Сталин. Большая книга о нем

красивых парков для машин и орудий, в яркие цвета раскрашивают боевую технику и при этом

держат ее на открытых площадках. Далее предписывалось немедленно вывести всю боевую

технику из открытых мест в леса, рассредоточить и укрыть ее от наблюдения как наземного, так

и особенно с воздуха.

Все эти замечания относились и к 1-й артиллерийской противотанковой бригаде.

Буквально два дня назад мы закончили оборудование точно такого парка, о каких писал

командующий округом. Расчистили дорожки и площадки, посыпали их желтым песком и даже

сделали обрамление из мелких камешков.

18 июня, когда все это было готово, у нас в лагере побывал командарм. А так как у

танкистов, к числу которых и он принадлежал, устройство образцовых парков боевых машин

было традицией, то ему наши старания очень понравились.

Теперь же оказалось, что хвалить нас в этом отношении не за что».

Здесь разговор идет о директиве НКО № Л/г 00042 от 19 июня, которая предписывала

провести маскировку авиа— и прочих воинских частей. Срок в той директиве был указан —

чуть не к 20 июля закончить мероприятия по маскировке частей складов и т. п.

И это так радует резунов — мол, к дате немецкого нападения эта директива никак не

привязана, и, значит, собирались сами нападать, как только закончат маскировку складов и

аэродромов.

Но, как видите, Кирпонос правильно понял приказ НКО от 19 июня и дал команду

немедленно провести маскировку.

«Возвратившись в Киверцы, в лагерь, я собрал командный состав и сообщил о требовании

командующего войсками округа. Тут же определил места рассредоточения частей и приказал

немедленно вывести из парка и замаскировать в лесу всю боевую технику, а к исходу

следующего дня сделать то же самое с тягачами, автомобилями и другими машинами.

Когда под вечер 21 июня в расположение бригады прибыл генерал Потапов, этот приказ

был уже выполнен. Командарм ознакомился с рассредоточением и маскировкой частей, сказал,

что доволен».

По большому счету Москаленко 20 июня не маскировкой занимался, а приведением своей

бригады в повышенную боевую готовность — по первой команде выдвинуться на рубежи

обороны.

«Наступила ночь на 22 июня. Мне нужно было попасть рано утрам в штаб армии, поэтому

я решил заночевать в Луцке. <…>

Телефонный звонок поднял меня с постели. Схватив трубку, я услышал взволнованный

голос Потапова: фашисты напали на нас, ведут артиллерийский обстрел войск на границе,

бомбят аэродромы и города. Без промедления я позвонил в лагерь своему заместителю по

политической части батальонному комиссару Н.П. Земцову и приказал объявить боевую

тревогу, а сам быстро оделся и с адъютантом и водителем выскочил во двор, где стояла

машина».

Москаленко писал свои мемуары в 1969 году, он был в хороших отношениях с Жуковым и

не стал указывать точного времени тех или иных событий. Это стало традицией практически

всех мемуаристов…

«…Лагерь мгновенно проснулся. Палатки опустели. Личный состав частей и

подразделений быстро занял свои места у орудий и машин. <…> Вдруг над поляной, где еще

два дня назад был расположен наш ярко разукрашенный парк орудий, боевых и транспортных

машин, появилось свыше сорока юнкерсов. Снизившись, они сделали круг, затем другой, но

ничего не обнаружили и, не сбросив бомб, удалились в сторону Луцка.

Мы быстро пошли в штаб. Здесь я вскрыл мобилизационный пакет и узнал, что с началом

военных действий бригада должна форсированным маршем направиться по маршруту Луцк —

Радехов — Рава-Русская — Немиров на львовское направление в район развертывания 6-й

армии».

Вот такой еще один инициативный товарищ. По собственному усмотрению вскрыл

«красный пакет»…

Не побоялся. Около 5.00… После уже случившегося нападения Германии (запомните

время, когда в КОВО поднимали по тревоге свои армии, — это важно…).

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

324

«Немедленно доложил об этом по телефону генералу Потапову. Выслушав, он сказал:

— Обстановка на фронте 5-й армии резко обострилась: немецкие войска форсировали

реку Западный Буг в полосе Устилуг, Сокаль и продвигаются на Владимир-Волынский. Поэтому

требую выступить на Владимир-Волынский и совместно с 22-м механизированным корпусом

уничтожить противника, перешедшего границу, и восстановить положение.

Я ответил:

— Бригада является резервом Главнокомандования. Выполнить ваше требование,

противоречащее мобилизационному плану, не могу.

Потапов попросил подождать у телефона, пока он свяжется с Москвой или Киевом. В

этом я не мог ему отказать. Тем более что бригада еще готовились к маршу. Минут через 15—20

командарм позвонил снова.

— Связь с Москвой и Киевом прервана, — сказал он. — Противник ведет наступление по

всему фронту армии. 41-я танковая дивизия подверглась массированному удару с воздуха и

артиллерийскому обстрелу и почти полностью погибла. (Позже выяснилось, что судьба этой

дивизии сложилась не так. Соответственно мобилизационному плану она ушла из г.

Владимир-Волынский в район г. Ковель, но по пути следования попала в болотистую местность,

застряла там и не смогла выполнить поставленную задачу. Командир дивизии полковник П.П.

Павлов был за это отстранен от должности. — Редакция.) Город Владимир-Волынский с

минуты на минуту будет захвачен врагом. — Голос Потапова стал тверже, требовательнее. —

Учитывая сложившуюся обстановку, приказываю: бригаде следовать, как я уже ранее сказал, на

Владимир-Волынский и во взаимодействии с 22-м механизированным корпусом генерал-майора

Кондрусева разбить противника, перешедшего границу, восстановить положение. Границу не