Спроси у Ясеня

Олег позвонил в понедельник из редакции. И предложил работу. Вспомнил-де, что Белка когда-то редактором подрабатывала. Белка вежливо отказалась:

— Спасибо, Олежек. У меня с деньгами пока нормально. Со временем хуже. Спасибо.

А сердце прыгало у нее в груди как мячик. Вот если бы КГБ мог по телефону пульс замерять — тогда все, считай, попалась!

После этого Зарайский исчез надолго. Белка уже беспокоиться начала. Но звонить нельзя. Нельзя, черт возьми! Даже через общих знакомых выяснять не стоило. «Старуха, наберись терпения», — говорила себе Белка.

Уже удалось выгодно, за триста пятьдесят баксов, сдать однокомнатную квартиру Мишкиной матери на Преображенке и начать долгое оформление документов на право наследования. Уже вернулась из ремонта разбитая Михой «шестерка». Уже миновал тот день, когда она все-таки решилась остаться у Геннадия…

Плохо без мужика? Ну конечно, плохо. Только еще сильнее было желание поквитаться. Миха-то ее бросил, и сейчас — она просто уверена была — сейчас он с кем-то. Может, и вспоминает ее, но он не один. Что она, Миху не знает! Ох, какая тоска навалилась в тот вечер! А Геннадий… Геннадий был давно готов. Он к Белке клеился еще в девяностом, когда у нее с Разгоновым случился неожиданный нормальский всплеск романтической страсти. И тогда Геннадий был ей смешон. Однако среди всех общих знакомых именно он всегда казался самым сексапильным. На ком же еще могла теперь Белка остановить свой выбор?

Получилось все вроде нормально: выпили, поговорили, музыку послушали. Геннадий, в прошлом издатель (кто у нас только не издатель?), теперь торговал фармацевтикой с гораздо большим успехом. Подарил Белке новейшие противозачаточные таблетки и упаковку ее любимого спедифена от головной боли. Очень трогательно. А вот наутро стало грустно-грустно. И зачем это все? Какой-то вдовий секс. Для настроения? Настроение не улучшилось. Для здоровья? Ну разве что для здоровья…

Странно, но они встречались еще два раза. Потом перестали. Уже неделя, как не звонили друг другу. Уже неделя. И десять дней, как приехали родители с Андрюшкой.

Конечно, с сыном веселее стало: с ним не соскучишься и вообще хороший он у нее. На Миху похож.

В первый же день она сказала Андрюшке:

— Папа в командировке.

— А когда приедет?

— Через год.

— Через год? — Мальчик попытался представить себе этот огромный срок. — Так долго… А письмо нам напишет?

— Обязательно, — сказала Белка.

— Он, наверно, в Африку уехал, — предположил сынишка.

— Нет, Рюшик, в Америку, — зачем-то придумала Белка. Вот бы они удивились, если б узнали, что оба правы. Родители не одобряли Белкиного вранья. Особенно отец возмущался:

— Парень совсем большой. Он же догадается скоро. Или кто-нибудь из знакомых скажет. Ты соображаешь, что делаешь?

— Наплевать, — говорила Белка. — Я так хочу.

А Зарайский все не звонил. Объявился он в начале октября. Белка отвела Рюшика в сад и скучала на работе.

— Ну вот что, — сказал Олег, едва поздоровавшись. — Ты там работаешь, что ли? Только не лги мне, что у тебя масса неотложных дел и строжайший режим на проходной. Я тут неподалеку оказался. Погода отличная — айда гулять в Измайлово!

У проходной стоял Олегов старый мятый «Москвич», и до парка они доехали, хотя пешком было минут пятнадцать. Рассказывать он начал еще в машине:

— В общем, так, Софья Андревна, очень может быть, что твой Левушка Толстой действительно жив. История раскручивается необычайно интересная. И для прессы, и для тебя. Петровка по делу Разгонова получала инструкции от Лубянки. Это я выяснил точно. То есть следствие ведет госбезопасность, а милиция и прокуратура просто делают вид, что работают, — схема стандартная, потому и разгадывается легко.

Слушай дальше. Труп в больницу МПС привезли через час после обнаружения в Старице, если верить милицейскому протоколу. Верить ему, разумеется, нельзя. Не сходятся концы с концами. Время доставки в морг я узнал случайно, но абсолютно точно. Так что здесь уже чистой воды головотяпство милиции и ФСБ. Присутствие ФСБ в больнице тоже ощущается, хотя доказать это наверняка не удалось.

