Спящие боги
Шрифт:
Творимир ждал, что она перебежит улицу, постучится в его двери. Он готов был хоть целую ночь ее слушать, и, быстро прохаживаясь от стены к стене, приговаривал:
— Ну, вот теперь, во все поверю! Потому что запутался, и ничего-ничего не понимаю!..
Он даже распахнул дверь, и глядел на мрачную лестницу. Невыносимо медленно тянулись минуты, а ее все не было. Тогда выскочил на улицу, бросился к ее подъезду — дверь оказалась запертой.
Рядом затемнились фигуры:
— Так. Опять вы. Немедленно вернитесь к себе.
— Да, да… — пробормотал Творимир,
Вновь он стоял у окна — глядел в ЕЕ окно. А окно уже было закрыто занавесями. Вот потух муторный свет. Творимир все не отходил от окна — ждал, что она подойдет. Прождал до утра — она так и не подошла.
И вот утро. Пронзительный тонкий свист резанул в воздухе. В свисте были слова:
— Все подымайтесь. Пора на работу.
И сразу началось движенье. Ноги ступали над головою, на лестнице. Унылые толпы выплескивались на улицу. Творимира похлопали по плечу:
— Собирайтесь. Пора на работу.
Он резко обернулся — как и накануне, никого там не было.
Он вновь бредет в серой толпе. Вот у выдалбливаемого подъезда. В его руки впихнули кувалду…
Сумерки. Измученный, взмокший, он выслушал ругань широкоплечего, сам огрызнулся, получил пакет с серой едой, стакан с настойкой и поплелся… Потом случайно ввалился в некий подъезд, и, конечно — это оказался его подъезд.
Уже у окна. Вот она подошла — глядела куда-то, но не на него. Он замахал ей руками, даже закричал. Ее уже нет… Вскоре потух муторный свет. Шатаясь от усталости, Творимир одним глотком поглотил настойку, и тут навалился сон…
Разбужен был звоном. Поплелся на долбление. Вернулся вечером. Вновь стоял у окна. В этот раз она вообще не подошла к окну…
На душе Творимира была боль. Он шептал:
— Оказался здесь совсем один. Точнее — есть она. Но она не хочет со мной общаться. Не обращает на меня внимания. Но почему? Ведь я жду ее. Мне больно…
Ответа не было. И до рассвета, борясь с бредовым сном, он провел у окна. Но она так и не подошла…
И на следующий день он делал тоже, что и накануне. Также истомился. Слушал брань широкоплечего, и сам орал на него.
Вернулся — вновь стоял у окна и ждал. Она подошла на пару минут — затем нырнула назад, и это уже на всю ночь.
Так проходили дни. Сначала Творимир еще пытался их считать, но они были столь же однообразны, как и подъезды — Творимир сбился со счета. Он еще несколько раз пытался бежать — истомленный, всегда возвращался к себе…
В этой жизни не было выходных, не было праздников. Раз заведенный порядок затягивал в серую карусель, отуплял. И все, что в этой жизни имело хоть какой, самому Творимиру непонятный смысл — это те минуты, когда дева подходила к окну. Он знал, что она его не замечает, но хоть глянуть на нее — уже счастье.
Так как большую часть времени у окна он проводил в ожидании, то, невольно изучил и жильцов соседнего дома. Прямо против него жил необъятный толстяк, который каждый вечер по часу медленно-медленно прохаживался от окна к дальней стене, и чесал свое оттопыренное, волосатое брюхо. Выше носились тощие, ущербные дети, и вопила
на них больная мать…Он пытался выходить на работу раньше, он и после работы караулил ее у подъезда. Так ни разу и не увидел вблизи, и в подъезд ее проникнуть не удалось.
В тяжкой веренице будней случилось страшное изменение.
Накануне Творимир крайне истомился на работе, а потому выстоял у окна не более получаса… Из бредового сна выдернул сильный грохот с улицы. Бросился к окну, и тут заскрежетал по стеклу пальцами — едва не завопил.
Соседний дом рушился!
Выбежал на лестницу. Там уже монотонно переговаривались соседи. Рванул на улицу, но перехватили сильные руки:
— Куда?! Вот ведь шиз! Убьется, а потом отвечай за него! Не знаешь что ли — соседний дом из-за ветхости сносят.
— А жильцы его как же?
— И жильцов вместе с домом сносят! — засмеялся сосед.
— Что?! Да как же так можно!
— Выселяют их конечно! Шуток не понимает… Хе!
— Куда выселяют?!
— А кто их знает! Кого куда!..
Еще несколько минут грохотало, и тряслись стены. Затем все вышли на улицу. Вместо соседнего дома высилась уродливая каменная груда — уже суетились среди камней человечки — куда-то эти камни уносили.
В тот день Творимир не пошел на работу: он метался — пытался узнать, куда переселились жильцы снесенного дома. Расспрашивал многих — одни отвечали, что не знают, иные бранились — и это все…
В поздний, темный час вернулся к себе. И тут только понял, что ни еды, ни питья нет. Если бы у него было зеркало, то в отражении увидел бы унылую, серую мумию, в бесформенном рванье.
Долго-долго Творимир ходил по комнате, и наконец, утомленный, повалился на кровать…
В полумраке послышались шаги. Кто-то медленно прохаживался от стены к окну, и усиленно чесал свое оттопыренное волосатое брюхо. Творимир вскочил, пригляделся, и узнал — это был жилец противоположной ему квартиры, снесенного дома.
— Эй! — окликнул его Творимир.
Но толстяк не обращал на него никакого внимания. Тогда Творимир подбежал, и помахал перед ним руками — ничего не изменилось. Рука Творимира прошла через голову толстяка так же легко, как через воздух.
— А-а, призрак! — изрек Творимир.
Толстяк продолжал ходить от стены к стене, и чесать свое пузо…
Творимир вновь повалился на кровать, но конечно не мог заснуть — глядел то на призрака, то в потолок, то в окно, за которым была лишь темно-серая мгла.
И вдруг его осенило — он вновь на ногах. Он говорил:
— Я почти уверен: призраки живших в снесенном доме переселились сюда. И, если толстяк жил в квартире напротив; то, соответственно, двумя этажами выше должен появиться ЕЕ призрак…
И вот он выбежал из квартиры — спотыкаясь, падая, устремился вверх по лестнице. Преодолел два этажа и застучал в замшелую дверь.
Никто не отвечал. Творимир забарабанил сильнее.
— Откройте! Немедленно! Я требую!
Тут дверь заскрежетала, и Творимир отшатнулся от сильного смрада. Что-то гнило, причем долго.