Сталин. Большая книга о нем

Предупреждал ее: «Не лезь в это дело!»

Когда она приставала к нему с расспросами, почему он это делает так, а не так, Сталин

ответил: «Не могу сейчас сказать, потом поймешь». Но Аллилуева продолжала лезть в

политику.

В последний вечер на ужине у Ворошилова он ее по-горийски окликнул: «Э-эй», а ее это

обидело. «Я тебе не эй!» — ответила она. Когда пришли домой, стали обиженно что-то

выяснять. Перед сном принесла два стакана чая, он взял себе ее стакан, а свой отдал ей: «Не

верю тебе».

И это ее совсем убило — ночью Надежда Аллилуева застрелилась.

Майя Кавтарадзе…

Впервые это имя я услышал осенью 1998 года в Москве, в доме актера Михаила Казакова.

Говорили мы с ним о многом — театре, кино, литературе. Неожиданно Михаил Михайлович

заговорил о Грузии.

Впервые в Тбилиси он оказался летом 1961 года во время гастролей театра

«Современник», в котором тогда служил. Как водится, московских актеров каждый вечер

приглашали в гости, угощали — развлекали. Кому было интересно, рассказывали о былом.

В один из вечеров Казаков оказался в гостях у знаменитого грузинского революционера,

после советизации Грузии — председателя Совета народных комиссаров республики Серго

Кавтарадзе. Его рассказы потрясли молодого актера. И дело было не в титулах нового

знакомого, а в дружбе со Сталиным. Тогда же Михаил Казаков познакомился и с дочерью Серго

— Майей.

Она была совсем юной девочкой, когда решилась вступить в переписку со Сталиным. О

ней, дочери революционера и бывшей фрейлины императрицы Марии Федоровны княжны

Софии Вачнадзе, мне и хочется написать.

В эту книгу она войдет под именем, которым подписывала свои письма Сталину, —

«пионерки Майи Кавтарадзе».

Ее историю я буду рассказывать, основываясь на впечатлениях Михаила Казакова и

воспоминаниях ближайшей подруги Майи Кавтарадзе Татули Гвиниашвили.

Ровесница Майи, Татули Гвиниашвили рассказывала:

— Серго был другом Сталина, они вместе учились в семинарии.

Еще до 1917 года между Сталиным и Кавтарадзе случилась ссора. Суть конфликта

заключалась в споре, кому доверить партийную кассу. Серго считал, что деньги можно оставить

одному честному человеку. Сталин был другого мнения и говорил, что кассу должен хранить

только большевик.

Когда видный грузинский революционер Миха Цхакая тоже высказался за то, что деньги

вполне можно оставить у пусть и не партийного, но верного человека, Сталин тут же переменил

точку зрения и заявил, что сам считает так же. И именно в этом безуспешно пытался убедить

Кавтарадзе.

Серго был обескуражен беспринципностью Сталина и, не сдержав эмоции, ударил

товарища по лицу.

Придя спустя годы к власти, почти всех своих друзей Сталин перестрелял. А Сергея

Сборник: «Сталин. Большая книга о нем»

67

оставил в живых.

Он затем и поэта Шалву Нуцубидзе освободил. Для того чтобы тот сделал перевод Шота

Руставели. Сталин показывал миру, что он появился на свет не в какой-нибудь дикой стране, а в

Грузии, где уже в средние века жили и творили такие гении, как Руставели.

У нас была одна компания — Майя Кавтарадзе, я и Манана Кикодзе, тоже дочь

сталинского друга юности Геронтия Кикодзе.

В 1937 году Серго Кавтарадзе арестовали. Как говорили, от гибели его спасла закорючка,

которую Сталин поставил напротив его имени в расстрельном списке. Берия не смог понять, что

имел в виду Сталин, а расспросить не решился.

Несколько лет Серго Кавтарадзе провел в сталинских лагерях. Сидела и его жена. А

Майю определили в дом для беспризорных, ей 11 лет было. Все годы, пока не было отца, она

писала письма Сталину. И подписывала их: «Пионерка Майя Кавтарадзе».

И однажды случилось чудо. Как иначе назвать то, что Серго Кавтарадзе был освобожден?

Михаил Казаков, слышавший эту историю из первых уст, вспоминал:

— Бывшего сталинского друга назначили работать в книжное издательство. В ближайших

планах был выпуск поэмы «Витязь в тигровой шкуре» в переводе Шалвы Нуцубидзе.

В тот вечер Кавтарадзе уже ложился спать, когда его неожиданно вызвали в Кремль.

Войдя в кабинет Сталина, он приветствовал вождя, как водится, по имени-отчеству и с

приставкой «товарищ». Сталин поднял голову из-за стола и возмутился: «Ты с ума сошел?

Какой я тебе «товарищ Сталин»?! Я для тебя — Коба, а ты для меня — Того».

Надо заметить, что еще во времена подпольной работы Сталин предложил Серго взять

себе кличку в честь одного японского адмирала.

Хозяин кабинета пригласил Кавтарадзе к столу и принялся расспрашивать о том, как

обстоят дела у него на работе.

Татули Гвиниашвили историю встречи двух революционеров слышала от дочери Серго:

— Сталин спросил у Кавтарадзе: «Где ты был все это время?» Тот ответил: «Сидел». —

«Нашел время сидеть», — будто бы недовольно произнес Сталин.

После этого разговор пошел так, будто ничего не случилось.

Однако по грузинским обычаям примирение только тогда считается состоявшимся, когда

обиженный приглашает обидчика в свой дом. Сталин, конечно же, помнил об этом и спросил,

отчего Серго не приглашает его в гости.

Кавтарадзе с женой и дочерью жили в коммуналке, и принимать там столь высокого гостя

было неудобно. Он попытался отсрочить приглашение, но, заметив обиду Сталина, сказал, что

будет рад видеть Кобу в любое удобное для него время.

«Едем сейчас», — тут же ответил Сталин. И уже через несколько минут — Кавтарадзе

жили на улице Горького, рядом с Кремлем — лимузины доставили друзей на место.

В изложении Казакова сцена появления Сталина в коммуналке вполне могла стать