США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Президент Гарри С. Трумэн, объявляя о двухдневных празднествах в честь победы, заявил: «Сегодня — великий день… он положил конец фашизму и полицейским правительствам во всем мире». А его мать сказала: «Я рада, что Гарри решил прекратить войну. Он не тихоня и всегда быстро добивается своего».

Ватикан опубликовал заявление, в котором приветствовал окончание войны, уничтожившей 50 млн. человек. В Буэнос-Айресе из толпы, собравшейся возле здания американского посольства по случаю окончания войны, раздавались выкрики: «Смерть Франко!»

В завершающий день войны Франция направила ноты Соединенным Штатам, Великобритании и СССР, предлагая без промедления достичь соглашения о позициях Франции в Индокитае.

Сообщалось о радости 33 американцев японского происхождения, поселившихся в нью-йоркской гостинице после их освобождения из лагерей для перемещенных лиц на американском Западе.

Генерал Дуайт Эйзенхауэр, находясь в Москве, заявил, что Соединенные Штаты и Россия должны стать лучшими друзьями. При этом он добавил: «Я, как и любой американский солдат, готов умереть за свободу печати…» Рядом с высказываниями генерала была помещена информация о предстоящем закрытии Управления военной информации, которое на протяжении всей войны передавало газетам официально одобряемое пропагандистское освещение военных событий. Директор этого управления Эль-мер Дэвис, высказавшись о «психологической войне», имевшей место в период военных действий, выразил надежду на «наступление эры свободного обмена информацией и идеями среди всех народов мира». Еще в одной заметке извещалось о закрытии Цензурного комитета Соединенных Штатов.

Военный обозреватель «Нью-Йорк тайме» Хэнсон У. Болдуин писал: «Война велась Соединенными Штатами как крупный бизнес, а вовсе не ради „спортивного интереса”».

В августе 1945 г. США были сильны и уверены в себе. Они создали гигантский военный механизм, вступили в войну, провозгласив право всех суверенных народов на свободу от иностранного господства, разбили военные машины Германии и Японии. Процент занятости американского населения был как никогда высок, оно было лучше прежнего обеспечено в материальном отношении и необычайно сплочено во имя достижения единой цели. Что же произошло потом, в пределах жизни одного поколения? Социолог Питер Бергер в 1968 г. писал: «В 1945 г. почти во всем мире американская военная форма символизировала вооруженное могущество справедливости, освобождающее людей от одной из самых губительных тираний в истории человечества… В конце 50-х и начале 60-х годов американское общество все еще казалось огромным и предельно устойчивым сооружением. Сегодня появилось ощущение, что оно в любой момент может рухнуть и что даже наши самые сокровенные ценности находятся в угрожающем состоянии».

Если бы американцы задались целью осмыслить только что закончившуюся войну, они смогли бы понять многое. Но Соединенные Штаты были опьянены сознанием величия своей миссии. По признанию всех американцев, если сбросить со счетов горстку приверженцев нацизма и несколько фанатиков-пацифистов, заключенных в тюрьму, закончившаяся война явилась справедливейшей из всех войн. Ибо только самый изощренный ум, способный изобретать невообразимые ужасы, был бы в состоянии создать образ столь отвратительно зловещего врага, каким явился Адольф Гитлер и гнуснейшие нацистские истуканы, автоматически выкрикивающие неизменное: «Siegheil!» Кто, даже при наличии самой извращенной фантазии, мог бы предсказать молниеносный захват Европы, образы Геринга, Геббельса и Гиммлера; бомбардировщики «Штука», устремлявшиеся на Лондон, Варшаву, Роттердам; газовые камеры и жуткие «операционные» в Дахау и Освенциме? Или кровопролитие, устроенное японцами в Нанкине и Шанхае, коварное нападение на Перл-Харбор? Злодеяния, совершенные странами «оси», полностью оправдывали все без исключения действия, предпринятые союзниками.

Ослепительный блеск победы мешает правильно оценить все ее результаты и движущие мотивы. Война за независимость США тоже предстает в трудах американских историков без учета точки зрения черных рабов, условия существования которых после достижения блестящей победы, одержанной в борьбе за свободу, стали еще хуже. А какова была истинная цель Гражданской войны в США, в которой погибло более 600 тыс. человек? Допуская одновременно некоторое упрощение и преувеличение, на этот вопрос можно дать следующий ответ: во имя того, чтобы единый экономический рынок получил возможность создать самую мощную капиталистическую систему и чтобы политическая власть, простиравшаяся от океана до океана, могла стать господствующей силой в мире. Негр, во имя защиты интересов которого якобы велась борьба, но который в действительности являлся всего лишь пешкой в игре, где тесно переплетались интересы различных противодействующих сил, попал из одной зависимости в другую — более утонченную, более гибкую и более зависимую от социальной структуры.

Вероятно, ни одна из войн Соединенных Штатов не может быть названа безупречной; американцы ставят под сомнение безупречность американо-мексиканской, испано-американской и даже первой мировой войны, за исключением второй мировой войны, которая носила, безусловно, справедливый характер.