Съездил я и в Старицу. Это самое интересное. Весь наряд милиции — обрати внимание, весь! — выезжавший в день убийства на место преступления, меньше чем через неделю был отправлен в Чечню. Отправлен вроде бы в плановом порядке, по документам никаких нарушений, но я пообщался с семьями двоих из той семерки, — для людей это полнейшая неожиданность и, конечно, беда. Уже тема для газеты. Но слушай дальше.

Тракториста, обнаружившего труп, застать не удалось. Уехал к матери под Питер, будет на днях. Беседовал с его женой. Говорит, затаскали беднягу по кабинетам: то в милицию, то в прокуратуру, то еще куда-то. А один раз к ним человек приходил, расспрашивал. Книжечку показал, а что там написано — разве разглядишь сразу-то. Но и это еще не все.

Местные жители говорят в один голос, что Шайтан со своей бандой крутит в области и администрацией, и органами правопорядка. РУОПом он пока еще не крутит, но и не боится его. Боится Шайтан только ФСБ, особенно какого-то нового спецподразделения, как я понял, созданного в помощь МВД и наводнившего своими агентами весь Тверской регион. Последнее рассказал мне уже сам Шайтан. Я легко его нашел, и на контакт он пошел легко.

А вот Центр общественных связей ФСБ на контакт идет с трудом. Я и не совался туда, есть у нас для этого люди посолиднее. И солидным людям вполне официально заявили, что никаких мероприятий ФСБ в Тверской области не проводит и не планирует.

Теперь о твоем «самом страшном человеке». Вот уж где действительно заговор молчания. Все, что удалось узнать от московских авторитетов: Золтан сидит по делу, косвенно связанному с тверяками, да так сидит, что проникнуть к нему абсолютно невозможно. Вообще же специализируется он на политических убийствах, и Шайтан делает вид, что Золтана никогда не знал. Кажется, все. Ну и последнее. Пару дней назад позвонил аноним и пригрозил: «Не занимайся старицким делом, Зарайский. Не занимайся». Угроза не конкретная, и я на нее плюнул. Нам к подобным штучкам не привыкать. Вот пока все. Извини, что пропал надолго. Хотелось побольше фактов нарыть.

Теперь о планах. В Чечню и Питер решил пока не ездить, а вот в Старицу еще разок мотануть надо обязательно. Жаль, «москвичонок» мой совсем сдох. По городу езжу, а дальше пятидесяти километров не рискну. Братья-журналисты все жмоты, машину не дадут. Может, ты мне доверенность на свою «шестерку» оформишь?

— Не надо никакой доверенности, — сказала Белка. — Я с тобой поеду. — Потом спохватилась: — Ой! Мне же нельзя. «Хвост» за собой потащим.

— Не глупи, — возразил Олег. — Неужели ты думаешь, что я до сих пор не засветился? И пойми, если нас задержат, это будет лучше всего. Прекрасный финальный аккорд для большого материала в газету. Представляешь, законов никаких не нарушаем, а нас задерживает ФСБ — красота! В демократической стране накануне выборов.

— А если нас убьют? — спросила вдруг Белка.

— Кому мы нужны? А впрочем… Если боишься, я же говорю, напиши доверенность.

— Никого я не боюсь, — обозлилась Белка. — Когда поедем?

Глава одиннадцатая

Довольно скоро выяснилось, что охрана объекта ноль-ноль-два — это явная перестраховка. Образ жизни и круг связей Разгоновой Ольги Марковны существенно не изменился. В отчетах отмечались особо Михаил Вербицкий, имевший знакомых в криминальной среде, Константин Полозов, занимавшийся достаточно серьезным бизнесом, и Олег Зарайский, известный своими газетными статьями на тему организованной преступности. Но все трое прямого отношения к делу не имели. Нападений на Ольгу и угроз по телефону отмечено не было. Никто, кроме РИСКа, за ней не следил. Петровка согласно легенде вела расследование вяло, жену убитого ни в чем не подозревала, а потому интереса к ней не выказывала. А «криминальные спецслужбы», если использовать терминологию, введенную Осокорем, около Разгоновой и близко не появлялись.