Срочно требуется царь

После почесываний в затылках и потираний подбородков охотники, хоть и разными путями, пришли к одному и тому же выводу: надо идти в город за новыми сундуками, или, на худой конец, ящиками. И тут Серафиму осенило.

– Надо под сиденьями посмотреть! В карете и у кучера! Может, там мешки какие завалялись!

И, не дожидаясь одобрения коллектива, она устроила быстрый обыск интерьера экипажа.

– Ну, как? Есть чего? – вытянул шею Зайча, пытаясь заглянуть под протертое пышными градоначальничьими формами сиденье.

– Пять жареных куриц, горшок сметаны, головка сыра и три каравая белого хлеба, – огласила весь список царевна разочаровано.

Если бы еще полчаса назад ей бы сказали, что это – единственное чувство, которое способны у ней вызвать пять жареных куриц, горшок сметаны, головка сыра и настоящий белый хлеб без отрубей и опилок, и что всё это богатство она будет готова с восторгом променять на два десятка самых прозаических мешков, она бы рассмеялась этому человеку в лицо.

Охотников же содержимое рундука навело на совершенно адекватные мысли, и с языка самого молодого и вечно голодного Тетери уже было готово сорваться предложение объесть подлого казнокрада, как в руке у ее высочества вдруг появился нож.

– А я чё… я ничё… я просто так… – испуганно заморгал парень при проявлении такой способности к чтению мыслей, и внезапно обнаружил, к собственному изумлению и полной конфузии чувств, что всё это кулинарное великолепие оказалось в его объятьях.

– Чтоб не мешалось, это можно съесть, – сообщила ему и остальным оживившимся мужикам царевна. – А я пока срежу обивку с сидений, стенок и потолка: вот нам и мешки! Дальше дело пошло как по маслу.

Используя обломки сундуков как совки, охотники нагребли монеты словно гальку в распростертый на булыжнике бархат и замшу, связали в узлы и затолкали в раздетую и лишенную остатков былой роскоши карету. Оценивающе поглядев в салон и почесав в затылках, под самый ободранный потолок вслед за капиталом мужики упихали и несколько упирающихся окорочками туш со своих носилок. Хоть чуть-чуть меньше на себе тащить – и то веселее.

– Что дальше? – вопросительно взглянул на царевну Борзай, привязывая ремнем пострадавшую дверцу к рульке вольготно развалившегося на оголенных пружинах заднего сиденья кабанчика.

– Дальше потребуется один человек на козлы – работать ручным тормозом на случчего, один останется мясо караулить до возвращения народа, а остальные будут изображать парадный выезд эрцгерцога на именины императора.

– Что-что будут делать?.. – озадаченно захлопал глазами Тетеря.

– Тарантас толкать, – просто пояснила она.

Без отдельных намеков и объяснений, как-то само собой все поняли, что сама Серафима не будет входить ни во вторую, ни в третью группу. И когда оставленный караульщиком Еноша пристроился под разлапистой елочкой и попытался спрятать за поднятым воротником от ледяного ветра покрасневшие свежемороженые уши, парадный выезд городского управделами уже медленно, но неотвратимо двигался к распростершемуся под горкой городу.

Девять охотников, уцепившись за что ни попадя, не глядя нащупывали ногами в мостовой щербины, упирались в них носками сапог, натужно, на «раз-два», толкали неподъемный, неповоротливый экипаж, попутно впервые в жизни сочувствуя нелегкой участи лошадиного племени.

Перегруженное средство транспорта одышливо скрипело натруженными рессорами, скрежетало чем-то металлическим под днищем, постукивало треснувшим ободом, щелкало осями и, грузно переваливаясь с боку на бок на выбоинах, тяжело катилось по дороге, не спеша набирать ход.

Серафима с видом бывалого капитана на мостике боевого галеона положила одну руку на рукоятку тормоза, поднесла другую за неимением подзорной трубы козырьком к глазам и стала вглядываться в малолюдные, окутанные матовой морозной дымкой улицы Постола, расстилающиеся у них под ногами.

Похоже, этой ночью добрым горожанам снова скучать не пришлось: в низкое серое небо вяло поднималось грязными кляксами несколько дымков на окраине, пара-тройка в кварталах ремесленников и один – вот забавно! – почти в центре Нового Постола. Интересно, чему там гореть? Ведь дома бывшей знати необитаемы. Ну, да невелика потеря. Одним дворцом больше, одним меньше… С горящими складами и жилыми домами никто, наверное, этого пожара и не заметил. А вот с сажей в остальных трубах города надо что-то делать… Может, теперь, когда пастухи пригоняют овец на продажу и охотники немного высвободились, попросить их… попросить их… Ну-ка, ну-ка, ну-ка!.. Ага! Наконец-то! Колымага Вранежа прибавила ходу! А то уж, я думала, мы в город только к вечеру такими темпами доберемся. Какой лукоморец не любит быстрой езды!..

Старый рыдван междугороднего сообщения после десяти минут отчаянных усилий людей кажется, понял, что он него требуется, примирился с мыслью, что его упряжка теперь находится не спереди, а по бокам и состоит не из четверки породистых вороных, а из девяти вспотевших бородатых мужиков, и согласился выполнять свои прямые обязанности.

Вздыхая и скрежеща всеми сочленениями на колдобинах, приседая и подскакивая на напряженных до предела рессорах, карета стала потихонечку ускоряться, и внезапно почувствовала, как ровная доселе дорога медленно уходит у нее из-под колес вниз, к Постолу.

– Ско-рей. Ско-рей. Ско-рей, – торопливо застучали по булыжнику двойные обода.

– Э-ге-гей!.. – не удержались от ликующего восклицания кони. – Пошла, пошла, залетная!.. Шевели колесами!.. Скоро дома будем!..

Будто поняв слова людей, экипаж приободрился, скрипнул всем корпусом и стал весело набирать скорость. Город Постол радостно устремился ему навстречу.

То, что скорости набралось слишком много, гораздо больше, чем было бы надо, кони и кучер поняли слишком поздно.

– Перестаньте толкать!.. – встревожено оглянулась назад царевна, туда, где еще несколько минут назад располагался двигатель кареты в девять человеческих сил, но никого не увидела.

Охотники, отчаявшись угнаться за экипажем, судя по всему, вообразившим себя чем-то бесколесным, из далекого будущего, с твердотопливным трехступенчатым двигателем, попадали и бессильно остались лежать в живописных позах несколько метров назад.

– Тормози, высочество, тормози!.. – задыхаясь и кашляя, поднял голову и отчаянно выкрикнул Зайча из положения «на локтях лежа поверх головы Тетери». – Мы ее удержать не можем!..

Но и не дожидаясь совета, Серафима вцепилась в рукоятку тормоза и, что было сил, рванула ее на себя.

– Ах, чтоб тебя!!!..

Изукрашенная резьбой костяная ручка, возомнив вдруг себя отдельным произведением искусства, отделилась от рычага и осталась у нее в руках, а распоясавшийся тарантас восторженно подпрыгнул на выбоине, чем-то звонко хрустнул, брякнул, звякнул и понесся вниз, туда, где его ждал родной сарай.

– Пры-ы-ы-ы-ыга-а-а-а-ай!!!.. – донеслось истошно из-за спины царевны, но и в этой подсказке она не нуждалась.

– Прыгать надо было, пока она стояла, – мысленно отмахиваясь от незваных советчиков, сосредоточено пробормотала она, приподнялась, словно жокей в заезде, на полусогнутых над жестким кучерским сиденьем и вцепилась обеими руками в передок.