СССР: вернуться в детство 6

Тут я замолчал. Бляха муха, опять спалился! Идей-то у меня вагон, но вот про «Краснополь» в этом варианте времени учащийся вроде меня просто не мог знать. Это ж секретная разработка!* Вроде, в конце старой Афганской войны их начали использовать. Но здесь её давно нет. И тут я, с-сука, самый умный. Вот военные, смотрю, напряглись. Щас начнется…

*«Краснополь» — крайне высокоточная и эффективная штука! Корректируемый артиллерийский боеприпас калибра 155 мм (первый вариант), был предназначен для поражения бронированных целей или других военных объектов с первого выстрела. У снаряда имелись реактивный двигатель или донный газогенератор, аэродинамические рули и всякое такое. Он мог поражать цели с закрытых позиций, аж за двадцать пять километров! Но было одно большое и жирное-прежирное «но».

Чтобы навести «Краснополь» на цель, использовалась отдельная система управления огнём — «Малахит», которая должна была подсветить цель лазерным тепловизионным целеуказателем-дальномером. И вот этот «Малахит» (к слову, довольно громоздкий) пёр специальный расчёт из трёх человек! У командира расчёта имелся пульт, через который он передавал данные на огневые позиции.

Крупные цели — ещё ничего, можно было с пятнадцати километров «подсветить», а вот для обозначения малоразмерной цели вроде танка нужно было приблизиться километров на пять, а то и на четыре. А после — ещё и скрытно уйти надо…

— А откуда…

Но тут вмешался генерал.

— Вопросы только по прошедшим учениям.

Офицеры мялись. Ясно, что вопросов был вагон и маленькая тележка, но конкретно по учениям их не было. Немного подождав и поняв, что вопросов не будет, генерал завершил разбор полётов и всех, грубо говоря, разогнал по домам.

Назад в училище ехали в молчании. Маяк, капитан и прапорщик пребывали в тихом афиге. Я сидел мрачный, пялился в окно. Ну вот всё-таки гормоны — это великая вещь! Ты можешь быть старым пердуном, но теперь, когда всякие вредные химикаты бушуют в крови, думать головой не получится. Вот нахрена я про «Краснополь» ляпнул? Генерал приедет в ИВВАИУ и будет секретку на уши ставить. А объясните — откуда учащийся, у которого ещё, кстати, допуска нет, имеет секретные сведения? А кто виноват? И что делать со всем этим? И прочие неприятные вопросы. Надо сразу по приезду к особисту бежать, Сергееча и деда Али вызывать. Пусть они там сами порешают. У лошади голова большая, пусть она и думает. А я — маленький.

ТОВАРИЩ БЕРИЯ, ПРОИЗОШЛА ЧУДОВИЩНАЯ ОШИБКА!

— Тащ капитан, тут это… — Гробовченко вскинулся.

— Чего тебе, Петров?

— Как приедем в Иркутск, надо к особисту сразу. Ну чтоб вас прикрыть.

Он помолчал.

— К особисту, значит. А зачем тебе к особисту, ты мне не скажешь, да? Вот откуда ты такой Петров взялся, а?

— Так Иркутские мы, вы же знаете…

— Не паясничай! Если надо, значит по прибытии Васин тебя отведёт. Главное, чтоб там кто-нибудь на месте был, поздновато уже.

— Если там никого не будет, мне нужно будет позвонить.

— Ага, прям позвонить! Ты сразу в штаб армии звони!

— Так я практически туда и позвоню.

Капитан осёкся и, развернувшись на сидении, смерил меня взглядом.

— Ты вообще кто такой, Петров?

— Так ирку…

— Прекратить балаган!

— Есть прекратить! — я помолчал, но потом добавил: — Тащ капитан, я подписку давал. Не обижайтесь, не имею права рассказать вам всё. Оно вам надо?

К чести капитана он ответил сразу:

— Во вверенном мне подразделении, у учащихся от меня секретов быть не должно. Это банальная безопасность вверенных мне ребят. Так что, давай-ка вместе к особистам пойдем, а то мне эти игры…

— Как скажете.

