Сталь и Золото. Книга 2. Смерть и Солнце. Том 1
Шрифт:
– И как это тебе?..
– Что «как»? – не понял Крикс. Передвигаться вдоль скамей на корточках сил уже не было, и Крикс, махнув на все рукой, встал прямо на колени, тут же промочив штаны.
– Ну, тебе это нравится?
Крикс хмыкнул. Половина его друзей в Лаконе не скрывали своей зависти к «дан-Энриксу» – особенно когда стало понятно, что Ирем берет оруженосца на войну. Большая часть лаконцев продали бы фэйрам душу за возможность оказаться в его положении – и «дан-Энрикс» знал, что на их месте чувствовал бы то же самое. Город прямо-таки лихорадило войной. Все менестрели, выступавшие по кабакам, переключились с исполнения фривольных песен вроде «Монолога мельника, не вовремя пришедшего домой», на вещи наподобие «Холмов Равейна» и «Прощальной» знаменитого Алэйна Отта. Старшие ученики бросали Академию,
По этому поводу кипели нешуточные страсти. Юлиан Лэр написал длинное письмо отцу и изводился в ожидании ответа. Князь Афейн Рейхан получил известие, что его отец не видит никакой необходимости досрочно забирать его из Академии, и выразился по этому поводу настолько энергично, что оказавшийся поблизости наставник, не сумев сходу придумать соразмерное взыскание, отвесил ему звучный подзатыльник. Маркий Этайн, отец которого возглавил дипломатическую миссию на Островах, по своему обыкновению, ничего не говорил, но по тому, с каким остервенением Марк изучал аварский все свободные часы, он все-таки на что-то надеялся. А те лаконцы, у которых ворлок в свое время обнаружил слабый Дар, в эти недели обивали пороги Совета ста – так продолжалось до тех пор, пока магистры не пожаловались мастерам, что не могут выполнять свои обязанности из-за Одаренных недоучек, возмечтавших о карьере боевого мага… так что Крикс имел все основания считать себя счастливчиком.
– Ну, разумеется, мне нравится, – сказал он вслух. – Не будь я оруженосцем Ирема, я сейчас торчал бы в Лаконе, отвечал наставникам какую-то муру и фехтовал на тренировочных мечах, пока другие будут воевать в Каларии.
Судя по напряженному лицу Линара, ответ Крикса прозвучал для него так же странно, как для самого «дан-Энрикса» – его вопрос.
– А если тебя ранят, или, например, убьют?.. – осведомился он.
Крикс с раздражением пожал плечами.
– Ну, знаешь!.. Лучше пусть меня действительно убьют, чем я начну заранее переживать из-за таких вещей. Если позволишь себе постоянно думать об опасностях, которые могут тебе грозить, то оглянуться не успеешь, как превратишься в труса, – Крикс почувствовал, что это прозвучало слишком резко – так, как будто он упрекал Линара в недостатке храбрости, и сдавленно вздохнул. – Лучше не отвлекай меня, иначе мы застрянем здесь до завтрашнего вечера.
Когда они спустились в свою темную и тесную каюту на корме, Крикс так устал, что был способен только пошвырять о стену сапоги и рухнуть на постель, уже не помышляя о таких излишествах, как чистая рубашка или умывание. Он был уверен, что заснет мертвым сном, едва опустит голову на плоскую, как блин, подушку, но в действительности сон не шел. Должно быть, разговор с Линаром разбередил слишком много мыслей и воспоминаний. Криксу ярко вспомнился тот день, когда война, только что бывшая предметом будоражащих, тревожных слухов, превратилась в непреложный факт. Всего за пару дней до этого Крикс видел во дворце послов дан-Хавенрейма, которые вежливо раскланивались с лордами имперского совета, подметая длинными, узорными плащами мозаичный пол, и думал, что, возможно, разговоры о войне преувеличены, и дело, как обычно, кончится чередой мелких стычек в приграничье.
Все решилось в один день – точнее, в один вечер, когда во дворце Валларикса давали пир в честь посольства Атталидов, прибывшего с Островов.
Элиссив, не любившая размеренный дворцовый церемониал, каким-то чудом ухитрилась ускользнуть из-за стола, не попавшись на глаза чопорной леди Лэнгдем и другим «наседкам». Отвертевшись таким образом от неизбежного участия в застольных разговорах, Лисси отыскала Рикса на закрытой галерее, с которой он наблюдал за знатными гостями, жуя подхваченный с какого-то подноса пирожок.
