Среди красных вождей том 2

Само собою, я был категорически против принятия упомянутых мер, которые могли бы только вызвать ненужные и вредные панику и толки… Мне удалось убедить и Гуковского. И немедленно же по возвращении в город, я бросился к прямому проводу, вызвал спер­ва Лежаву, а потом и Чичерина… Оба эти сановника note 40 пребывали в панике… Обычная московско-советская кар­тина… Я с трудом успокоил их обоих, заверив, что о движении Балаховича, скитающегося и прячущегося почти в полном одиночестве, нет никаких сведений, и потому нельзя поднимать шум и вносить в обще­ственное мнение тревогу, что нам совсем не на руку…

Note40

373

Уж не знаю, как и от кого, но в "Петербургской Гостинице" уже ходили всевозможные слухи, укладыва­лись чемоданы и пр. — все то, что мне приходилось уже несколько раз описывать выше. Я успокоил эти трево­ги. Но на мое горе Седельников, испросив по прямому проводу разрешение у Лежавы, остался на неопределен­ное время в Ревеле и, по экспансивности своей бурной натуры и по усердию не по разуму, вмешался в наши внутренние дела, обостряя и без того тяжелые отношения между мною и Гуковским. Но об этом ниже…

В скором времени, по моему требованию, Линдман представил окончательный счет по экспедиции товаров, требуя около четырех с половиною миллионов эстонских марок. Я поручил Ногину проверить этот счет не только формально, но и по существу.

Делаю необходимую оговорку. Конечно,я не соби­раюсь говорить во всех деталях о подвигах Гуковско­го, я привожу подробности лишь некоторых типичных дел, чтобы по ним дать читателю представление о том, как расхищались (а, возможно, и сейчас расхищаются) народные средства. Представленная Линдманом в окон­чательный расчет фактура, касалась, главным образом, экспедиции закупленных Гуковским селедок. Они оказались частью совершенно гнилыми, частью протух­шими, проржавевшими и т. под.(не будучи специалистом и позабыв уже многое, не могу точно указать note 41 всех недостатков этого залежалого, многолетнего то­вара). Селедки были укупорены частью в рассохшиеся, частью прогнившие и полопавшиеся бочки, почему из значительного числа их вытек рассол и товар, го­воря языком рыбаков, нуждался в "переработке и об­работке", т. е., попросту говоря, в фальсификации с целью сбыть негодные в общем к употреблению се­ледки. Этой операцией, по указанно Гуковского, и был занят Линдман (кстати, принимавши какое то участие и в поставке, кажется, в качестве посредника), причем "работа" эта производилась почему то в Нарве, куда для надзора за ней и был Гуковским командирован покойный Маковецкий. Но Маковецкий был честный человек, и все попытки Линдмана "заинтересовать" его в этом деле не увенчались успехом. Маковецкий вел учет работам и материалу, затраченному на них, т. е., соли, лесным материалам, гвоздям и пр. Поэтому для окончательной проверки счетов Линдмана, я передал всю эту отчетность Маковецкому, который, сверив все статьи представленного счета со своими записями, точно установил, что Линдману, вместо четырех с лишним миллионов, причитается всего немного более восьмисот тысяч эстонских марок.

Note41

374

Проверка эта заняла много времени — боле недели, если не ошибаюсь. Линдман же чуть не ежедневно приставал с требованиями "урегулировать счет", причем на этом настаивал и Гуковский. Естественно, что до окончания проверки я не мог разрешить уплату. И вот однажды Линдман явился ко мне с настоятельным требованием уплатить ему хотя бы часть, что то около семисот тысяч марок, которые-де нужны ему для рассчета с рабочими и за материал. Я опять отказал. Он пошел от меня к Гуковскому, который note 42 явился ко мне и стал настаивать, чтобы я уплатил Линд­ману хотя бы эту часть…

Note42

375

— Проверка не кончена, — ответил я, — но я уже теперь могу сказать, что Линдман страшно преувеличил счет и что ему причитается значительно меньше.

— Линдман, это честнейший человек, — горячо возразил Гуковский, — и я вам ручаюсь, что он ни од­ной копейки лишней не насчитал… Это я вам говорю… и вы должны ему все уплатить. Вы разоряете несчастного человека, он подаст на вас жалобу в суд… будет скандал!.. Наконец, я требую, чтобы вы уплатили ему все… И вам следует и впредь с ним работать…

Несмотря на эту сцену, я остался при своем.

