Средневековая история. Тетралогия
Шрифт:
Гардвейг кивнул.
— Говоришь, хороший докторус…
— А это вот… — Альтрес достал свиток, на котором были переписаны вопросы Лилиан. — Я могу послать им ответы, но сам понимаешь. Лучше…
— Вызвать их не получится?
— Нет.
— Тогда посмотрим, что дальше будет. Если все будет хорошо — увидимся на свадьбе. Но ты подумай пока, чем можно заинтересовать этого докторуса… мало ли что.
Гардвейг неосознанным жестом потер ногу — и у Альтреса сердце защемило.
Смерть близкого человека страшна.
Еще страшнее смерть единственного близкого человека. С которым вы даже дышите одним дыханием.
А самое страшное — это когда он медленно умирает у тебя на глазах, ты все видишь, все понимаешь, но помочь ничем не можешь… свою бы жизнь отдать, так ведь не возьмут! Хоть криком кричи…
Гардвейг перехватил взгляд своего брата.
— Так,
— Иди ты, — беззлобно ругнулся шут. — Угрожать он еще будет… твое величество.
Гардвейг даже и не подумал обидеться.
— А то ж… вот кстати — на этой любимой ученице и женю. Обеспечу докторусов своим детям. Элитной ханганской выучки.
— А ничего, что графиня немного замужем? — уточнил Альтрес.
— А ты на то и глава тайной службы. Сегодня муж был, а завтра…
— Тьфу. Издеваться изволишь, твое величество?
— А то ж. Выпьем?
— Тебе вино нельзя.
— А что — у тебя уже и эля нету?
Альтрес фыркнул — и достал из-под стола кувшин.
— Эля нету. А вот…
— Вишневка?
Гардвейг улыбнулся. Одной из немногих слабостей Альтреса была любовь к сладкому. Он конечно, тщательно ее скрывал. Но не от родных же… Так самому лучшему элю шут предпочитал вишневку.
— Она…
— Разливай.
Анелия перебирала украшения. Да, за зиму у нее много чего появилось.
Принцесса…
Не приживалка в убогом замке, принцесса… знать бы раньше. В жизни бы с Лонсом не связалась. Но теперь дело сделано.
А с другой стороны…
Альтреса она боялась по-прежнему. Но пока она все выполняет — ее не тронут. Она еще нужна. И…
Рик ее не любил, это верно. Но сомнения она в его глазах видела.
И покровительственное отношение… она младше, он защищал ее, она ему обязана — мужчины это любят. А если видишь в глазах юной девушки обожание и любовь — это еще и льстит.
Если Лидия не покажет себя еще лучше — Рик вернется.
Она сделала все возможное. А пока…
Пока будем жить.
Пока Рик не сделал выбор — она необходима. И ее будут беречь. Но на всякий случай…
Глаза Анелии остановились на одной из шкатулок.
Хорошо спрятанный, там лежал флакончик с ядом.
Для себя?
Для графа Лорта?
Для кого-то еще?
Она не знала.
Загнанная в угол крыса — опасна. Анелия судьба пока еще не загнана в угол.
Но "зубы" девушка уже приготовила.
— Мой господин и повелитель, припадаю к ногам вашим…
— Что с Амиром? — прервал славословия Великий.
Капитана этого он знал отлично.
Назар Халим дин Харнари из рода ищущих воду. Сам выбирал, сам отправлял с Амиром…
— Мой господин, принц Амир поручил мне вернуться домой, отвезти вам письмо и подарки — и передать ваши слова для него…
Ханган незаметно перевел дыхание.
— Как себя чувствует принц?
— Намного лучше. До полного выздоровления, графиня говорит, ему примерно год, если не больше, но уже сейчас за его жизнь можно не волноваться.
— Тахир?
— Ее сиятельство, графиня Лилиан Иртон.
— То есть?
— Мой господин, принц все объяснил в письме. Не сочтите за дерзость с моей стороны…
Ну да. Ханган жестом показал капитану посидеть в сторонке. И взялся за письмо сына.
Живой, здоровый… что надо отцу для счастья?
Будь ты хоть трижды Ханганом — а дети все же… это твои дети. И этим все сказано.
Возлюбленный мой отец и повелитель.
Пусть путь твой будет выстлан лепестками роз и залит солнечным светом.
Пусть Звездная Кобылица вечно благоволит к тебе и касается своим копытом твоей дороги.
Так… приветствия пропускаем. Что еще?
Направив меня на излечение в Иртон, отец, ты проявил воистину великую мудрость. Я не писал раньше, поскольку не было возможности отправить этот свиток домой, а хранить его там, где он может попасться на глаза… да кому угодно — я не хотел.
