США после второй мировой войны: 1945 – 1971

Утверждения Трумэна и Бирнса о спасении жизни одних людей в будущем ценой уничтожения других людей в настоящем явились защитой теории, освященной высшим авторитетом власти, оправданием допустимости в современной войне практики массового уничтожения. Обоснования «гуманного» характера их утверждения служили наиболее убедительным аргументом в защиту американских бесчинств не только во время второй мировой войны, но также в период войн США в Корее и Вьетнаме. Эта точка зрения наиболее полно воплотилась в словах Вудро Вильсона — выдающегося представителя либералов, — когда он охарактеризовал первую мировую войну, на полях сражений которой погибло 10 млн. человек, как войну, которая велась «во имя мира и безопасности всех народов». В 50-х годах в оправдание агрессии США в Корее, разрушения там городов и селений, уничтожения населения высказывались абстрактные положения о необходимости предотвращения каких-то бед в будущем. В 60-х годах многолетние налеты американской авиации на Индокитай, во время которых было убито и ранено миллион человек и несколько миллионов лишено крова, оправдывались Линдоном Джонсоном и Ричардом Никсоном как необходимость предотвращения более опасной войны.

Трумэн оправдывал также применение атомной бомбы тем, что Хиросима являлась военной базой. Но этот аргумент несостоятелен. 9 августа, когда была сброшена бомба на Нагасаки, а японцы поставлены перед выбором: либо капитулировать, либо быть уничтоженными, Трумэн выступил с заявлением, в котором говорилось: «Мир поймет, что первая атомная бомба была сброшена на Хиросиму как на военную базу. Это было сделано потому, что мы стремились в первой бомбардировке избежать, насколько это было возможно, уничтожения гражданского населения». Учитывая огромное число жертв, понесенных гражданским населением в результате бомбардировки Хиросимы, заявление Трумэна может быть отнесено к числу самых лицемерных деклараций, произносимых политическими деятелями нашего времени. Ибо, согласно официальному сообщению упомянутой Американской службы стратегических бомбардировок, Хиросима и Нагасаки были выбраны в качестве объектов бомбардировки в силу наблюдавшейся в них высокой деловой активности и огромной плотности их населения.

Заявление Трумэна было, однако, продиктовано важным политическим соображением: американское общество нуждалось в подобном заверении и полностью полагалось на официальную информацию. Один из парадоксов современной «демократии» состоит в том, что информированность населения, которое, как считается, по справедливости оценивает заявления своих руководителей, находится в зависимости от этих самых руководителей. Во время войны во Вьетнаме политические лидеры США продолжали с различной степенью успеха говорить в своих выступлениях перед общественностью о бомбардировках только военных объектов, словно американские бомбардировщики сбрасывали свои грузы лишь на названные объекты, а гражданское население только в редких случаях несло потери. Военные высказывались между собой более откровенно, как это, в частности, было сделано одним морским офицером в его статье, помещенной в «Нейвал ревью» в 1969 г., в которой говорилось: «Приходится лишь удивляться огромному числу самолето-вылетов, требуемых для того, чтобы разрушить мост или поразить цель… Однако об этом свидетельствуют результаты, наблюдаемые во Вьетнаме. Даже при условии самых точных расчетов, производимых электронными машинами, бомбардировка в любом ее виде продолжает оставаться в своей основе процессом, далеким от точности. Просчеты в прицеле, аберрация, ошибки электронной системы и рассеивание бомб — все это снижает точность бомбардировки. Неизвестное направление потоков воздуха на высотах ниже точки сбрасывания бомбы, а также «отклонения, вызываемые боевыми условиями», увеличивают возможность ошибки. Короче говоря, поражение мелкой цели бомбой может иметь место лишь в редчайших случаях. Бомбардировки доказали свою эффективность в поражении лишь таких целей, как полевые склады, районы строительств и города» [выделено мною. — Г. З.] .

