Сталин и ГРУ

О первых нелегалах известно немного. О некоторых можно что-то узнать из архивных документов и их личных дел. Ушли в небытие, не оставив после себя воспоминаний, немногие выжившие в кровавой предвоенной мясорубке. Почти не осталось в живых родственников и близких тех военных разведчиков, которые начинали работу в первые мирные годы. Поэтому об одних можно сказать что-то, а о других только короткие строчки приказов об их назначениях, перемещениях и увольнениях из РККА в связи с арестами органами НКВД — печально знаменитая статья 44, пункт «в».

Германский «Октябрь»

При изучении жизни такого человека, как Ян Берзин, возникает естественный вопрос: а был ли он за границей в 20-х годах, знал ли не по документам и донесениям обстановку в странах вероятных противников? Или довольствовался только тем, что ему рассказывали возвратившиеся оттуда разведчики и резиденты? Конечно, он знакомился с докладами и донесениями. Читал иностранную прессу: газеты, журналы, просматривал зарубежную литературу, поступавшую в библиотеку Управления. Материалов в Москву поступало много: на приобретение зарубежных изданий валюты не жалели. Но помимо знакомства со всеми этими пластами информации необходимо было и живое общение со странами, которые в будущем могли стать возможными противниками. Так что можно высказать предположение — зарубежные поездки у Берзина были, в некоторых европейских странах он бывал.

Поездка в ноябре 1923 году в Германию была документально зафиксирована, и отчет Берзина о командировке в Берлин сохранился в фондах Коминтерна.

«Четверка» эмиссаров Коминтерна под руководством Карла Радека была отправлена в Германию для организации вооруженного восстания германского пролетариата. Организация их безопасности, переправа через германскую границу, подбор конспиративных квартир в Берлине и других городах, обеспечение конспиративных встреч с руководителями Германской компартии были возложены на Артура Сташевского (он же Гиршфельд, он же Верховский, он же Степанов) — первого резидента советской военной разведки в Германии, работавшего под «крышей» секретаря торгпредства РСФСР. Радеку что-то не понравилось в действиях Сташевского и его сотрудников, и руководитель группы написал сердитое письмо в Москву, подчеркивая мнимые, а может быть, в какой-то мере и действительные недостатки в работе сотрудников резидентуры. Письмо из ЦК переправили члену Реввоенсовета Республики Иосифу Уншлихту, курировавшему работу военной разведки, с требованием немедленно разобраться в обвинениях Радека и принять срочные меры.

Получив от Уншлихта приказ, Берзин 13 ноября 1923 года выехал в Берлин — чтобы ознакомиться с работой Сташевского по обслуживанию «четверки», выяснить, в какой степени имеют место дефекты, отмеченные в письме Радека, и принять меры к их устранению. Командировка была короткой, и уже 27 ноября в Москве он подписал докладную записку, адресованную Уншлихту.

В этом документе Берзин анализирует работу берлинской резидентуры Степанова (под этой фамилией Сташевский работал в Германии) по приему Андрея (Карла Радека), размещению его в Берлине на конспиративных квартирах и организации контактов с руководством Германской компартии. Радек ехал в Германию кружным путем через Варшаву и Прагу. Неприятности начались еще на варшавском вокзале, где Радек устроил скандал, привлекший внимание публики. Затем последовало его появление в опере вместе с советским полпредом Оболенским. Берзин писал в своей записке: «Для польской охранки появление тов. Андрея в Варшаве не прошло незаметным, и лишь, может быть, благодаря медлительности таковой он избежал провала». В Праге Радека встретил и помог ему доехать до Берлина посланный Степановым сотрудник резидентуры Алекс. Под этим псевдонимом начинал свою разведывательную деятельность будущий дивизионный комиссар и китайский куратор группы Рихарда Зорге Лев Борович.

В Берлине руководитель коминтерновской «четверки» своим поведением расконспирировал себя почти полностью. Берзин в докладной записке писал:

«Его расконспирированию усиленно содействует еще и т. Л.Р, которая как корреспондентка Известий ВЦИК посещает заседания рейхстага, сносится с немецкими социал-демократами, бывает на официальных собраниях Берлинской коммунистической организации и, имея, без сомнения, за собой наблюдение, — в то же время ежедневно 2 или 3 раза посещает квартиру т. Андрея (сообщение тов. Алекса)».

