Срочно нужен гробовщик (Сборник)

Подготовка вторжения, ясное дело, была начата задолго до убийства принцев, она велась планомерно и основательно: понадобился не один день, чтобы вооружить пять тысяч наемников и оснастить пятнадцать кораблей. Но ко времени высадки французских войск в Англии слухи о подлом убийстве — если вообще были какие-то слухи — должны были достичь ушей Вудвиллов и Ланкастеров, так почему же они не прокричали на всю страну о чудовищном преступлении Ричарда, ведь тогда вся Англия, содрогнувшись от ужаса и отвращения, встала бы под их знамена?

XII

«Ну-ка, поостынь, — на следующее утро, едва проснувшись, сказал себе Грант. — Ты становишься пристрастным. Так следствие не ведут».

И чтобы дисциплинировать себя, Грант взялся за роль прокурора.

Допустим, история с Батлер выдумана. Сочинена вместе со Стиллингтоном. Допустим, палата лордов и палата общин в надежде на устойчивое правление сделали вид, что поверили байке.

Объясняет ли сколько-нибудь эта версия убийство принцев?

Ни в коей мере.

Если эта история выдумана, то в первую очередь следовало избавиться от Стиллингтона. Леди Элинор давно умерла и не могла разоблачить обман. А вот Стиллингтон мог. Тем не менее никаких осложнений в жизни Стиллингтона не наблюдалось. Он пережил человека, которому помог утвердиться на троне.

Приготовления к коронации были вдруг прерваны; внезапное нарушение размеренного хода событий было либо хорошо отрежиссированным спектаклем, либо естественным результатом шока, вызванного известием Стиллингтона. Ричард мог ничего не знать о брачном контракте Эдуарда с леди Батлер: в то время ему был лет одиннадцать-двенадцать.

Если Стиллингтон все выдумал, чтобы сослужить службу Ричарду, то ему полагалась награда. Но ни о кардинальской мантии, ни о получении им титула или поместья в истории ни слова.

И наконец, неуклонное стремление Генриха VII уничтожить «Titulus Regius» является самым сильным свидетельством в пользу того, что рассказ епископа правдив. Ведь Генриху было достаточно обнародовать акт и заставить Стиллингтона отказаться от показаний, чтобы полностью дискредитировать Ричарда. Вместо этого Генрих поспешно уничтожает акт.

Тут Грант с неудовольствием заметил, что снова оказался на стороне защиты. Хватит. Лучше взяться за Лавинию Фитч, или Руперта Ружа, или еще кого-нибудь — вон они стоят, дожидаются

— и отвлечься от Ричарда Плантагенета, пока не появится с новыми данными Каррадайн, и можно будет продолжить следствие.

Инспектор вложил в конверт список внуков Сесилии Невилл, надписал адрес Каррадайна и попросил Карлицу отправить письмо. Потом положил портрет Ричарда лицом вниз: слишком уж праведный у короля облик, такому и не захочешь — поверишь. Взялся за Сайласа Уикли. Утомившись борениями Сайласа, инспектор переметнулся к Лавинии, а от ее воркования — к закулисным курбетам Ружа; раздражение Гранта росло с каждой минутой, но тут наконец появился Брент.

Брент с беспокойством взглянул на инспектора и сказал:

— Вид у вас не такой цветущий, как прошлый раз. Вам стало хуже?

— Со мной все в порядке. Худо с Ричардом, — ответил Грант.

— Не хотите ли еще пример Тонипанди?

Брент читал письмо Лоры с упоением, и его лицо расцветало, словно освещенное изнутри медленным лучом солнца.

— Вот это да! Стопроцентное Тонипанди высшего сорта. Потрясающе! Вы раньше об этом не знали? Вы же шотландец.

— Ну какой я шотландец, я почти и не жил в Шотландии, — сказал Грант. — А что касается этих «страстотерпиц», я, в общем-то, знал, что они погибли не за веру, но мне и в голову не могло прийти, что смертного приговора не было вообще.

