Спросите Фанни

— Ну, это их дело.

— Нет, Гэвин, все зависит от тебя. Мяч на твоей стороне. Если ты не станешь свидетельствовать против меня, не будет и расследования. Ты правда думаешь, что мне приятно говорить, будто я во всем виновата?

Гэвин стал рассматривать костяшки пальцев.

— Допускаю, что слишком остро отреагировал, когда увидел, что ты льешь кипяток на мой ноутбук.

— Я за него заплачу.

— Сто пудов.

— И все же поваренная книга испорчена. Ее восстановить нельзя.

— Ладно, мне жаль, что так случилось.

— А слова «извини» в твоем словаре нет?

— Нет, — помотал головой Гэвин. — А может, и есть. Извини, что тебе пришлось сделать аборт. Я очень об этом сожалею и хотел бы повернуть время вспять.

Он взглянул на нее из-под тяжелых век, и Лиззи увидела его кроткое лицо, которое, возможно, всегда было таким, только она отказывалась это замечать, потому что в Гэвине ее главным образом привлекало умение оставаться на два шага впереди: он выглядел умнее, добился в жизни большего. Но она ошиблась: он обыкновенный мужчина со сложным, запутанным характером. Ей с самого начала следовало получше разглядеть его.

— Спасибо, — ответила Лиззи. — Я благодарна тебе за эти слова. Не подозревала, что ты на такое способен.

— Я добрее, чем ты думаешь, — ответил он.

* * *

Врач решила оставить Мюррея в больнице до утра, чтобы понаблюдать за его состоянием, так что Рут, Лиззи и Джордж вернулись на ферму без него. Лиззи с грустью заметила, что дом словно скучает без хозяина. В самых неожиданных местах щелкало и поскрипывало. Трубы урчали. Окна звенели. Все напоминало об отсутствии отца: от разобранной кровати до пустого крючка для пальто в прихожей.

Никто не спрашивал Лиззи, о чем они с Гэвином говорили наедине в больничной палате, но она по собственному желанию сообщила, что Гэвин не будет обращаться в полицию и подавать на нее в суд. Сразу после приезда в отцовский дом Рут принялась разбирать коробку с документами Мюррея — доверенностями, завещанием и различными дополнениями к нему, — Джордж надолго залез под душ, а Лиззи окопалась в комнате с двумя кроватями и принялась проверять студенческие работы. Но через некоторое время она начала клевать носом, поэтому спустилась в гостиную, где нашла Рут, которая восседала за столом, заваленным стопками бумаг, и ворчала, что Мюррей, будучи юристом, мог бы вести дела и поаккуратнее.

— Надеюсь, отец не лишил меня наследства из-за того, что я облила водой ноутбук Гэвина, — сказала Лиззи. — Шутка, — тут же добавила она.

— Знаю, что шутка, — ответила Рут. — И в глубине души я смеюсь.

Интересно, подумала Лиззи, переварила ли Рут новость о том, что в ночь аварии Лиллиан была пьяна, и поубавился ли теперь ее гнев на мать. Должно быть, сестре очень тяжело: ведь все эти годы она ставила Лиллиан на пьедестал. А Лиззи нет. Она была еще очень мала, когда Лиллиан умерла, и не успела как следует ее узнать, поэтому у нее не сложилось представления о достоинствах матери.

Но Лиззи не хотела сейчас углубляться в этот вопрос. Для одного дня достаточно болезненных разговоров.

— Во сколько ты завтра улетаешь? — спросила она.

— В три, — ответила Рут. — Хотя подумываю остаться еще на день или на два. Правда, Моргану это не понравится, — добавила она. — Он же тогда не сможет каждый день кататься на мотоцикле, и ему придется заботиться о том, чем кормить детей.

Морган иногда вел себя как сукин сын.

— А пожалуй, знаешь, переживет, не маленький, — чуть погодя добавила Рут.

Лиззи гадала, возникло ли это решение само собой или под влиянием слов Гэвина о том, что им нужно почаще обсуждать проблемы. И лишь позже вечером Лиззи невольно подслушала, как Рут объясняет Моргану по телефону, что не поедет домой завтра и что, по ее мнению, в их браке есть несколько основательных изъянов, а потом предлагает наконец записаться к семейному психологу, поскольку ее нужды во многом не удовлетворяются («нет, Морган, мне мало того, что ты готовишь по утрам в воскресенье банановые блинчики, которые никому не нравятся, и постоянно твердишь мне, что надо ходить в спортзал, но не хочешь взять на себя часть домашних обязанностей, чтобы я выкроила время; нет, я не собираюсь разводиться, и Шарлин тут ни при чем; не валяй дурака, никто не говорит об обсуждении опеки над детьми — если ты только сам этого не хочешь, — но мы должны обратиться за семейной консультацией, а если ты откажешься, я пойду одна, и у психолога будет только моя версия событий»). Только после этого Лиззи поняла, что за выходные в душе Рут произошли изрядные тектонические сдвиги.

В эту минуту Лиззи сообразила, что, подслушивая, лезет в чужую жизнь, и поднялась на второй этаж. Проходя мимо отцовской спальни с неубранной кроватью и кучей одежды поверх одеяла, она передумала идти к себе и вошла внутрь. Комната пахла ментолом и старой кожей. Лиззи собрала вчерашнюю одежду и начала разглаживать простыню; тут к ней присоединился Джордж, и они вместе стали заправлять кровать, стоя с двух сторон и туго натягивая постельное белье, как любил отец.

— А я никогда не убираю кровать, — хмыкнув, призналась Лиззи, подтыкая угол одеяла.

— Я тоже.

— А Рут наверняка убирает.

— Каждый день, — подтвердил Джордж. — С той же неизбежностью, как солнце встает по утрам.

Они чуть помолчали.

— Я сделала аборт, — вдруг сказала Лиззи, и в горле у нее встал ком. — В прошлом месяце.

Джордж выпрямился.

— Господи, — выдохнул он. — И почему ты до сих пор мне ничего не говорила?

— Не знаю. Но теперь я очень жалею, что избавилась от ребенка. — Глаза Лиззи наполнились слезами. — Я хочу детей.

— Сочувствую.

Лиззи взяла с тумбочки салфетку.

— Переживу, — сказала она. — Просто жалко, что я не настояла на своем.

— Гэвин уперся?

Она помотала головой.

— Нам обоим не везет с партнерами, — сказал Джордж. — Помнишь Луэнн?

— Еще бы! Редкая стерва.

Они накинули на кровать покрывало и проверили, чтобы края были ровным со всех сторон.

— А что с той подругой, с которой ты встречался летом? — поинтересовалась Лизи, внезапно почувствовав необходимость сменить тему.

— Под вопросом.

— Не будь дураком, Джордж. Такая милая, достойная женщина.

— Дело в ребенке. В отличие от тебя, я очень боюсь иметь детей. Глупо, да?

— Не то слово. Преодолей это.

— Как?

— Посчитай. У отца было четверо детей, а осталось трое. Думаешь, он жалеет, что кто-то из нас появился на свет? Беспокойство — неотъемлемая часть жизни, Джордж. — Лиззи выбросила смятые грязные салфетки, которые Мюррей оставил на тумбочке. — Ты знал, что мама в тот вечер была пьяна?