Всякий раз при столкновении с наследницей престола Крикс не мог отделаться от ощущения, что они попрощались всего пять минут назад. Возможно, дело было в том, что Лисси не любила тратить время на бесполезные приветствия, а сразу приступала к делу, то есть принималась говорить о тысяче одновременно занимающих ее вещей. Если про некоторых людей можно сказать, что у них ветер
в голове, то в мыслях дочери Валларикса, должно быть, бушевал непрекращающийся ураган. Подчас она меняла тему прежде, чем «дан-Энрикс» успевал ей что-нибудь ответить.Тот, кто встречал Элиссив только во дворце, едва ли мог составить правильное представление о дочери Валларикса. Но Крикса не вводили в заблуждение ни шелковые платья, ни уложенные в сложную прическу волосы: он точно знал, что в глубине души Лисси осталась такой же, как в тот день, когда она случайно сбила его с ног на галерее Академии, одетая в костюм, который больше подошел бы для конюшенного мальчика. Характером, манерой речи и готовностью ко всевозможным авантюрам дочь правителя всегда напоминала ему городского сорванца. «Дан-Энриксу» нередко приходила в голову кощунственная мысль, что так, как к дочери правителя, он мог бы относиться к собственной сестре, с которой они выросли под одной крышей и успели страшно надоесть друг другу еще в детстве. Проявлялось это в том, что энониец начинал отчаянно скучать, если не виделся с Элиссив больше месяца, но иногда ему хватало десяти минут, чтобы устать от ее общества.
Они как раз беседовали о поездке в Мельс, где Крикс недавно был с мессером Иремом, когда Элиссив неожиданно круто сменила тему и, уставившись куда-то в зал поверх его плеча, воскликнула:
– Бедная Лей!.. Опять он к ней пристал!
– К кому пристал?.. – переспросил «дан-Энрикс» туповато. В разговорах с Лисси ему всякий раз казалось, что он говорит и думает слишком уж медленно.
– Видишь девушку в лазурном платье? Это Лейда Гвенн Гефэйр, моя лучшая подруга. А тот хлыщ с ней рядом – старший сын мессера Филомера, Эймерик. Он ей уже несколько месяцев проходу не дает. А Лейду, между прочим, обручили с его братом! Будь сэр Альверин сейчас в столице, Хегга с два кто-нибудь здесь посмел бы к ней приставать.
Голос наследницы звенел от возмущения. Крикс подумал, что сказали бы придворные, услышав, что их будущая королева изъясняется, словно подвыпивший мастеровой. Это же надо: «Хегга с два»!..
Элиссив ткнула его локтем в бок.
– Смотри, смотри – хватает ее за руку… Вот ведь урод! Надеюсь, Альверин его убьет, когда узнает.
Лейде и в самом деле приходилось нелегко. Даже такому неопытному зрителю, как Крикс, было отлично видно, что назойливые приставания сидевшего с ней рядом Эймерика девушке совсем не по душе. Окажись на ее месте сама Лисси – и на голове у сэра Эймерика уже красовалась бы ближайшая серебряная соусница со всем содержимым. Но леди Гефэйр ничего подобного не делала – только смотрела в сторону, слегка отвернув голову от своего соседа, и старалась незаметно отодвинуться подальше от него, пока Финн-Флаэн мял и тискал ее пальцы. Наблюдая эту сцену, энониец незаметно стиснул кулаки.
– Не понимаю, почему никто не удосужится поставить Флаэна на место? – продолжала злиться Лисси. – Что они там все – ослепли, что ли?..
– Ладно, сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал «дан-Энрикс». И прежде, чем Лисси успела поинтересоваться, уж не собирается ли он вызвать Финн-Флаэна на поединок, Рикс оставил свою собеседницу одну, а сам, лавируя между идущими с кухни слугами, направился к столу на возвышении. За спиной у большинства гостей тоскливо перетаптывались с ноги на ногу оруженосцы и пажи, следившие за тем, чтобы кубки их лордов были полны, а полотняные салфетки заменялись чистыми после очередной перемены блюд. Праздничный ужин продолжался уже больше часа, так что оживление мальчишек, часть которых оказалась в императорском дворце впервые в жизни, понемногу начали сменять усталость и апатия. Взглянув на них, Крикс отдал должное великодушию мессера Ирема, не требующего, чтобы «дан-Энрикс» точно так же клевал носом от тоски за спинкой его кресла.
Заметив слугу, несущего запотевший серебряный кувшин с вином, которое, по-видимому, опускали на веревке в ледяной колодец, чтобы хорошенько охладить питье, «дан-Энрикс» преградил ему дорогу и, пробормотав «Позвольте…», завладел кувшином прежде, чем слуга успел опомниться. Целеустремленно преодолев последние десять шагов, отделяющих его от кресла Эймерика, Крикс остановился за его плечом, и со словами «Кажется, ваш кубок опустел, мессер Финн-Флаэн. Разрешите, я налью вам этого вина…», перевернул кувшин, но не над кубком, а над нежно-кремовым колетом молодого лорда.