Первое, что я должен сказать — я уверенно иду на поправку. Хотя графиня не рекомендует мне больше сталкиваться с этим ядом хотя бы года три.
Потом я смогу спокойно посещать храмы.
О самой графине.
Должен сказать, что это удивительная женщина.
Она не просто умна — она еще и не боится показывать свой ум. Люди слушаются ее беспрекословно. Хотя при всем этом в ней есть некая… странность.
Кобылица устроила так, что одни люди выше других — и это естественно. Но графиня этого не знает и не желает знать. Для Лилиан Иртон я прежде всего человек. А потом уже принц и твой наследник.
Очень странное ощущение.
Она относится ко всем с уважением, но в то же время одинаково приветлива и с эввиром-ювелиром, и с мастерами и с вирманами, и с моими людьми… должен сказать, что Рашад был искренне удивлен, когда графиня попросила его давать уроки нашего языка детям вирман.
Более того, графиня учит своего ребенка — виконтессу Миранду Кэтрин Иртон вместе с этими детьми — и я знаю, она сильно ругалась на учителей, когда те вздумали хвалить девочку только потому, что та — высокого рода.
Рашад не отказался — и я впервые видел его настолько озадаченным. Кажется, он собирается так же обучать и своих детей, и детей своего рода.
Графиня очень странный человек. Такое впечатление, что она разбирается во всем. С ювелиром она говорит о драгоценностях — и я узнал, что именно графиня подсказала, как делать красный и белый янтарь.
С вирманами — о кораблях и с громадным интересом слушает их рассказы. Даже посоветовала что-то… а ее изобретение под названием "подзорная труба" у вирман не на вес золота, нет. Они готовы платить драгоценными камнями по весу за такое чудо.
Я сам смотрел в нее — и знаю, что этот прибор хотя слегка и искажает реальность, но с его помощью можно видеть в три-четыре раза дальше, чем просто глазами. Что же касается искажения — графиня упоминала, что продолжает работать над его усовершенствованием.
Кроме того, поговорив с графиней, я посылаю Вам несколько подарков из Иртона. И графиня упоминала, что если Вас что-либо заинтересует — она не будет возражать против сотрудничества.
Здесь умеют плести прекрасное кружево, выделывают цветное стекло, а что касается медицины — мои докторусы до сих пор не отходят от графини и смотрят ей в рот.
Примерно на третьей десятинке я обнаружил, что смотрю на нее такими же удивленно-восторженными глазами.
Я решительно не знаю, что она скажет или сделает в следующий момент, но я точно знаю, что это будет неожиданно… и интересно.
А чего только стоит ее дочь, на второй день моего пребывания сообщившая мне, что принц в хозяйстве не нужен потому что делать ничего не умеет… после этого я решил поучиться ювелирному делу у мастера Хельке вместе с детьми — и до сих пор пребываю в удивлении — как она мог все это придумать?
Возможно, графиня Иртон и женщина, но женщина — необыкновенная…
Дочитав письмо до конца, Великий Ханган раскрыл сверток с подарками.
И удивленно присвистнул. Это кружево он знал. Конечно, не совсем такое. Но похожее было им куплено за бешеную сумму и подарено жене.
А это…
Еще красивее, широкое кружевное полотно с вплетенными янтарными бусинами… хотя нет. Не янтарными. Это явно стекло. Цветное стекло. Но — как?
Щедро инкрустированные драгоценными камнями перо и чернильница-непроливайка тоже слегка удивили. Как-то Хангану их никто еще подарить не додумался. Вроде как незачем… вот и результат.
Набор стеклянных кубков поразил.
Разные цвета, изящество, легкость, красота… вроде бы и немного отличаются, но очень похожи.
А последний предмет…
Коробка с фишками. Красивая, дорогая…
Лиля, не мудрствуя долго, послала в подарок и этому правителю нарды.
Красивые, дорогие, изящно отделанные нарды.
А вот правила игры… тут она не удержалась.
Взяла шрифт, листок лучшей бумаги (пока еще толстоватой и зеленоватой), набрала текст на доску — и отпечатала подробную инструкцию.
— Что это?
Назар только развел руками.
Про книгопечатание он действительно не знал.
Лиля умудрилась заинтересовать еще одного монарха.
Глава 2. Столица нас встречала по одежке
Спустя почти три недели изрядно похудевшая, побледневшая и озверевшая графиня Иртон смотрела на Лавери с борта корабля.
Город не впечатлял. Не видели вы Севастополя! Ночью, с моря… красотища! Лиля вот видела, еще в той своей жизни — море огней… нечто волшебное.