Бомбардировка Хиросимы, принесшая японцам смерть и страдания и ознаменовавшая пренебрежение возможными последствиями атомной угрозы для всего мира, предсказанные петицией Сциларда, носила политический характер; «гуманный» же аспект решения о применении атомной бомбы сомнителен. Политическая цель заключалась в недопущении русских в Тихий океан с таким расчетом, чтобы Соединенные Штаты сыграли доминирующую роль в мирном урегулировании азиатских проблем. Доказательством правомерности такого заключения, что бы ни утверждали Трумэн и Бирнс, служит тот факт, что чисто военная необходимость окончания войны не требовала такого срочного применения бомбы. Начальник штаба при Трумэне адмирал Уильям Лэги, командующий военно-воздушными силами генерал Генри Арнольд и командующий стратегическими военно-воздушными силами генерал Карл Шпаатц, равно как и командующий войсками на тихоокеанском театре военных действий генерал Дуглас Макартур, также не считали необходимым применение атомной бомбы.

На политический мотив первым указал английский ученый П. М. С. Блэкет в своей книге «Страх, война и бомба». Блэкет выражает недоумение столь поспешным применением бомбы и приходит к выводу, что поспешность была вызвана стремлением помешать России вступить в войну против Японии, начало которой было намечено на 8 августа. На Ялтинской и Потсдамской конференциях русские обещали выступить против Японии через три месяца после победы в Европе. Блэкет заявляет: «Не составляет особого труда понять причину того, почему обе бомбы — а их только две и было — с молниеносной быстротой были доставлены через Тихий океан, чтобы почти в самую последнюю минуту быть сброшенными на Хиросиму и Нагасаки и добиться капитуляции правительства Японии только американским вооруженным силам».

Массированные бомбардировки вьетнамских селений американскими бомбардировщиками, сбрасывавшими напалм и осколочные бомбы, специально рассчитанные на поражение людей, а не на разрушение мостов и заводов и оставляющие долго не заживающие раны, согласуются с концепцией, рассматривающей бомбардировки как средство подрыва «морального духа» противника. В 1968 г. представитель министерства обороны США Дэниел Элсберг открыто признал, что стратегическими бомбардировками Вьетнама преследовалась та же цель. Но Вьетнам представляет собой всего лишь один из примеров, указывающих на жизнеспособность идей массового уничтожения в послевоенное время. Правительственный советник Герман Кан заявил в своей книге «О термоядерной войне», что атомная война не обязательно приведет к прекращению жизни на земле и что дело может обойтись уничтожением всего лишь 30 млн. американцев.

Может ли гибель десятков миллионов человек в странах противника считаться слишком высокой ценой за 30 млн. убитых американцев? К концу 50-х годов мысль об атомной войне уже довольно прочно вошла в сознание американцев. Не было лишь достаточно обоснованного повода. По данным одного из опросов общественного мнения в США, проведенного в 1961 г., из 1200 опрошенных студентов 72 %, например, заявили, что Соединенные Штаты «должны проявить готовность пойти навстречу любой опасности начала войны, которая может быть признана необходимой, чтобы предотвратить распространение коммунизма». Опросы общественного мнения, проведенные во время берлинского кризиса летом 1961 г. в различных городах США, показали, что преобладающая часть населения готова была пойти на риск атомной войны в защиту статуса Западного Берлина. Благополучие американского народа (как и любого народа) не входило в число основных забот руководителей США в период войны. В речах могли звучать слова о борьбе за свободу, однако подлинное существо дела было выражено в словах Генри Люса — мультимиллионера и издателя журналов «Тайм», «Лайф» и «Форчун». В 1941 г. в передовой статье журнала «Лайф», озаглавленной «Американский век», Люс заявил, что настало время «в полной мере признать долг и возможности США как самого мощного и жизнеспособного государства управлять миром во имя достижения целей, которые США считают важными, и добиваться их такими средствами, которые США найдут нужными».

Столь откровенное утверждение силы в целях оправдания вступления США во вторую мировую войну в речах Рузвельта и других руководителей не встречается. И тем не менее поведение Соединенных Штатов во время войны целиком и полностью совпадало с идеями Люса об «американском веке», а фраза об «ответственности перед миром» стала после войны постоянно употребляться как эвфемизм для обозначения того, что англичане определяли понятием «империя».

