Спутница по июньской ночи

– Я подумаю, – согласился Петров.

Постепенно разговоры по утрам превратились в привычку, а там, Вера Николаевна и заметить не успела, в необходимость. Если Петров по каким-то причинам не заходил, она весь день хандрила, была раздражительна, объясняя это себе переутомлением и влажным климатом. В такие дни Вера Николаевна неизменно вспоминала свой родной юг, подруг и знакомых, теплые ночи у моря и само море, таинственно живущее среди земли. На юге, думала Вера Николаевна, совершенно иная жизнь и поэтому там невозможны такие люди, как Петров. Только на краю земли мог сохраниться этот тип мужчины: старомодно-интеллигентный, ироничный и пошловатый одновременно.

Как это ни странно, Вера Николаевна еще ни разу не усомнилась в том, что Петров – «пошловатый мужчина». Первое впечатление – сильное впечатление, а оно было именно таким от элегантных танцев Вадима Сергеевича Петрова в ресторане. Но еще удивительнее то, что именно эта, воображаемая Верой Николаевной пошловатость Петрова, более всего привлекала ее к нему…

– Знаете, Вера Николаевна, – сказал как-то Петров, – я подумал и решил, что мне жениться рановато. Женщины любят сильных мужчин, а у меня едва душа в теле держится… Женщины любят знаменитостей, а я пока даже в своем околотке мало кому известен… Женщины любят…

– Хватит! – перебила Вера Николаевна. – Я знаю женщину, которая полюбит вас и таким… бе-едненьким.

– Кто она?! – вскричал Петров. – Где она?

– Рядом, – Вера Николаевна улыбнулась, – через кабинет от меня.

– У-у-у! – Петров сел. – Не люблю окулистов: когда они заглядывают в глаза, мне всегда кажется, что они там видят мою поджелудочную железу. А домашний окулист – это еще хуже инспектора ГАИ перед подвыпившим водителем. Вера Николаевна, на что вы меня толкаете?

– Кто ваши родители, Вадим Сергеевич? Старые интеллигенты?

– Мои?! – он искренне удивился. – Ну что вы! Увы, Вера Николаевна, в нашей семье я интеллигент в первом поколении…

Через два дня Вера Николаевна случайно узнала, что Петров дважды заходил к Тоне: прощался с нею и заходил к так не нравящимся ему окулистам. Вначале она удивилась – и только. Но когда Тоня, пунцовея щеками («здоровье краше всех румян!»), с испуганным восторгом передала содержание их разговоров, которые носили чересчур смелый, даже – рискованный характер, Вера Николаевна возмутилась.

«Вот он где, голубчик, проявился, – с тихим злорадством думала Вера Николаевна. – Интеллигент в первом поколении… Конечно, он не женится на Тоне, но почему бы не поразвлечься с милой дурёхой? Очень даже охотно! Итак, уважаемый Вадим Сергеевич, вас не хватило и на месяц…»

В таком духе она размышляла долго, весь день, тщательно заготавливая фразы, которыми хотела положить конец затянувшимся визитам Петрова, но все получилось иначе…

– Вообразите, Вера Николаевна, – по-своему обыкновению с порога заговорил Петров, – по вашему совету я решительно взялся ухаживать за Тонечкой. После наших академических бесед я просто наслаждаюсь тихим и уютным разговором о последних событиях в городе, и даже рискую выражать свою точку зрения на современную семью.

Как всегда, он упредил ее своей наигранной искренностью. Но ее почему-то задело, если не сказать больше, академическое определение их бесед. Что он хотел этим сказать?

– Значит, – Вера Николаевна решила говорить прямо, – если я правильно поняла, вас наши встречи уже не устраивают? Разговоры на отвлеченные темы, кабинетный официоз – не для вас! Гораздо больше вас привлекает интим в полутемной комнате? Или ресторан, а потом полутемная комната и кофе на диване… Вы что предпочитаете?

– Я? – он странно посмотрел на Веру Николаевну, усмехнулся и раздельно ответил: – Интим и диван с крепким кофе…

Неожиданная вспышка раздражения прошла, и Вера Николаевна с ужасом подумала: «Что я ему наговорила? Зачем? Господи, всегда презирала служебные откровения, разговор на «любые темы», а сама? Что же это такое получается?»

– Вера Николаевна, – Петров поднялся, и никогда еще не видела она его столь серьезным, – в это воскресенье я улетаю на два месяца в Москву на специализацию.

– Зачем вы мне об этом сообщаете? – тихо спросила она.

– Если у меня возникнет желание продолжить наши, – он подчеркнул «наши» и едва выговорил следующее слово, – беседы, можно мне вам написать?

– Конечно, – она попыталась и не смогла ответить шутливо. Вера Николаевна просто почувствовала, что шутка сейчас прозвучит фальшиво и бесцветно. И вот эту невозможность пошутить – создал опять-таки он, сделав новый шаг в их отношениях…

«Он вытворяет со мною все, что захочет, – растерянно думала Вера Николаевна. – Вздумается ему, и я начинаю паясничать, ему не до шуток и мне, видите ли, тоже возбраняется смеяться. Однако это уже слишком! В кого я превратилась? И главное – на каком основании?»

Так думала она, а рядом, почти синхронно, жила совершенно иная мысль: «Он уезжает. В воскресенье он уедет на целых два месяца. И что же, мне радоваться этому или горевать? А почему, собственно, я должна делать то или другое? Каким это образом отъезд Петрова может влиять на Веру Николаевну Калашникову? Но он – уезжает! И скатертью дорожка…»

V

Уже через неделю после отъезда Петрова Вера Николаевна поняла, что их свидания по утрам были куда серьезнее, чем она предполагала даже в самых тревожных мыслях. Утром она входила в кабинет, приводила в порядок стол, садилась в кресло и ловила себя на том, что ждет Петрова… Ждет – и все тут. Знает, что он в Москве, что ждать его – глупо, и – ждет. Или представляет, как он с порога улыбается ей и что-то шутливое говорит…

– Верочка, ты одна? – заглянула к ней Тоня. – Ужасно скучно. Я не знаю, куда себя девать, – пожаловалась она. – Вчера ходила в кино – кошмар: кто храпит, кто матом выражается…

Вера Николаевна ждала письмо. Как-то тихо, исподволь она решила: если будет письмо, значит – так тому и быть. Чему именно – она не уточняла, не хотела уточнять, наперед зная, что готова на все. И эта готовность была в ее внутреннем состоянии…

Теперь она уже не скучала по своему югу, не думала о «настоящей жизни»: ожидание, память и предчувствие вполне устраивали ее.

Но писем не было. И она вспомнила последнюю фразу Петрова: «Если у меня возникнет желание продолжить наши беседы…» Значит, не возникло? Но его отношение к ней уже ничего не меняло – она любила Петрова.

«Вот так, девочка, – грустно иронизировала Вера Николаевна, – любовь – в тридцать лет! Бальзаковский возраст… Оч-чень мило… А что же с Константином Ивановичем? Ошибка? Он старше на двенадцать лет? Но куда же ты, милая, раньше смотрела? Ничего не понимала? Позволь, для этого высшего образования не надо – достаточно послушать свое сердце. Не услышала? Ах, бедное существо… Хорошо, любовь! Но как ты ее представляешь? Развод или в любовницы к Вадиму Сергеевичу?»