Срочно нужен гробовщик (Сборник)

— Готовлю. — Она рассмеялась звонко, совсем как молодая девушка. — Вам, должно быть, кажется странным, что я, находясь в своем доме, занимаюсь этим по ночам. На то есть веские причины. Вам знакомо имя Герберта Буна?

— Нет.

— Ну, вот видите. И вы не одиноки, это имя вообще мало кто слышал. Я и сама осталась бы в неведении, не купи я у букиниста его книгу. Я прочитала ее, и жизнь моя обрела смысл. Разве не замечательно?

Она явно ожидала ответа, и Кампьен вынужден был издать нечто вроде возгласа удивления. Она пристально глянула на него, и ее странные зеленовато-карие глаза с темным ободком вокруг райка засветились нескрываемой радостью.

— Это просто восхитительно! — продолжала она. — Видите ли, название этой книги на первый взгляд может показаться грубым и пошлым: «Как прожить на шиллинг и шесть пенсов в неделю». Кстати, надо учитывать, что книга вышла в семнадцатом году — цены с тех пор выросли. Но все равно, согласитесь, звучит как сказка!

— Почти невероятно.

— Согласна. Но в том-то и вся прелесть: звучит абсурдно, только если воспринимать в земном плане.

— Как, простите?

— Ну, материалистически, с позиций обыденной жизни. Знаете, какие в ней заголовки: «Вечная радость», «Эволюция творчества», «Цивилизация и ее издержки». Если их понимать так же буквально, как заглавие всей книги, то и они покажутся абсурдными. Впрочем, они таковы и есть. Я это поняла, потому что меня тогда мучил вопрос, как прожить почти без денег. Конечно, прекрасно — иметь интеллект и забавлять его сложными построениями. Но прежде надо позаботиться о том, чтобы он вообще мог существовать.

Кампьен тяжко заерзал на своем ведре. Он чувствовал, что говорит с человеком, интеллектуально выражаясь, находящимся на другом конце некоего туннеля. По сути дела, он и его собеседница стояли друг к другу спиной. А может, он просто, как Алиса, попал в Зазеркалье?

— Все, что вы говорите, — истинная правда, — осторожно начал он. — А сами вы живете по рекомендациям этой книги?

— Не совсем. Бун ведь жил в сельской местности. Ну и, конечно, вкусы его были проще, он был своего рода аскет, чего про меня не скажешь. Боюсь, я все же дочь своей матери.

Кампьен припомнил знаменитую поэтессу шестидесятых годов, миссис Теофилу Палинод, и вдруг заметил в мисс Джессике удивительное сходство с матерью. Это смуглое лицо, озаренное жаждой чего-то сладостно-недостижимого, уже улыбалось ему однажды — с фронтисписа небольшого красного томика на бабушкином комоде. Мисс Джессика была бы точной копией матери, будь ее распущенные волосы завиты в тугие колечки.

Чистый сильный голос мисс Джессики прервал его размышления.

— Да, не совсем. Но я дам вам почитать эту книгу. Она решает массу проблем, стоящих перед людьми.

— Надеюсь, что решает! — искренне воскликнул он. — Но позвольте все же спросить, что у вас в этой жестянке?

— В этой? Как раз та самая пахучая жидкость. Это притирание от ревматизма для нашего бакалейщика. Готовится из отвара бараньей челюсти. Надо бы целую голову, но слишком дорого. Бун пишет: «..две нижние челюсти за фартинг». Но он жил в деревне и в иные времена. Нынешние мясники очень неуступчивы.

Потрясенный Кампьен глядел на нее во все глаза.

— Простите, — спросил он, — неужели иначе нельзя?

Лицо ее стало медленно мрачнеть, и Кампьен понял, что совершил промах.

— Что вы имеете в виду? — спросила она. — Действительно ли я так бедна или это у меня помрачение рассудка?

Точность, с какой был расшифрован вопрос, обескураживала. Проницательный ум мисс Джессики одновременно восхищал и пугал его. Похоже, не всегда «честность — лучшая дипломатия», подумалось Кампьену.

