Среди красных вождей том 2

note 23 Тогда я официально потребовал от Никитина, чтобы он, ссылаясь на это заявление Гуковского, подал мне рапорт, что не может продолжать ревизии… Я же немедленно вызвал по прямому проводу Лежаву, которому и сообщил об этом. Одновременно я написал в Наркомвнешторг об этой наглой выходке Гуков­ского.

Никитин, через три дня по приезде в Ревель, был мною за бесполезностью откомандирован в Мо­скву.

Я знаю, что описываю факты совершенно неправдо­подобные, но это было на виду у всех. И Гуковскийи егосотрудники торжествовали… В тот же день Гуковский зашел ко мне в кабинет и, цинично и нагло улыбаясь мне в лицо, сказал:

Note23

356

— Ну, что… Ревизия, хе-хе-хе, окончена! Вы думаете, я боюсь… Зарубите это себе на носу: Гуковский никого и ничего не боится… А вот вам-то не сдобровать!.. Я вас упеку на Лубянку… Я читал ленту ваших переговоров с Лежавой… мне не страшно.. А вот я напишу сегодня Крестинскому с копиями Аванесову и Чичерину… Тогда увидим, чьи козыри старше… хе-хе-хе!… Увидим, увидим!… И Лежаве напишу тоже…

Что я мог ответить на эти почти бредовые заявления. Я мог только пожать плечами, ни минуты не сомневаясь, что вся эта «уголовная компания» сделает все, что­бы услужить своему другу, «впавшему в несчастье».

Но дело требовало меня. И я, как обманутый муж или обманутая жена, не должен был показывать посторонним вида, что «наша семейная жизнь безнадежно раз­бита». И я поручил Ногину принять от Гуковского от­четность, документы ипр. и привести все это в возмож­ный порядок. Ногин, которого Гуковский, конечно, note 24 сразу стал ненавидеть, с энергией занялся этим делом. Он без излишних церемоний потребовал от Гуков­ского отчетность. Тот вызвал к себе своего бухгалте­ра Фридолина. Это был наглый малый, партийный коммунист и правая рука Гуковского по сокрытию преступлений. Своим делом он не занимался, но зато на свой страх и риск, с ведома Гуковского, вел обмен ва­люты и какие то спекуляции, в сущность которых я не входил. Я не включил его в мой штат, и он остался у Гуковского в качестве бухгалтера для сведения отчет­ности… Явившемуся Фридолину Гуковский велел пере­дать Ногину все относящиеся к торговым делам кни­ги и документы…

Note24

357

И вот началась «игра в казаки и разбойники». Но­гин ловил Фридолина, требовал у него таких то и таких то документов. Их не было. И Фридолин удирал и прятался от Ногина. Не довольствуясь его ответами, Ногин, человек решительный и смелый, ходил по жилым комнатам сотрудников Гуковского и выискивал документы. Это тянулось несколько дней, он находил их повсюду — под кроватями, в корзинах, в чемоданах, среди грязного белья, среди опорожненных бутылок, в столах, в клозетах…

Он часто сцеплялся с Гуковским. На угрозы последнего Чичериным, Крестинским и прочими «уголовными друзьями», Ногин напоминал Гуковскому о своем брате Викторе Павловиче Ногине, стопроцентном коммунисте, пользовавшимся большим влиянием в партии и состоявшим в то время в делегации Красина в Лондоне… Но и его энергии было недостаточно и он, молодой и здоровый, не мог справиться со всеми штуками, которыми Гуковский и его верные молодцы боролись с ним. И вскоре я послал его в Москву для личного доклада, поручив ему настоять note 25 на необходимости производства настоящей ревизии.

Note25

358

Как увидит читатель из дальнейшего, мне удалось добить­ся настоящей ревизии, которая стоила одному из ревизоров, человеку очень честному (кстати, это был боль­шой друг Сталина и его соотечественник), такого потрясения, что, возвратившись в Москву, он сошел с ума…

Между тем я вел доверенное дело. Нужно было урегулировать и организовать коммерческий отдел. Красин рекомендовал мне на эту должность товарища В., о котором я уже упоминал. Но, зная с юных лет Красина, как человека бесконечно доброго и крайне доверчивого, которого, к сожалению, часто обманывали самые форменные негодяи, сильно компрометируя его, я относился скептически к кандидатуре В., произведшего на меня очень неприятное впечатление при первой же встрече. И в дальнейшем это впечатление все больше и больше укреплялось. Я очень скоро раскусил его и понял, что вскрывая передо мной мошенничество Гуковского и Эрлангера, он хотел таким путем вкрасться ко мне в доверие и обойти меня, как обошел доверчивого Красина, чтобы затем действовать на свободе. Но у меня не было ни одного человека, знающего дело, и волей неволей, все время приглядываясь к нему, я назначил В. заведующим этим "хлебным" отделом. Он начал приводить в порядок дела, все время держа меня в курсе своих открытий. Конечно, в этой чисто негативной деятельности — выявлении мошенничеств он был безусловно мне очень полезен, ибо хорошо знал о всех проделках Гуковского.

