Срочно требуется царь

Кондраха по дороге предложил разбойникам должность городских пожарных-трубочистов. В последнее время гореть частенько стало, особенно в старой части. Дрова появились, трубы от сажи старой не чищены, вот и полыхает, почем зря. Мужики даже думать не стали – тут же согласились.

А что, хороший способ выдумал наш Кондрат. Чтобы избавиться от двух проблем, науськай одну заняться другой. Надо будет запомнить, может, когда и пригодится.

За всю ночь только одна добрая новость. Дом Вранежа тоже сгорел. Свиньи и куры разбежались, кто поймал – тот молодец.»

* * *

Почти неподъемные волокуши, нагруженные тушами и их комплектующими, глухо царапали замерзшую землю, оставляя в буром слое павших листьев безобразные черные борозды. Выдыхая мутные облака пара сквозь стиснутые от напряжения зубы, охотники из последних сил тянули тяжеленный груз и ждали команды «привал».

Серафима, крякнув, поправила на занемевшем, бесчувственном плече мешок с мясом для детского крыла, заодно пощупала, на месте ли еще само плечо, и, получив обнадеживающий результат, вгляделась в метки на стволах:

– Ничего, мужики, потерпите еще чуток… Дорога уже совсем рядом. К ней выйдем – тогда и передохнем.

– Если раньше не передСхнем, – хохотнул обросший густой бородищей и ставший почти неузнаваемым бывший младший стражник Зайча.

– Что-то слаб ты стал, Заяц, – подначил его охотник сзади, впряженный в другие носилки. – Так тебя самого, глядишь, на волокуши скоро уложить придется лапками кверху.

– Кто слаб?! – притворно, но очень грозно возмутился Зайча. – Это я слаб?! А вот сейчас я тебе покажу, Борзай, кто из нас двоих едва ноги волочит! А ну, догоняй!

И – откуда силы взялись! – парень ринулся вперед, как беговой конь при звуке хлопушки, и мелкий хруст мерзлых листьев да сучки под носилками слился в сплошной захлебывающийся треск.

– Врешь, не уйдешь! – выкрикнул Борзай, гикнул, свистнул, подсунул большие пальцы под плечевые ремни, и понесся под улюлюканье и выкрики оставшихся позади товарищей вдогонку за Зайчей.

– Айда за ними, мужики! – поправил лямки упряжи и прибавил ходу третий в колонне. – А то этих бегунов не останови – так они город проскочат, не заметят!

– Давай, давай, Еноша, прибавь ходу!

– Э-эх, с зайцами да борзыми поведешься, так и еноты галопом забегают!..

– А ну его, этот привал! Так глядишь, потихоньку и до города дойдем, без передыху! Чай, дальше всё под горку будет, да под горку!

– А и верно! Чего уж тут осталось-то! Прибавь шагу, мужики!..

– Прибавь шагу!..

– Веселей, Бобрак! Чай, домой идешь, не на службу!..

– И-эх, зал-летные!..

– Поскакали!..

Но без остановки до города им дойти так и не удалось, потому что за первым поворотом дороги они нашли клад.

Если под кладом подразумевать скрытые кем-то ценности, то то, что они увидели, могло называться именно этим словом, и никаким другим.

Прямо поперек дороги лежала гора разбитых сундуков, из которых вытекли и застыли, покрытые матовым налетом утренней изморози, золотые, серебряные и медные ручьи.

А сверху все это богатство заботливо прикрывала опрокинутая на бок карета.

О том, что лошади предпочли свободу благосостоянию, говорили оборванные постромки и полное отсутствие конского духа в округе. А после беглого обхода места ночного ДТП Серафима пришла к выводу, что и дух человеческий, кто бы ни был его хозяином, по зрелому размышлению решил присоединиться к лошадиной точке зрения.

Следов вокруг – ни на дороге, ни в лесу, конечно, не было и в помине, но когда охотники общими усилиями, кряхтя, ухая и поминая недобрым словом не справившегося с управлением кучера поставили экипаж на колеса, стало ясно, что гладкий булыжник или крутой поворот вряд ли стали причиной аварии.

Бок кареты и дверца, смотревшие до тех пор в набрякшее очередным холодным дождем свинцовое ноябрьское небо, были разбиты в щепки, словно в них саданули не очень тяжелым, но чрезвычайно подвижным тараном.

– О-го-го… – с испуганным благоговением округлил глаза Еноша. – Не иначе, как кабанчик тот приложился…

Отряд охотников, словно по волшебству забыв о годовом бюджете большого города, рассыпанном у них под ногами, ощетинился стрелами и рогатинами.

– Эй, хозяин! – больше для очистки совести, чем в ожидании отклика крикнула, приложив ко рту руки рупором Серафима.

– Да какой уж тут хозяин, – нервно всматриваясь в ставший вдруг чужим и недобрым лес, пробормотал Борзай. – Он, поди, после такой встречи, куда ехал, уже пешком прибежал.

– А чья это карета, не знаете? – не рассчитывая на ответ, всё же поинтересовалась она. – Честно говоря, не думала, что в городе вообще остались кареты. И те, кто на них обычно раскатывает, кстати, тоже.

– Да как не знать, – переглянулись охотники. – Градоначальника Вранежа это карета, ваше высочество.

– Вон, черный лак – тройное покрытие, вороненые стекла, можно поднимать, можно опускать – внутри ручка специяльная, – стал загибать пальцы Тетеря.

– Четырехдверная, ручной тормоз, два фонаря – дальнего и ближнего света, на крыше – особый фонарь, сине-красный, всепогодный… – с азартом подхватил Зайча.

– Запятки на два лакея, усиленный расширенный багажник на восемнадцать сундуков, – тыкал пальцем в перечисляемые достоинства Хорьх.

– Двойной обод и спицы из настоящего черного дерева, рессоры – шатт-аль-шейхской стали, на заказ деланные!.. – мечтательно затуманился взор Борзая.

– Да и герб Постола на целой дверке нарисован, с той стороны, видали? Гора и река. Его герб, Вранежа, – закончил ряд отличительных признаков градоначальницкого экипажа Еноша.

– Вранежа? – непонимающе воззрилась сначала на них, потом на изуродованное транспортное средство Серафима. – А при чем тут Вранеж? Он же… Он ведь… С тех самых пор, как… как… Неужели сбежал?!.. Проворонили!!! Или?.. Нет. Всему свое время. В том числе, дурным вестям.

Ее взгляд оценивающе пробежал по медным копям, рудникам серебряным и золотым россыпям на сером неровном булыжнике: беглый голова явно не любил путешествовать налегке. Всё до копейки Костей на войско забрал. Честное слово. Ага.

– Ну, что ж… Будем считать, что была команда «привал», – разведя руками, обратилась она к мужикам. – И теперь наша задача – ликвидировать утечку капитала, загрузить всё обратно и дотолкать колымагу до города. Но скоро только сказка сказывается.

Расколотые падением с усиленного расширенного багажника восемнадцать сундуков годились теперь только на растопку, в шапки, карманы и за щеки такое количество благородного и не очень металла распихать было и думать нечего, и перед группой спасения золотовалютного запаса Постола встал глупейший вопрос ценой в несколько медяков: где взять новую тару?