— Извините, — смущенно пробормотал он. — Я действительно не очень все это понимаю. Дайте мне, пожалуйста, почитать вашу книгу.

— Хорошо. Но надо иметь в виду, что эта книга — серьезное чтение и ее истинный смысл открывается лишь тому, у кого есть настоятельное желание что-то постичь. Что я этим хочу сказать? Если у вас нет страстной потребности узнать, что есть высшая любовь, вы почти ничего не вычитаете из платоновского «Пира». Точно так же, если вас не волнует, как прожить на гроши, учение Герберта Буна останется для вас за семью печатями. Вам будет противно и скучно. Вы не потеряли нить моих рассуждений?

— Нет, — серьезно ответил он. Скользнув взглядом по жалкому строю консервных банок на столе, он снова обернулся к мисс Джессике. Умное, гордое лицо, подумал он, похоже, она лет на десять-пятнадцать младше своего брата.

— Консервные банки вместо кастрюль — тоже идея Буна? — спросил он.

— Да, конечно. Я сама совершенно непрактична. И слепо подчиняюсь его предписаниям. Только это и держит меня на плаву.

— Ну да, ну да. — Вид у него был такой удрученный, что мисс Джессика не выдержала и расхохоталась и сразу же помолодела еще на несколько лет.

— Я самая бедная вовсе не потому, что самая младшая, а потому, что позволила старшему брату Эдварду вложить в дело большую часть своего наследства. — В голосе ее зазвучали торжественные ноты. — Эдвард был человек идеи и в определенном смысле более походил на матушку и на меня, чем Лоренс и старшая сестра Эвадна. Но он был совершенно непрактичным человеком. Он потерял все деньги. Бедняга, мне очень жаль его. Не хочу называть точную сумму моего нынешнего дохода, но должна сказать, он исчисляется в шиллингах, а не в фунтах. И все же — благодаря милости Божьей и прозорливости Герберта Буна — я не нищенствую. Опираясь на данный Богом интеллект, иду своим путем. Вы можете сказать, что это несколько странный путь, зато он — мой собственный и никому не вредит. Вы, наверное, думаете, что я сумасшедшая?

Вопрос был поставлен прямо, без обиняков. Она ждала такого же ответа. Кампьен, также не лишенный обаяния, обезоруживающе улыбнулся:

— Нет, я так не думаю. Напротив — вы рационалистка, чего я, признаться, не ожидал. Чай уже готов? А где вы берете крапиву?

— В Гайд-парке, — бросила она не оборачиваясь. — Там много сорняков, я имею в виду трав. Собирай, не ленись. Вначале я раза два ошиблась. Знаете, с растениями нужна осторожность и точность. Помню, я очень сильно болела. Но я уже давно их не путаю.

Кампьен, балансирующий на своем ведре, неуверенно смотрел на бурую, исходящую паром жидкость в баночке из-под варенья, которую поднесла ему мисс Джессика.

— Не бойтесь, — сказала она. — Я все лето пила этот чай. Попробуйте. Если не сможете пить — не обижусь. Но книгу вам все же следует прочитать. Надеюсь, мне удастся обратить вас в свою веру.

Он попробовал. Наверное, такова на вкус смерть.

— Лоренсу тоже не нравится, — улыбнулась она. — Но он пьет. И чай из тысячелистника, который я ему завариваю, тоже пьет. И вообще всем этим интересуется, хотя взгляды его более консервативны. Он не одобряет моего равнодушного отношения к деньгам. Но что бы он делал, если бы я была к ним неравнодушна, — ведь у него нет ни пенса.

— Но для шестипенсовиков вы делаете исключение, — сказал Кампьен. — Слова вырвались у него против воли, словно мисс Джессика каким-то колдовством заставила его говорить. Встретившись с ее торжествующим взглядом, он понял — так оно и есть.

— Я вынудила вас это сказать. Я знаю, кто вы. Видела вас вчера под деревом в парке. Вы — сыщик. Именно поэтому я так откровенна с вами. Вы мне понравились. Вы интеллигентный человек. Согласитесь, ведь интересно заставить человека сказать, что тебе хочется. Как по-вашему, что это за механизм?