В училище приехали в полвосьмого. Капитан сразу позвонил по внутренней связи в особый отдел. И мы пошли, а вернее — почти побежали в штабное здание. Больше всего мне было жаль Маяка и Васина — опять ящики таскать остались. С другой стороны, Васин щас свистнет — пара взводов сразу на помощь выбежит, затащат наше барахлишко махом, как муравьи рассыпанный сахар.

В тридцать седьмом кабинете нас уже ждали. Тот же майор, похожий на Берию, и незнакомый мне старлей.

Я представился и сходу предложил:

— Тащ майор, не в обиду будет сказано, но если у товарища старшего лейтенанта нет спецдопуска, то содержание следующей беседы ему знать не положено. Как и товарищу капитану. Извините.

У старлея вытянулось лицо:

— Да что вы себе позволяете, товарищ учащийся? Да…

— Селиванов, выйдите. Гробовченко тоже. Подождите в коридоре.

— Есть! — Недовольно произнес старлей и вышел. Капитан смерил меня взглядом и вышел следом.

Особист набулькал себе в стакан из графина воды и предложил:

— Ну, а теперь рассказывай!

— Можно я сяду? Весь день на нервах, ноги не держат! — и, не дожидаясь разрешения, сел на стул у стены. — Короче, сегодня на учениях, на которых была комиссия из генштаба, — майор кивнул, — большое начальство очень нами заинтересовалось, но не это главное, на брифинге… м-м-м… на совещании по завершению учений, я сказал то, что учащийся моего возраста и допуска знать не может. Это мой косяк, я осознаю. Это нужно решать вам с моим куратором из… — я ткнул пальцем вверх.

— О как.

— Ага, — эхом откликнулся я.

— Как хоть учения-то прошли? Без подробностей — успешно или нет?

— Очень успешно. Теперь главное, чтоб успех этот нам спину не сломал.

— Ну, мы постараемся вас прикрыть. Не сломают.

— Тащ майор, я внутренней конкуренции между армией и спецслужбами боюсь. Одно дело делаете, родине служите, а взгляды и методы разные.

— Я понял вас, товарищ учащайся. Ещё вопросы?

— Капитану Гробовченко нужно что-то про меня сказать. Не вдаваясь в особые, — я выделил голосом последнее слово, — подробности. Но он многое имеет право знать, всё-таки мой командир.

— Буду думать.

— Спасибо.

— Подожди в коридоре, мне нужно поговорить с товарищем капитаном, скажи, чтоб зашёл.

— Есть!

Я вышел. В коридоре мялись капитан и тот старлей. Увидев меня, капитан вопросительно дернул головой, а старлей скорчил неприязненное лицо.

— Тащ капитан, вас.

И мы остались в коридоре со старшим лейтенантом вдвоём. Стояли молчали, пока старлей не выдержал:

— Ну и зачем малолетку вызвали в особый отдел?

— Во-первых, не вызвали, а сам пришел. А во-вторых, это не ваше, вот будь вы моего возраста, сказал бы, собачье дело, но из уважения к звёздам, — тут я посмотрел на его погоны, — скажу, что всю информацию, касающуюся вас, до вас доведут в положенное время, в положенном месте. Или не доведут, тут уж как…

— Наглый, — с некоторым уважением протянул старлей.

— Так с вами поведёшься…

Он помолчал.

— А верно… — он ещё помолчал. — Слушай, что ты забыл в ИВВАИУ, тебе с такими наклонностями, — он сделал неопределённое движение пальцами, — прямая дорога к нам, если протекция нужна, обратись. Без издёвок и подколов… Ты родине будешь нужнее…

Я перебил его:

— Тащ старший лейтенант, я ОБЯЗАТЕЛЬНО доведу до своего куратора, что вы очень, очень хорошо провели весь разговор, ваше исключительно умелое ведение вышеупомянутой беседы,…в наше время так не умели… — старлей поморщился, а меня несло. — Люди! Сограждане! Общество! Вон, какой бред! Возлюбите друг дружку! Вон, куда заносит! — старлей с ужасом смотрел на моё вдохновенное лицо*. — Можем ли мы победить агрессора-капиталиста? Можем! Но не сейчас! И не мы! Многие так думают, и они заблуждаются! — я помолчал, поморщился и уже спокойно продолжил: — Мне дальше фигню нести или мы молча постоим?