В тот же день вечером Линдман вновьпришел ко мне. Вид у него был наглый. Он снова стал тре­бовать, до учинения с ним окончательного рассчета, уплатить ему семьсот тысяч. На мой новый отказ он, повторив угрозы, высказанные Гуковским, ушел…

Напомню читателю, что, сговариваясь с Гуковским о распределении между нами обязанностей, я в интересах сохранения престижа, чтобы не деквалифицировать его в глазах эстонского правительства, а также банков и вообще деловых сфер, нашел справедливым, чтобы за ним формально сохранилось право подписи, причем он клятвенно подтвердил мне, что никогда не будет пользоваться своею подписью…

На другой день я получил из банка уведомление об оплате чека, выданного Гуковским на имя Линдма­на на сумму около семисот тысяч эстонских марок… На мой вопрос, Гуковский нагло ответил мне, что он честный человек, и потому, раз я отказываюсь удовлет­ворить законное требование Линдмана, он должен был вмешаться… И дня два спустя он прочел мне новый note 43 донос, в котором он писал кому то из своих "уголовных друзей" (кажется, Крестинскому, но, конечно, с копиями всем остальным), как, преследуя его и пере­нося свою злобу на всех работавших с ним, я, «не останавливаясь перед явной недобросовестностью», от­казался покрыть счет Линдмана, экспедитора, честно работавшего у него все время. А потому он, Гуковский, что­бы избежать скандального процесса — ибо "глубоко воз­мущенный этим, простой, но честный Линдман хотел вчинить иск, обвиняя Соломона в недобросовестном отказе платить — должен был выписать чек за своей подписью, чем, дескать, и потушил готовый разразить­ся скандал"…

Note43

376

Проверка счетов Линдмана была закончена и, как я выше упомянул, ему причиталось всего немного более восьмисот тысяч эстонских марок, и, вычтя выданные им Гуковским деньги, я рассчитался с ним. Он требовал всю сумму, угрожал мне и письменно и на словах судом и пр. Гуковский лезко мне, настаивал вместе с Линдманом, но не решался более самостоя­тельно выписывать чек.

В самом же начале моей деятельности в Ревеле ко мне явился из Стокгольма представитель известной своими электротехническими изделиями фирмы "Эриксон". Это был шведский инженер, очень приличный человек, часто бывавший до войны в России и говоривший недурно по-русски. Он предложил мне приобрести, кажется, восемьсот аппаратов Морза. Закулисной сто­роной этого дела было то, что находившаяся с нами в состоянии войны Польша хотела купить эти аппараты. Не имея из России задания на покупку этих аппаратов, я срочно запросил Троцкого, который немедленно ответил мне, что аппараты эти крайне нужны военному note 44 ведомству и что он получил на приобретение их кредит, и просил сделать все, чтобы аппараты эти не по­пали к полякам.

Note44

377

Фирма "Эриксон", сколько я помню, требовала 960 шведских крон, франко-Ревель таможенный склад, за аппарат, т. е., ту же цену, по которой представитель продал Гуковскому одну партию в четыреста аппара­тов. Не будучи электротехником, я поручил Фенькеви (инженеру-электротехнику) вести переговоры с представителем "Эриксон" и постараться, елико возможно, сбить эту цену. После долгих, в течение нескольких дней, переговоров, представитель фирмы "Эриксон" согласился понизить цену на пять процентов. Меня не удовлетворяла эта скидка и я попросил Фенькеви прид­ти ко мне с представителем. Они пришли и тут произо­шла сцена, о которой я не могу умолчать.

Я начал сам торговаться, доказывая поставщику, что цена, потребованная им, настолько высока, что мне придется отказаться от покупки. Он настаивал на своем, указывая на то, что предыдущая партия была куплена нами же по той же цене, с которой он теперь согласен скинуть еще пять процентов, что, принимая во внимание массу "накладных расходов", он никак не может скинуть еще, ибо и так фирме не останется почти ника­кой выгоды. Я же указывал ему на цены довоенные. Он несколько раз снова принимался высчитывать про себя "накладные расходы" и все повторял : "меньше нельзя"… Наконец, я как то внутренне почувствовал, чтов этих то "накладных расходах" и зарыта собака. И я принялся вместе сним расшифровывать этот "X".

— Ну, хорошо, — сказал я, — давайте, выясним вместе, из чего слагаются эти накладные расходы… note 45 Скажем, укупорка, доставка с завода на пароход, фрахт с нагрузкой, выгрузкой… кажется, все. Он неуверенно покачал головой.

— Разве это не все? — спросил я. — Ах, да, я забыл страховую премию… Теперь все, кажется. Переведем все это на деньги…

— Вы говорите, что это все накладные расходы? — с непонятным мне сомнением в голосе и подчеркивая "все", спросил он. — Разве больше для нас не будет никаких расходов?

Note45

378