Была другая важная отрасль в сфере деятельности моего представительства — транспортное дело. Тут так­же, как и во всем, царила полная "организованность".

note 26 Всем транспортным делом руководил особый экспедитор по фамилии Линдман. Это было лицо, пользую­щееся полным доверием Гуковского, лицо, как экспедитор, им созданное. Эстонец по происхождению, Линд­ман во время мартовской революции, пользуясь смутным временем, стал скупать краденные из дворцов и богатых домов вещи и, несмотря на трудности прово­за их, направлял их в Эстонию, где и сбывал их по выгодным ценам. Прикрепленный затем — с провозглашением Эстонии самостоятельной — к Ревелю, он продолжал заниматься тем же, получая контрабандным путем свои "товары" и даже открыв в Ревеле антикварную лавочку. Но особого расцвета его деятельность достигла при большевиках. Он широко занялся скупкой краденного, несколько раз сам нелегально про­бирался в советскую Россию и оттуда лично увозил дра­гоценности, переправляя их затем в другие страны. В Ревеле он уже в крупных размерах занимался скупкой редких античных вещей — ковров, гобеленов, фарфора, бронзы, драгоценных изделий. Но в конце концов он прогорел.

Note26

359

Не знаю как и когда с ним познакомился Гуковский, но знаю, что между ними были очень тесные дружеские отношения и, когда мне нужно было произвести окончательный рассчет с этим "экспедитором", чтобы отделаться от него, Гуковский с пеной у рта защищал его интересы… Но об этом ниже.

Среди сотрудников Гуковского был некто инженер И. И. Фенькеви. По национальности он был венгерец. Призванный на войну в качестве офицера в австрийскую армию, он попал в плен в Сибирь, где познакомился с Г. М. Кржижановским, старым другом и товарищем Ленина. Фенькеви, если не ошибаюсь, по убеждениям был социалист, но он не примкнул к note 27 большевикам и остался — по крайней мере, пока я его знал — беспартийным. Благодаря Кржижановскому он и был командирован в Ревель. Но Гуковский не давал ему ходу. Познакомившись с ним, я включил его в мой штат и сделал его заведующим транспортным отделом. И он оказался очень полезным в этой ро­ли, поставив дело транспорта на надлежащую высоту.

Note27

360

Таким образом, почти сразу же по моем прибы­ли в Ревель моими ближайшими сотрудниками и явились эти заведующие отделами:

П. П. Ногин — главный бухгалтер, И. Н. Маковецкий — управдел,

И. И. Фенькеви — заведующий транспортным отделом и В. — заведующий коммерческим отделом.

Скажу кстати, что первые три ( с В. мне пришлось быстро расстаться) оказались людьми высоко честными, и я с глубокой признательно­стью вспоминаю об их работе и возникших вскоре между нами дружественных отношениях, работе честной и подчас самоотверженной. И это они дали мне силы вынести на моих плечах "Ревель" с Гуковским и его закулисными "уголовными друзьями". В дальнейшем у меня появились и другие ценные сотрудники, но близ­кими, связанными со мной общим пониманием задач и целей нашей работы, оставались эти трое… Ипполита Ни­колаевича Маковецкого уже нет в живых, но я всег­да поминаю добрым словом время его совместной работы со мной…

Уже на второй день моего пребывания в Ревелея, несмотря на все препятствия и сознательно вносимые помехи, начал свою работу. Позволю себе сказать, что, как упомянутые мною трое моих сотрудников - дру­зей, так и я, работали, не считаясь часами. Наш рабочий день начинался обыкновенно в семь (иногда и рань­ше) часов утра и, с перерывом для обеда, тянулся note 28 до часа, двух и трех часов ночи, а иногда и дольше..

На второй же день ко мне явился Эрлангер. Держал он себя очень приниженно.

Note28

361

— Могу я просить вас, Георгий Александрович, — сказал он, подавая какие то бумаги, — подписать пролонгацию четырем поставщикам… Здесь все помечено…вот здесь нужно пролонжировать на месяц… здесь…

— У вас все помечено? — спросил я, перебивая его. — Ну, так оставьте эти бумаги, я рассмотрю и потом позову вас…

— Да, но осмелюсь заметить, что поставщики ждут здесь…

— Ну, да, я вот и сказал, я рассмотрю и тогда вас позову…

Я внимательно просмотрел все относящеесяк этим поставщикам документы и убедился, что лишь в одном случае поставщик заслуживал продления срока по­ставки, остальные же трое запоздали по собственной вине и потому должны были платить установленную не­устойку.

Вызвав Эрлангера, я ему сказал о своем решении:

— Вот этому поставщику, предоставившему акт об аварии парохода, на котором находились наши грузы, я даю пролонгацию. А остальные трое не имеют на нее права…

— Слушаю-с… Вы мне позволите бумагии этихтрех поставщиков.

— Нет, эти бумаги останутся у меня, — ответил я.

— Но они мне нужны, — возразил Эрлангер. — Я попрошу Исидора Эммануиловича подписать им пролонгации.

note 29 — Ах, вот это, — рассмеялся я над этой наив­ной наглостью. — Оставьте их у меня… эти не получат пролонгации…

Note29

362