Спрятанный дневник
Шрифт:
Мама кинулась к нему. Мирт, напуганный его видом, замялся в дверях.
Отец очень изменился. В прошлый раз он выглядел куда лучше, хотя был угнетён, мало говорил и за всё свидание ни разу не улыбнулся. Сейчас в лице его не было ни кровинки, глаза провалились, скулы выступили ещё резче, волосы совсем поседели. Но он улыбался и был в самом весёлом настроении. Отец поднял правую руку и поманил Мирта, как бы говоря: Сын мой, чего же ты ждёшь? Не узнал разве?»
Мирт долго не мог прийти в себя от удивления. Они с мамой сели у его постели.
Мама
– Ну как ты?
– заговорила мама.- По-моему, тебе гораздо лучше… Как в прошлом году… Почему нас так долго не пускали к тебе?
Отец пожал плечами и спросил:
– Мирт, ты принёс фотографии?
– Конечно,- торопливо ответил Мирт, вытащил из внутреннего кармана конверт с фотографиями и стал вынимать по одной.
Отец сначала быстро посмотрел все, а потом начал внимательно разглядывать каждую в отдельности. Мама и Мирт молча следили за его взглядом.
– Сколько же раз ты фотографировал черешни!
– воскликнул отец, не отводя глаз от снимков.
– Ты же хотел посмотреть, как они цветут…
У отца задрожали руки, фотографии упали на одеяло. Мама собрала их.
После некоторого молчания отец спросил:
– Сам, говоришь, проявлял?
– Сам… В школьном кружке… Знаешь, мы в одном кабинете устроили фотолабораторию.
– А ты здорово набил руку.
– У нас хороший учитель…
Больной на соседней койке разразился громким кашлем. Все повернулись к нему.
– Позвать сестру?
– предложила мама.
– Не надо. Сейчас пройдёт,- сказал отец.
Больной и вправду вскоре успокоился и закрыл глаза.
– Может быть, поешь?
– мягко спросила мама.- Смотри, я принесла тебе яблочный рулет.
– Спасибо, Ана, сейчас не хочется…
– Ты же любишь его.
Отец держал в руке сложенные в пачку фотографии.
– Когда я выпишусь,- сказал он Мирту,- мы поедем на несколько дней в Каринтию… В Поляну… Давно я не был на родине…
– Кристина в каждом письме зовёт… И как это я забыла письмо! Ведь нарочно положила на видное место…
– А мне Петер написал - пап, ты ведь его помнишь?
– чтоб я приезжал к ним на каникулы.
– Поедем. Втроём. Ты, мама и я… В конце мая я уже буду дома. В это время в Каринтии самая лучшая пора…
– Было бы только тепло, - озабоченно сказала мама.
– Будет тепло, будет… Солнце будет сиять вовсю…
Какая странная была у отца улыбка!
– Мирт, мы пойдём с тобой на шахту, где я скрывался во время войны, ещё до концлагеря…
– Да, ты всё только обещаешь,- укоризненно протянул Мирт.
– Просто ты был ещё мал… А теперь ты уже совсем взрослый, видишь, даже фотографировать научился.- Тут отец озорно улыбнулся.- Пришло время рассказать тебе всё…
– …про дневник, который ты вёл, а потом куда-то засунул,- перебил его Мирт.
– Не засунул, а спрятал, чтоб после войны найти… Но, видно, переусердствовал. Сколько потом ни искал, так и не смог отыскать…
–
Должно быть, кто-нибудь случайно наткнулся на него и взял,- вмешалась в разговор мама.– Нет-нет, это исключено, мой дневник ещё в тайнике, я совершенно уверен в этом,- торопливо говорил отец, немного приподнявшись.
Мама подложила ему под спину подушку.
Тайна отца захватила воображение Мирта. Он чувствовал, что не успокоится до тех пор, пока дневник не будет в его руках.
Отец никогда не раскрывался перед сыном до конца. Тайна отца отныне стала и его тайной.
– Я начал вести дневник в сорок первом году, в тот самый день, когда фашисты ступили на нашу землю… Ты не видел ужасов войны, и мои записки расскажут тебе о них…
– Иван, тебе нельзя столько говорить,-попыталась остановить его мама.- Смотри, ты уже весь вспотел…
Мама вынула носовой платок, чтоб стереть блестевшие у него на лбу прозрачные капельки пота, но отец сам провёл по лбу рукавом.
– Сначала я один искал дневник, потом мне помогал Травник, мой друг детства и боевой товарищ. И опять впустую… Но ведь где-то он должен быть… Не мог же он испариться. Возможно, я искал его не там, где надо. В лагере у меня ослабела память… Не думаю, чтоб после войны кто-нибудь спускался в шахты - там темно и душно, ведь тридцать лет прошло с тех пор, как последние вагонетки доставили наверх уголь…
– Значит, ты точно не помнишь, куда ты его спрятал?
– Нет… Думаю, что сунул его в какое-нибудь углубление в стенке шахты, но точно не помню…
– Иван, может, ты немного поешь?
– уговаривала его мама.- Я боюсь за тебя, ты сегодня чересчур разговорился.
– Просто я рад вам. Ведь мы так долго не виделись. Что же, мне и порадоваться нельзя? И потом, мне приятно, что у меня уже такой большой и умный сын… Теперь я смогу взять его с собой в шахту…
– Вот здорово…- горячо шептал Мирт.
Отец немного успокоился, и речь его теперь звучала ровнее и тише.
– Дневник был в твёрдой красной обложке, и там оставалось ещё много чистых страниц. Я не успел их заполнить… Но всё равно я прочёл бы его с величайшим удовольствием.
– Я тоже…
Больной на соседней койке опять закашлялся.
– Я встану,- сказал отец.- Выйдем ненадолго на балкон.
– Сестра запретила тебе вставать,- возразила мама.
– Разве? А вчера вечером она внушала мне, что через десять дней я буду дома… Я ненадолго. Дай мне, пожалуйста, халат.
До конца свидания они сидели на залитом солнцем балконе. Разговор как-то не клеился, словно самое главное они уже сказали друг другу. Мирту казалось, что он ещё никогда не видел в глазах отца столько веры и надежды на скорое выздоровление. Только бы дождаться, когда отец выпишется из больницы и наступят летние каникулы. В предчувствии великого события - возможно, самого большого в его жизни - он с трудом выдавливал из себя скупые слова.
Когда пришло время уходить, отец снова разговорился.