Экономическая основа американской послевоенной «ответственности перед миром» — то есть американской империи — была заложена в годы войны. Цель США заключалась в том, чтобы просто заполнить вакуум, возникновения которого ожидали в результате падения Британской империи, и стать полновластным экономическим лидером капиталистического мира. В начале войны государственный секретарь при администрации Рузвельта Корделл Хэлл заявил: «Следует через систему международных инвестиций изыскать средства в целях существенного развития дремлющих естественных богатств и производственных мощностей в сравнительно неразвитых районах… Руководство созданием новой системы международных отношений в торговле и других областях экономики приходится в значительной мере на США в силу их огромной экономической мощи. Мы должны принять на себя это руководство и связанную с ним ответственность прежде всего по соображениям чисто национальных интересов». Вице-президент Генри Уоллес, занявший в 1945 г. пост министра торговли, вернувшисьиз поездки по ряду стран в июле 1944 г., то есть через месяц после открытия второго фронта, когда победа уже не казалась далекой, заявил: «Новые рубежи простираются от Миннеаполиса… до Центральной Азии». (Знал ли Кеннеди, выдвинув в 60-х годах лозунг «новых рубежей», о том, что этот термин уже употреблялся раньше? Возглавлявшаяся им администрация также была убеждена в международном характере американского бизнеса.)

Фактически война позволила Соединенным Штатам захватить контроль над огромными нефтяными богатствами Среднего Востока, ранее принадлежавшими Англии. Огромными неразработанными запасами нефти располагала, в частности, Саудовская Аравия. После Ялтинской конференции Рузвельт встретился с королем Ибн-Саудом и, согласно воспоминаниям президента, отраженным в отчете госдепартамента, сказал королю, что «президент США является прежде всего бизнесменом… и как бизнесмен проявляет интерес к Аравийскому полуострову». Форрестол, бывший в то время министром военно-морского флота, записал в своем дневнике, что он обратил внимание Бирнса на важность капиталовложений в Саудовской Аравии с целью вытеснения Англии Америкой. Он писал: «Я сказал Бирнсу, что, по мнению пользующихся моим доверием специалистов по проблемам нефти, Саудовская Аравия является одним из трех громадных источников нефти, оставшихся в мире…» Эта же мысль изложена более четко в бюллетене госдепартамента: «Желательность установления контроля со стороны американских национальных компаний над нефтяными разработками за границей основывается на двух соображениях: а) способность американских нефтяных промышленников к проведению изысканий и разработки доказана историей, в силу чего результаты будут тем лучше, чем большее участие в них примут частные американские компании, и б) при всех прочих равных условиях, нефтяные разработки, контролируемые национальными компаниями США, очевидно, станут несколько более доступными в коммерческих целях для Соединенных Штатов в мирное время и для содействия стратегическим целям США в случае войны».

Планы развертывания внешней торговли и вложения частных капиталов за границей в послевоенный период обладали для руководителей американского правительства особой привлекательностью. В своем труде «Экономические аспекты дипломатии „нового курса”», содержащем подробный анализ экономической политики США на международной арене тех лет, Ллойд Гарднер говорит о Гарри Гонкинсе, главном советнике Рузвельта, следующее: «В обосновании и защите заграничных капиталовложений Гопкинс превзошел всех консерваторов». Гарднер приводит слова Гопкннса, сказанные в 1944 г., о том, что «получение иностранных займов любой страной должно сопровождаться гарантией невозможности экспроприации. Любой гражданин США имеет право рассчитывать на защиту со стороны своего правительства. Должно также быть соглашение о том, что капиталы, предоставляемые американским правительством другим странам, должны использоваться для оплаты закупок в США…Чрезвычайно важно, чтобы представители американских деловых кругов и правительства согласовали принципы общей политики по вопросам частных капиталовложений за границей».

Однако в том же году поэт Арчибальд Маклеш, бывший в то время помощником государственного секретаря, критически отозвался о событиях, происходящих после войны, во время которой было высказано столько красивых слов о будущих благах для простых людей: «Судя по происходящим в настоящее время событиям, мир, который складывается в настоящее время, будет миром нефти, золота, поставок — короче, миром грубых фактов, миром, лишенным нравственных целей и человечности, миром дельцов и торгашей, озабоченных торговыми и банковскими сделками и проблемами транспортировки, миром, который приведет нас туда, куда всегда вели договоры, заключаемые дельцами и торгашами, бизнесменами и торговцами».