожалел об этом, потому что теперь у Терли не было повода и дальше оставаться в его камере.

Женщина махнула рукой, как бы говоря — пустяки, и не будем об этом.

— Так ты поможешь мне с побегом? Все, что тебе нужно — это заманить двух гоблинов ко мне в камеру. Я их вырублю. А затем тебе придется протащить меня по коридору мимо мертвых лоз, потому что сам я двигаться не смогу…

— И только? — Плечи у женщины затряслись.

Он насупился и хмуро сказал:

— Да.

Она смеет над ним издеваться?!

Терли, не говоря ни слова, забрала у него миску и скрылась в дверях, оставив на том месте, где сидела, флягу с вином.