Проанализировав сложившуюся в Берлине обстановку, действия Степанова, Алекса и сотрудников берлинской резидентуры, обслуживавших коминтерновских эмиссаров, Берзин пришел к выводу, что обвинения Радека по отношению к Степанову беспочвенны и лишены серьезных оснований. В докладной записке Уншлихту он писал:

«Обвинения, выдвинутые тов. Андреем против тов. Степанова, в значительной степени носят теоретический характер, и совершенно верно, что, абстрактно рассуждая, отдельные случаи можно рассматривать как вопиющее нарушение основных правил конспирации. Но практик не может действовать только по теории, а должен делать то, что позволяют условия, и я берусь утверждать, что тов. Степанов сделал все от него зависящее, чтобы удовлетворить требования четверки».

Берзин, несомненно, общался со всеми членами «четверки». Очевидно, тогда и сложились у него дружеские отношения с советским полпредом в Германии Николаем Крестинским, входившим в группу коминтерновских эмиссаров. В общем командировка в Берлин, хотя и короткая, дала возможность Берзину ознакомиться с положением дел в Германии и лучше понять достоинства и недостатки в работе берлинской резидентуры советской военной разведки.

Начальник Управления

В начале 1924 года международное положение Союза изменилось к лучшему. Многие европейские страны, правильно оценив обстановку, поняли, что с огромной страной на востоке надо считаться, признавать ситуацию такой, какая она есть. Советский Союз вступал в полосу признания и установления нормальных добрососедских отношений с европейскими странами. Перемены почувствовали и в Разведотделе. И начальник отдела Арвид Зейбот решил использовать новую обстановку и еще раз попытаться уйти из разведки на какую-либо гражданскую работу.

Такие попытки он предпринимал и раньше, но они всегда заканчивались неудачей. Основными причинами отклонений его просьб об отставке, хотя тогда это слово не употреблялось, было отсутствие полноценной квалифицированной замены ему как руководителю военной разведки и тяжелое международное положение страны, когда угроза возможного военного конфликта была вполне реальной. Это было особенно характерно для 1921 года, когда разрыв дипломатических отношений с главным западным соседом Польшей мог привести к военному конфликту, и мир на западных границах страны висел на волоске. В начале 1924-го эта угроза конфликта отпала, и положение стабилизировалось.

Что касается квалифицированной замены, то здесь положение тоже изменилось к лучшему. Период кадровой чехарды времен Гражданской войны закончился. Большинство случайных людей в разведке, а они были неизбежны в период становления, ушли из отдела. Остались те, кто не только мог, но и хотел работать для того, чтобы создать в Красной Армии надежную разведывательную структуру, которая могла бы на равных бороться с иностранными разведками, имевшими богатейший опыт и квалифицированные кадры. Удачным получился и тандем двух латышей Арвида Зейбота и Яна Берзина. Начальник отдела и его первый зам за три года совместной работы хорошо сработались, и результаты этой совместной деятельности были замечены военным руководством.

10 марта 1923 года тогдашний начальник Штаба РККА бывший генерал российской армии П.П. Лебедев в приказе по Штабу № 151 писал о «чрезвычайно быстром развитии разведывательного дела в Красной Армии, охватывающего, в сущности говоря, весь мир, характеризующего современное состояние вооруженных сил иностранных государств, следящего за развитием военного дела за границей, учитывающего новейшие изобретения сухопутной, морской и воздушной военной техники… Разведывательный отдел зорко следит за всеми событиями и в этом смысле является оком Красной Армии, обеспечивающим ее от неожиданностей. По приказанию Главнокомандующего объявляю от его имени, а также от себя глубокую благодарность Начальнику Разведывательного Отдела тов. Зейботу и всем сотрудникам Разведотдела». Солидная оценка деятельности в устах боевого генерала, который сам отлично разбирался во всех тонкостях разведывательной работы.