Сталин и разведка накануне войны

…Из воспоминаний Главного маршала авиации А.Е. Голованова: «Неуспел он сказать, что звонит по поводу подчинения Голованова, который сейчас находится у него, как по его ответам я понял, что Сталин задает встречные вопросы.

— Нет, товарищ Сталин, это неправда! Я только что вернулся с оборонительных рубежей. Никакого сосредоточения немецких войск на границе нет, а моя разведка работает хорошо. Я еще раз проверю, но считаю это просто провокацией. Хорошо товарищ Сталин… А как насчет Голованова? Ясно.

Он положил трубку.

— Не в духе хозяин. Какая-то сволочь пытается ему доказать, что немцы сосредотачивают войска на нашей границе.

Я выжидательно молчал.

— Не хочет хозяин подчинить вас мне. Своих, говорит, дел у вас много. А зря.

На этом мы расстались. Кто из нас мог тогда подумать, что не пройдет и двух недель, как Гитлер обрушит свои главные силы как раз на тот участок, где во главе руководства войсками стоит Павлов? К этому времени и у нас в полку появились разведывательные данные, в которых прямо указывалось на сосредоточение немецких дивизий близ нашей границы.

…Как мог Павлов, имея в своих руках разведку и предупреждения из Москвы, находиться в приятном заблуждении, остается тайной. Может быть, детально проведенный анализ оставшихся документов прольет свет на этот вопрос…»^{264} Так вот, пускай и в ретроспективе, но пролить свет на это отнюдь не самое «приятное заблуждение» Павлова возможно. Сволочь был он сам, командующий Западным округом генерал Д.Г. Павлов. Потому что заявлять менее чем за две недели до нападения, что никакого сосредоточения немецких войск на нашей границе нет, могла действительно только сволочь и предатель. Это сосредоточение уже давно было видно невооруженным глазом — для этого не нужна была даже разведка. Все было видно в обыкновенный бинокль и даже без него. Сволочь и предатель он еще и потому, что именно в те дни разведывательный отдел штаба Западного округа отправил в Москву в ГРУ и ГШ хотя и изрядно «причесанное», но тем не менее «Спецсообщение о подготовке Германией войны против СССР» от 3 июня 1941 г.^{265}Этот документ, естественно, был доложен и ему, Павлову, тоже. Такие документы априори докладываются командующему округом. Простите за напоминание, но в военном деле понятие подготовки государства к войне означает в том числе и сосредоточение войск либо для агрессивных целей, либо для обороны от агрессии. И хотя бы даже с точки зрения элементарного смысла Павлов, с ведома которого и было направлено упомянутое спецсообщение, уже врал самым подлым, самым наглым образом. Особенно если вспомнить также и разведывательную сводку РО штаба ЗапОВО на 1.6.41, которая гласила: «За последнее время немецкое командование непрерывно усиливает группировку войск в полосе против ЗапОВО, особенно с 25 мая 1941 года, преимущественно артиллерийскими и авиационными частями»^{266}.

Следует также отметить, что практически во всех исторических исследованиях, не говоря уже о маршальских и генеральских воспоминаниях, подчеркиваю, едва ли не абсолютно во всех начисто отсутствует крайне необходимый, особо жесткий, принципиально жесткий акцент на два наиважнейших обстоятельства.

Во-первых, на то, что фигурирующие в мемуарах и исследованиях, а заодно и так и сяк «смачно» и не очень пережевываемые их авторами «северный» и «южный» варианты касаются не только и даже не столько определения наиболее вероятного направления главного удара супостатов, — в обоих вариантах ясно указывается, что для германского командования наиболее предпочтительнее сосредоточение их сил именно на левом фланге, то есть против ПрибОВО и особенно ЗапОВО, чему яркое доказательство приведенные выше карты-схемы, — сколько прежде всего определения наиболее выгодного для советских войск направления главного удара нашего ответного контрудара/контрнаступления в целях решительного разгрома противника уже на его территории! Потому что в хорошо известных всем, кто интересуется особенно историей кануна Великой Отечественной войны, «Соображениях об основах стратегического развертывания Вооруженных сил советского Союза на Западе и на Востоке на 1940 и 1941 гг.» от 18 сентября, утвержденных советским правительством 14 октября 1941 г., которые являлись единственным, подчеркиваю, единственным официально утвержденным высшим руководством государства документом, определявшим все основополагающие меры по отпору агрессору, идея контрудара/контрнаступления на юго-западном направлении, обращаю на это особое внимание, с самого начала рассматривалась только как контрнаступление, но только после отражения и сдерживания первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию сил противника, под прикрытием чего должно было быть осуществлено отмобилизование и сосредоточение основных сил.