— Угу, они погибли не за веру, — задумчиво повторил Каррадайн. — Значит, по-вашему, все от начала до конца выдумано?

Грант засмеялся.

— Думаю, да, — сказал он, сам удивляясь тому, что говорит.

— Я как-то раньше не думал об этом. Слишком давно знал, что страдальцы за веру были такими же мучениками, как тот бандит, что укокошил старика киоскера и был приговорен к смерти. В Шотландии смертной казнью наказывались только уголовные преступления.

— Мда… А я-то думал, что это были святые люди, я имею в виду пресвитериан-ковенанторов.

— Вы на них глядите сквозь призму воззрений девятнадцатого века. Этакая картинка: собравшиеся в вересковых кущах верующие с благоговением внимают проповеднику; восхищенные лица молодых людей и развевающиеся по ветру седины старейшины. А на самом деле шотландское пресвитерианство было точным эквивалентом Ирландской республиканской армии. Их было немного, жалкая горстка фанатиков, но держались они стойко, а их свирепость стала позором христианства. Если в воскресенье человек отправлялся не в молельню, а в церковь, в понедельник утром он обнаруживал, что у него либо сарай сгорел, либо лошади искалечены. Тех, кто более откровенно выражал свое несогласие с их вероисповеданием, ждала смерть. Фанатики, застрелившие средь бела дня в присутствии дочери архиепископа Шарпа в ту минуту, когда он отправлялся в Файф, превознесены до небес, как герои. По мнению почитателей, они проявили «отвагу и усердие в служении Господу». Потом укрывались на западе страны и долго еще хвастали своим «подвигом». Такой же «проповедник Священного писания» застрелил архиепископа Хонимана в Эдинбурге на улице. А старого священника церковного прихода в Каспарине застрелили на крыльце его собственного дома.

— Точно как в Ирландии, — сказал Каррадайн.

— Пресвитериане похуже ирландцев, их движение всегда носило диверсионный характер. Деньги и оружие им поставляла Голландия. Несчастными или униженными их никак не назовешь. Пресвитериане чувствовали себя хозяевами страны и готовились не сегодня-завтра захватить власть в Шотландии. Все их молитвы — призыв к мятежу, да такой яростный, что и представить трудно. Ни одно современное правительство не могло бы себе позволить закрыть глаза на внутреннюю угрозу подобной силы. А в те дни они то и дело попадали под амнистию.

— Ну и ну! А я-то думал, они боролись за свободу совести.

— Никто не мешал им славить Господа на свой манер. Но им все было мало: они хотели навязать свой образ мышления не только шотландской, но и английской церкви. Почитайте-ка на досуге их труды. Никакой свободы ни для кого, за исключением, конечно, самих пресвитериан.

— Значит, все эти надгробия, эти памятники, к которым ведут туристские тропы…

— Веб Тонипанди. Если вам когда-нибудь доведется прочитать на могильном камне эпитафию Джону Имярек, «погибшему за приверженность пресвитерианской вере и делу Реформации в Шотландии», а ниже трогательный стишок о «жертве тирании», будьте уверены, что этот самый Джон был осужден на смерть самым обычным и совершенно законным судом за преступление, которое заслуживало смертной казни, и что его «деяния» не имели ничего общего с «проповедью Слова Божьего».

Грант замолчал, потом, улыбнувшись своим мыслям, добавил:

— Ирония судьбы: те, кто в свое время были проклятием страны, ныне почитаются как герои и мученики. Ну, что нового в нашем собственном Тонипанди?

— Я никак не могу узнать, почему Генрих, отменив «Titulus Regius», боялся обнародовать его содержание и вообще почему уничтожил акт в такой спешке. Все, что касалось акта, было окружено непроницаемой тайной, молчание царило долгие годы, пока случайно среди документов Тауэра не нашелся подлинный черновик акта, Спид в 1611 году напечатал полный его текст в своей «Истории Великобритании».