Спряденная судьба

Доброжелательные лица Мари и Димитрия вселили в меня спокойствие. Уже целых четыре человека, вроде как, не против того, чтобы я тут жила. Насчет Мадлен я не могла ничего сказать. Девушка в белом обтягивающем платье, которое контрастно смотрелось с её смуглой кожей, тихо сидела, скрестив ноги, и с подозрением смотрела на меня. Неужели я ей не понравилась? Конечно, всем понравиться невозможно. Но я ничего и не делала, чтобы начать обо мне судить.

На всю кухню раздался протяжный звон, напоминающий звон церковного колокола. Я вздрогнула и попыталась найти источник звука. Им оказался большой колокольчик в руке Тьери. Парень с улыбкой до ушей его тряс, пока вся кухня не заполнилась уставшими людьми, которые один за другим выползали из комнаток и занимали места за столами.

Ужин прошел неплохо. Софи представила меня всем. Всего за столами сидело двенадцать человек, если считать вместе со мной. Моя новоявленная кузина как-то быстро назвала имена всех жителей сквота, что я не успела многих запомнить. Но зато успела запомнить пестрящий национальный состав: японцы, африканцы, мексиканцы, испанцы, русские и французы. И никаких разногласий между друг другом, потому что все мы люди, которых объединили беды и искусство.

Софи вкратце сказала, как я тут оказалось, а после спросила:

– Кто против того, чтобы принять в нашу семью нового человека?

Я с замиранием сердца смотрела на собравшихся за столами. Но никто не поднял руку. И Мадлен в том числе.

Глава 5. План

Шёл 1920 год от Рождества Христова. Люди проносились мимо меня ворохами винтажной одежды, машины шуршали колёсами, продавцы в лавках голосили, приманивая покупателей, – словом, Париж шумел, жил в своём ритме, не подозревая, что здесь находится человек, который нарочно ломает пространство и время.

Не знаю, влияют ли как-то мои самовольные перемещения на историю, но отчего-то возникало ощущение, что я делаю что-то неправильное и запрещённое. Но я все равно это делала. Я не собиралась больше возвращаться в Средневековье, теперь я решала сама, куда отправлюсь и что буду делать.

Вчера после ужина мы с Софи сидели на диване и рисовали стражника в альбоме. Моя новая подруга помогла мне построить на листе человеческую фигуру, которую я после одела в синюю форму. Не сказать, что мне интересно знать, какого звания был тот человек, ведь я решила больше не появляться в Средневековье. Мне просто хотелось нарисовать его – отчего-то было очень волнительно изображать то, что я видела собственными глазами в другом веке. Словно я обладала каким-то особым, не подвластным другим людям знанием.

Сейчас я шла по Парижу двадцатых с целью понять, что это за время такое и почему оно так нравилось Стефану. И, кажется, понимала.

Это был довольно спокойный период. Аккуратные улочки выглядели чистыми, откуда-то лилась приятная музыка, по дорогам не спеша проезжали красивые машины, а лица людей сияли. Совсем недавно окончилась Первая мировая война и многие поняли, что самая главная ценность – мирная жизнь. Воздух полнился ароматами цветов и выпечки. Правда, иногда до меня долетал гадкий запах конского навоза, который появлялся из-за редких экипажей, но я старалась делать вид, что его не чувствую, и держалась ближе к цветочным лавкам.

Атмосфера в городе была умиротворяющей и успокаивающей, отчего сильно бьющееся сердце постепенно возвращалось в привычный ритм, а яркий пожар эмоций потухал.

Только что я совершила преступление, поэтому была на нервах.

Это преступление, конечно, не было страшным – я лишь примерила в магазине темно-синий плащ, а после в нем же переместилась на другую улицу, потому что денег на его покупку у меня не было, а подходящая для двадцатых одежда была очень нужна. Плащ оказался удобным, безразмерным и длинным и хорошо скрывал мою современную одежду.

Я рассекала улицы быстрым шагом, будто за мной кто-то гнался. Не думаю, что люди даже заметили моё исчезновение из магазина, но все равно казалось, что сейчас меня схватит страж закона и отправит в тюрьму.

Когда я отошла на приличное расстояние от магазина, решила сбавить темп.

– Никто не гонится, успокойся, – сказала я сама себе и остановилась посреди узкой улицы, зажатой меж домов.

Вдалеке выглядывала базилика Сакре-Кёр, и я поняла, что нахожусь рядом с Монмартром.

Этот район я не знала, но его улочки напоминали то, что показывал мне Стефан. Брат, конечно, появлялся не здесь – обычно он исчезал чуть ли не со двора нашего дома, который был на другом берегу Сены, – но это не мешало мне воображать, что я могу с ним пересечься.

А что, если я его на самом деле когда-нибудь встречу в прошлом? Наверное, лучше не подходить, чтобы не испортить настоящее. Можно будет лишь воспользоваться шансом посмотреть на него, такого живого, веселого и ничего не подозревающего о том, что случится в будущем.

Или… Лучше все-таки подойти и предупредить обо всем? Вдруг, зная о Жюльене, он сможет что-то придумать, чтобы его остановить и сохранить жизнь не только нам, но и себе? Как бы только не сделать все еще хуже, чем есть сейчас…

Или лучше исправить все самой. Не появись Жюльен в нашей жизни, все было бы по-другому. Родители могли быть еще живы – он явно специально подстроил ту автокатастрофу. И, конечно же, жив был бы Стефан. Что уж говорить об остальных людях, которые пали от жестокой руки нашего псевдодядюшки. Не появись Жюльен вообще, многие остались бы живы. У нас не было бы этого дара, но мы о нем и не знали бы и жили счастливо.

Хотя…

Мы могли вообще не родиться.

От этих размышлений у меня заболела голова.

Черт, почему все случилось именно так? Неужели людям будущего нечем было заняться, кроме как портить жизнь людям прошлого! Как теперь исправить их ошибку и не навредить ни себе, ни другим еще сильнее?

Выход я видела только один – убить Жюльена. Способна ли я на это? Способна ли отнять жизнь одного, чтобы вернуть других? Я должна попытаться, чтобы спасти действительно достойных людей.

Отчего-то сильно сдавило легкие. Мир в глазах помутнел, завертелся и закружился. Сердце забарабанило в груди от испуга. Это было однозначно перемещение во времени. Я же уже в другой эпохе, почему оно снова происходит? И нет, я отправлялось не в настоящее – оно сродни возвращению домой после долгой поездки, а это перемещение походило на принудительную каторгу в Средневековье.

И действительно, когда я отдышалась и пришла в себя, поняла, что нахожусь в грязном и страшном времени, которое ненавижу всей душой. В Средневековье.