Даже Хиросима оказалась не в состоянии поставить это под сомнение. Более того, как это ни странно, она даже укрепила эту веру. Тем, кого применение нового вида оружия страшной разрушительной силы против всего населения города повергло в ужас, бомба, сброшенная на Хиросиму, была изображена как нечто совершенно иное, чем все другие бомбы, сброшенные благородными и справедливыми союзниками. Сам же факт бомбардировки был преподнесен как нечто совершенно новое, ознаменовавшее собой резкий отход от обычных разрушений, словно она не была всего лишь технически усовершенствованным продолжением бомбардировок Токио с применением зажигательных бомб, унесших жизни 80 тыс. человек, а также Дрездена, во время бомбардировки которого погибло 125 тыс. человек, словно она не представляла собой логического продолжения жестокости войны, как таковой.

Хиросима, о чем бы ни свидетельствовали упорные попытки самих американцев вскрыть подоплеку данного факта, явилась крайней формой проявления способности «лучшей из цивилизаций» — «свободомыслящего, рационалистического и просвещенного иудейско-христианского общества» — совершить позорнейшее из военных преступлений. После Хиросимы любое злодеяние, за исключением разве ядерного уничтожения, может быть воспринято как заурядное событие. А в исключительных обстоятельствах может быть признана допустимой и сама ядерная война. 6 августа 1970 г. в день 25-летия бомбардировки Хиросимы, американские самолеты, сбросившие к этому времени уже 3 млн. т бомб на Вьетнам — то есть больше, чем было сброшено за всю вторую мировую войну на Германию и Японию, вместе взятые, — летали над рисовыми полями Вьетнама, сравнивая с землей крестьянские селения.

Поэтому доводы в защиту атомной бомбардировки Японии важнее, чем исторические факты, — они предвосхищают весь арсенал средств, используемых в послевоенный период для обоснования подготовки к ядерной войне и оправдания войн без применения ядерного оружия. (В Корее, в «обычной» войне, было убито свыше 2 млн. человек.) Приводимые доводы представляются важными для получения ответа на более серьезный вопрос: в какой мере социальное поведение и мышление, нашедшее проявление в Соединенных Штатах, как одной из стран — победительниц во второй мировой войне, отразило причины, вызвавшие в послевоенной Америке национальный кризис.

Бомба, сброшенная на Хиросиму, за несколько минут превратила в прах и пепел примерно (точная цифра никому не известна) 100–150 тыс. мужчин, женщин и детей Японии. Десятки тысяч человек лишились зрения, были облучены, обезображены или искалечены, оказавшись обреченными на быструю смерть или на мучительное существование, являясь трагическим напоминанием свершившегося. Бомбой, сброшенной три дня спустя на Нагасаки, было уничтожено 35–75 тыс. человек (точное число жертв в этом случае также не известно).

За четыре месяца до трагедии Хиросимы, в апреле 1945 г., после внезапной смерти Франклина Д. Рузвельта президентом США стал Гарри Трумэн. Министр обороны Генри Стимсон проинформировал его о «Манхэттенском проекте» разработки атомной бомбы в штате Нью-Мексико. В своих «Мемуарах» Трумэн оправдывает применение атомной бомбы, выдвигая в качестве одного из доводов тот факт, что консультативный комитет, назначенный им, после тщательного изучения вопроса одобрил применение бомб против густонаселенных городов. Речь идет о временном комитете, возглавлявшемся Стимсоном и включавшем государственного секретаря Джеймса Бирнса, трех ученых и трех гражданских должностных лиц. Именно по их рекомендациям, как заявил Трумэн, было решено сбросить бомбу на противника, как только это станет возможным. Они рекомендовали также, чтобы она была применена без специального предупреждения и против такой цели, которая убедительно продемонстрировала бы ее разрушительную мощь. Трумэн подчеркивал, что он отдавал себе отчет в том, что взрыв атомной бомбы вызовет небывалые разрушения и человеческие жертвы. Однако научные советники комитета доложили, что они не видят иной приемлемой альтернативы. Трумэн также отмечал, что главные военные советники президента рекомендовали сбросить бомбу, и, когда он сказал об этом Черчиллю, тот решительно одобрил это, если только «атомная бомба сможет содействовать окончанию войны».

Процедура принятия решения о применении атомной бомбы явилась ярким примером рассредоточения ответственности, столь характерного для современной бюрократии, когда бесконечная цепь политиков, комитетов, советников и администраторов делает невозможным выявление виновного. В сравнении с этим порядком коварное двуличие инквизиции — церковь выносит приговор, а государство приводит его в исполнение — выглядит примитивным. Трумэн создал впечатление, что его умудренные опытом советники не оставили за ним права выбора; эксперты — временный комитет Стимсона — заявили в свою очередь, что они зависели в своем решении от еще больших экспертов — четырех ученых, входивших в специальный ученый совет: Дж. Роберта Оппенгеймера, Артура Комптона, Энрико Ферми и Эрнеста Лоуренса.