И только затем, и только при наличии благоприятных условий переход в контрнаступление.

Собственно говоря, потому Сталин и Молотов и утвердили проект «Соображений…», в котором главные силы врага в обоих случаях ожидались только в одном месте — на направлении ЗапОВО и ПрибОВО! То есть, вопреки всякой клевете и лжи маршалов, Сталин не приказывал и не навязывал воякам своего мнения о том, что супостаты всенепременно будут наносить главный удар на юго-восточном, для нас юго-западном направлении.

А утвержденный в проекте приоритет юго-западного направления для нанесения ответного контрудара/контрнаступления ни Сталин, ни Молотов и не оспаривали, ибо целесообразность такого решения была очевидна невооруженным глазом. Но ведь контрнаступление должно было быть осуществлено только после отражения и сдерживания первого удара активной обороной и активными действиями по сковыванию основных сил противника, под прикрытием чего должны были быть осуществлены полное отмобилизование и сосредоточение наших войск на направлении главного удара нашего контрнаступления, которое, в свою очередь, должно было начаться только после осуществления указанных мероприятий и только при наличии благоприятных для этого условий.

Причем это рассматривалось действительно как наиболее предпочтительное действие именно в целях контрудара/контрнаступления именно же на этом направлении, потому как это действительно было выгодно и целесообразно по ряду стратегических соображений, указанных прямо в самом документе, причем с самого начала разработки проекта этого документа еще Шапошниковым (Тимошенко, Мерецков и Жуков только переписывали его аргументацию). Но тут надо иметь в виду, что согласно фигурирующему в нем раскладу, например по «южному» варианту, контрнаступление могло быть начато не ранее чем через 30–35 дней с момента начала боевых действий (по «северному» — не ранее чем через 15–20–25 дней). Ранее этого срока полное отмобилизование и тем более сосредоточение необходимых для мощного контрнаступления в целях решительного разгрома напавшего агрессора на его же территории было просто нереально ввиду сугубо прозаических причин.

Алгоритм таких действий абсолютно нормален и не только закономерен, но и естественен для планирования военных операций стратегического уровня. Так что придраться тут не к чему. Тем более нет никаких оснований для упреков в адрес Сталина и Молотова или разведки. Даже с позиции постоянно вызывающего у многих пишущих и говорящих о начале войны неистребимого желания ёрничать по поводу пресловутого тезиса «малой кровью, да на территории противника». Потому что контрнаступление по такому алгоритму хотя и действительно сродни, но именно же только обоснованно и всего лишь сродни, однако же вовсе не 100-процентный аналог царившей тогда идеи перенесения войны с самого ее начала на территорию противника.

Так вот, если не осуществить упомянутого выше столь необходимого, крайне жесткого акцента на указанное в первоочередном порядке обстоятельство, любой исследователь истории кануна войны и ее катастрофического дебюта автоматически, но практически, увы, не осознавая этого, незаметно для себя попадает в ловушку, умело расставленную маршалами, выход из которой ими же и предрешен, — при любых обстоятельствах выбора у исследователей нет, и они, полагая, что правы и проявляя при этом «души прекрасные порывы» да «пылая “праведным” гневом», начинают и так и сяк крыть Сталина, а заодно и якобы что-то недосмотревшую в Польше разведку. А уж про читателей и просто интересующихся этой историей простых граждан и говорить-то не приходится — они, увы, вынуждены следовать и внимать тому, что написали исследователи, ссылающиеся на маршалов.

Во-вторых, естественно, что не сделав упомянутого выше акцента, никто и не стремится далее показать четкого разделения постоянно пережевываемых «северного» и «южного» вариантов на две принципиальных части, касающихся каждого из этих вариантов. И что очень характерно, очевидную же необходимость такого разделения так запутали, так обволокли беспардонно неуместными, а зачастую и просто глупыми «размышлениями», так «забермудили» (выражение В. Высоцкого) суть этого дела, что лежащее прямо на поверхности, реально же очевидное уже никто и не замечает (а, быть может, и не хотят замечать). А ведь тут нет и не было никаких ни секретов, ни чего-либо непостижимого в силу якобы невидимости.

Ведь первая из упомянутых принципиальных частей — это выбор главного направления сосредоточения основных сил советской группировки войск в целях отражения и сдерживания первого удара противника. Проще говоря, выбор главного направления сосредоточения своих основных сил в целях обороны.

Вторая же часть — это выбор направления сосредоточения своих основных сил и направления главного удара для нашего ответного контрудара/контрнаступления.