Среди факиров
Шрифт:
— Мужайтесь! — воскликнул Пеннилес. — Мужайтесь!
В то же время он проскользнул под платформу, поддерживаемую слоном, и увидел между рельсами ребенка. Он осторожно поднял его, перенес и отдал Марию, сказав:
— Осторожно бери, мой друг!
Это был прекрасный мальчик-подросток, находившийся в беспамятстве, бледный, как смерть.
Пеннилес вернулся под этот импровизированный навес и, следуя по направлению голоса, нашел другое существо. Он принес и тоже отдал его своей жене, сказав:
— Позаботьтесь об этом ребенке, милая Клавдия.
Это была прелестная молодая девушка, чьи чудные белокурые волосы были обсыпаны землей и камешками, а большие
Под платформой больше никого не оставалось.
— Хорошо, Рама; брось это, мой милый! — сказал Пеннилес слону. Тот тихонько опустил тяжелую платформу, нагруженную бревнами и досками, как будто он мог понять сказанные по-французски слова. Похлопав в знак приязни доброе и сильное животное по хоботу, капитан стал помогать своей жене ухаживать за мальчиком, которого они только что спасли. Миссис Клавдия дала ему понюхать флакон со спиртом, с которым никогда не расставалась. Капитан натер ему руки и виски. К несчастию, все усилия были пока напрасными. Тогда молодая девушка зарыдала и воскликнула разбитым голосом:
— О, неужели мой брат, мой Патрик умер! Нет, это невозможно…
— Успокойтесь, дитя мое! — кротко ответила молодая женщина. — Ваш брат не умер; мы возвратим его к жизни!
— Как вы добры и как я вам благодарна! Подумайте только, мы совсем одни! Неделю тому назад была убита наша мать…
— Бедные дети! — прошептала молодая женщина, глаза которой наполнились слезами.
— Мы ехали вместе с этими эмигрантами в Пешавар, к нашему отцу, офицеру полка Гордона.
Мисс Клавдия глубоко сочувствовала бедным детям, которым пришлось ехать вместе с голодающими.
Мэри продолжала, рыдая:
— Поезд, который шел очень тихо, все-таки как-то сошел с рельсов… Мы почувствовали сильный толчок и бросились друг к другу в объятия, думая, что конец… а потом… я не знаю.
— Ободритесь, дитя мое! — сказал в свою очередь капитан. — Эта катастрофа, в которой, увы! погибло так много жертв, послужит к тому, чтоб страдания, которые вы невинно терпите, скорей окончились.
Факир, оба моряка и вожаки, которые все время старались освободить несчастных из-под обломков и немного удалились от группы, вдруг прибежали назад.
— Скорей, саиб, скорей! — закричал факир.
— Что случилось?
— Сюда идет поезд для спасения погибающих. Там, верно, солдаты, полицейские, судьи…
— В таком случае, — сказал капитан, — надо бежать. Все меня слишком хорошо знают. Но что делать с этими детьми?
— Как вы можете спрашивать, мой друг? — сказала с живостью графиня. — Я собираюсь взять их с нами. Видите, этот бедный мальчик едва открывает глаза!
Веки Патрика слабо приподнимались, и незаметное дыхание уже слетало с его уст.
— Он жив, он жив! — воскликнула Мэри, схватив руку миссис Клавдии и судорожно ее сжимая.
— Скорей, скорей! — повторил факир, бросая на Патрика и Мэри странный взгляд.
Пеннилес, понимая, какой опасности он подвергался, схватил Патрика, поднял его, как перышко, легко взобрался на лестницу, прислоненную к боку Рамы, и осторожно положил мальчика в houdah.
— Теперь ваша очередь, дитя мое! — сказал он Мэри. — Можете вы влезть одна?
Энергичная и решительная, как дочь воина, Мэри выпрямилась и, несмотря на усталость, последовала за братом. Миссис Клавдия взобралась туда же. Потом Марий, Джонни, факир,
вожаки… Корзинка, к счастью, довольно крепкая, была набита битком. Вожак свистнул, и Рама, как будто чувствуя опасность, во весь дух пустился бежать, не обращая внимания на раны, из которых лилась кровь.Читатели, вероятно, помнят великодушную помощь, оказанную Пеннилесом тем индусам, которые с опасностью для жизни старались вытащить из вод Хугли подвергнувшиеся осквернению останки брамина Нариндры. Это был такого рода поступок, который, при соответствующих обстоятельствах, легко мог поставить Пеннилеса в очень невыгодное положение перед английскими властями, к тому же на него был подан донос, как на русского шпиона.
Последствия всего этого известны.
Но, с другой стороны, пундиты с безукоризненной бдительностью и самоотвержением следили за человеком, которому они были так многим обязаны, а фанатики никогда не забывают подобных обязательств. Произошла тайная, быстрая, ужасная, захватывающая борьба, где капитан в конце концов вышел победителем — но какой ценой!
Может быть, один только Биканель предчувствовал истину, то есть то, что Пеннилес, благодаря участию в заговоре помощника тюремного сторожа, проглотил, сам того не подозревая, один из тех ядов, о существовании которых европейцы даже не подозревают и употребление которых так опасно, что на это решаются только в самых отчаянных случаях. Биканель не ошибся. К счастью для беглецов, он слишком поздно стал предвидеть истину. Это случилось только после похорон, на которых он присутствовал, чтобы иметь право сказать Денежному Королю:
— Я видел, как над вашим врагом поставили надгробный камень.
Его сильно заинтересовало, почему вдова и ее слуги не уходят с кладбища, поэтому он решился терпеливо ждать, скрывшись во мраке. Тогда он увидел, как могильщики вырыли тело капитана и унесли его. Он следовал за этой таинственной группой по джунглям, граничащим с Калькуттой, и подошел вместе с ними к таинственному убежищу, где совершилось воскрешение Пеннилеса. Потом он увидел появление двух слонов, переодетого капитана, его жены и моряков, и тогда понял, что был обманут, что полиция, Верховный Суд, правительство, все попались в ту же ловушку и что нужно было все начинать сначала. Он подождал, пока шествие тронулось, и возвратился в город, ворча про себя:
— Хорошо, Берар! Недурно задумано! Но мы скоро посчитаемся с тобой, мой друг, и ты увидишь, что тебе нельзя спорить со мной!
Вместо того чтобы немедленно предупредить обер-полицмейстера, он велел отвезти себя на Villa Princess, где Денежный Король, видя, что все идет, как по маслу, считал дело уже почти выигранным. Джим Сильвер, рассчитывавший сделаться супругом миссис Клавдии, предавался розовым мечтам. Сухие слова Биканеля заставили его упасть с неба на землю.
Пеннилес жив и свободен; он теперь убегает с женой и двумя матросами!
Денежный Король испустил яростный возглас и заговорил сдавленным голосом:
— Провалитесь в ад! Вы его выпустили!
— Что бы вы сделали на моем месте?
— Застрелил бы его!
— А с меня бы после этого сняли кожу его телохранители, дюжие малые, могу вас уверить!
Денежный Король яростно бегал взад и вперед; лицо его покрылось каплями пота, глаза налились кровью; он хриплым голосом произносил бранные слова и проклятия, и, чтоб лучше успокоить свои нервы, превращал в порошок все, что попадалось ему под руку. Биканель спокойно предоставил этой грубой личности излить весь свой гнев и, когда наступило некоторое затишье, сказал: