Сталин. Человек, который спас капитализм

Теперь стало ясно, что Насер и его приближенные офицеры вознамерились изменить сами основы египетского общества. Но у революции была цель и помасштабнее. Прежде всего в повестке дня стояло освобождение Египта от британского присутствия и овладение контролем за Суэцким каналом. Вдобавок предполагалось, что Судан будет возвращен Египту. К февралю 1953 года Насер добился соглашения с британскими представителями в Египте, и те после консультаций получили одобрение из Лондона. Судан получал право создать свое традиционалистское правительство, а через три года страна могла решить, оставаться ли ей полностью независимой или снова стать (федеративной) частью Египта. Британия согласилась также вывести свои войска из зоны Суэцкого канала к 1955 году.

К июню 1953 года, меньше чем через год после смещения короля Фарука, Революционный совет объявил о создании новой республики. Нагиб получал двойные функции президента и премьер-министра. Насер становился его заместителем, а также министром внутренних дел. После роспуска политических партий, лидеры которых страшились теперь суда за коррупцию, единственной организацией с большим числом последователей было «Братство мусульман». «Братство» было основано в Египте в 1923 году учителем начальной школы, который заклинал вернуться к фундаментальным догматам мусульманской веры. На ранних стадиях становления «Братство» было аполитичным, но когда его влияние распространилось на Палестину, все изменилось. Из-за его непримиримой оппозиции созданию сионистского государства количество членов резко возросло не только в Палестине, но и в Египте. Основным тезисом этого движения стало превращение религии в доминирующую силу общества.

Поскольку другие политические партии полностью себя дискредитировали, а их лидеры попали в тюрьму, «Братство» расценило это как подходящий момент для захвата власти и учреждения религиозного (теократического) государства. Более того, некоторые руководители Революционного совета разделяли эту философию. Насер считал эту организацию контрреволюционной и, как министр внутренних дел, запретил ее. Те члены Совета, которые поддерживали «Братство» и были близки к Нагибу, расценили такой шаг Насера как подготовку к личной диктаторской власти. К апрелю 1954 года Насер сплотил вокруг себя тех офицеров, которые предпочитали видеть в будущем гражданское светское общество, и был готов бросить вызов сторонникам «Братства». В поисках противовеса Насеру «Братство» стало заискивать перед Нагибом. Был достигнут временный компромисс: Нагиб оставался президентом, а Насер поднимался до позиции премьер-министра. В октябре это перемирие было нарушено, когда один из членов «Братства» совершил неудачное покушение на Насера. Этот инцидент дал Насеру и его сторонникам козырь, которого они ожидали. В ноябре Нагиб был помещен под домашний арест; лидеры «Братства» убиты; около 18 тысяч известных членов «Братства» арестованы и брошены в тюрьмы. Теперь у Насера была власть над Египтом. Менее чем за два года простой полковник стал лидером крупнейшей арабской страны. Как и в случае с Мосаддыком в 1951 году, журнал Time назвал теперь Насера Человеком года. У издателя были все резоны для такого выбора. За кратчайший период времени он очистил египетское общество от многослойной коррупции, которая нарастала с самого момента принятия конституции 1922 года. Он улучшил положение крестьян, передав им огромные территории бывших поместий богатых семей. Но он совершил также и ошибки. Его первоначальный антисионизм перерос в антисемитизм. Он вынудил покинуть страну значительное количество евреев, которые контролировали большие сегменты рынка и играли немалую роль в промышленном развитии Египта. Их прочные связи с другими еврейскими сообществами по всему миру ничем невозможно было заменить. Но самой главной оплошностью Насера было принятие нежданно-негаданно свалившейся помощи и поддержки от Соединенных Штатов. Теперь, когда он консолидировал власть в своих руках, его главной задачей было раздобыть финансы для строительства высотной Асуанской плотины. Хотя небольшая дамба была уже построена британцами в 1902 году, она способна была контролировать только самые низовья Нила для предупреждения ежегодных наводнений в период разлива реки. Но гораздо большую важность для египетской экономики представлял контроль над верховьями Нила, где ежегодные разливы подкашивали сельское хозяйство страны. Планы строительства такой плотины были подготовлены уже много лет назад, однако Фарук и Националистическая партия не сделали ровно ничего для воплощения этого проекта в жизнь.

Насер обратился к Соединенным Штатам за кредитом для запуска строительства плотины. Как глава Госдепартамента, Даллес лично одобрил выдачу кредита. Он расценивал такой кредит как первый шаг в налаживании отношений с арабским миром, что помогло бы уравновесить быстрое признание Америкой Государства Израиль. На первую стадию строительства было выделено 274 миллиона долларов. После окончания работ высотная плотина в Асуане создавала резервуар в 133 миллиона куб. футов воды (примерно 4 миллиона куб. тонн), в сравнении со всего 4 миллионами куб. футов у старой плотины в нижнем течении. Плотина не только производила бы колоссальное количество электроэнергии, но и решила бы мучительную проблему египтян еще с незапамятных времен — ежегодный разлив Нила. Когда новости о получении кредита на плотину стали известны, популярность Насера в широких слоях населения была обеспечена. За короткое время правления он сумел обратить внимание на самые насущные нужды народы. Он укрепил свою репутацию в арабском мире, вынудив Британию вывести войска из зоны Суэцкого канала и отказавшись от притязаний на Судан. Насер стал важной политической фигурой на мировой сцене. Он приобрел уважение и у тех стран Юго-восточной Азии, которые недавно получили независимость от Британии и Нидерландов. В 1955 году в Бандунге (Индонезия) прошла конференция по антиколониализму, нацеленная главным образом на владения Франции в Северной Африке. Спонсорами конференции стали пять стран, недавно добившиеся независимости от Британии и Нидерландов: Индия, Пакистан, Бирма, Цейлон и Индонезия. Приглашения были разосланы в 24 других страны, включая Насера в Египте и Тито в Югославии, который больше не ходил нога в ногу с внешней политикой Москвы. Важным пунктом был вопрос о трениях между Соединенными Штатами и Китайской Народной Республикой по поводу принадлежности маленьких островов Хемой и Мацу. Были также немалые опасения насчет того, какую роль захочет играть Китай в своем регионе. Особо важным докладчиком на конференции стал Чжоу Эньлай, второй человек в руководстве Китая после Мао Цзэдуна.

В заключение был принят документ, где осуждался колониализм во всем мире, однако там не упоминались Советский Союз и Восточная Европа. Насер был одним из поставивших подпись под документом. Вдобавок в документе отмечалось, что социализм представляет собой наиболее жизнеспособную экономическую систему и что большинство стран — участниц конференции принимают эту концепцию для своих экономик.

Когда Даллес узнал о повестке конференции в Бандунге и ее результатах, он осознал, что Соединенные Штаты субсидируют режим, враждебный интересам Америки. Госдепартамент уведомил Насера, что Соединенные Штаты отзывают свое обещание кредита. Насер не мог понять, что все страны мира, хотят они того или нет, становятся участниками «холодной войны». Он излил свой гнев тем, что отменил остаток времени до завершения 99-летней аренды британцами Суэцкого канала. Он аргументировал эту акцию тем, что финансы на содержание британцев теперь необходимы для строительства Асуанской плотины. Чувствуя, что Египет теперь отрезан от Запада, Насер решил переориентировать страну на Советский Союз. Земельное законодательство было переделано еще раз, и теперь вводились ограничения на размер участка земли, которым может владеть один человек. Он пообещал крестьянам, что их доходы возрастут вдвое за следующие пять лет. Следуя примеру Советского Союза, он учредил первый египетский пятилетний план, направленный на дальнейшую индустриализацию страны. Для укрепления контроля за народом пресса теперь попала под контроль государства. Была образована секретная полиция, чтобы бороться с возможной оппозицией формирующемуся режиму. Согласовав свою политику с линией Советского Союза, Насер получил поток вооружений и кредитов. Позже Советский Союз предоставит и субсидии на строительство Асуанской плотины. Решение Даллеса обернулось против него. Своим нечутким и негибким отношением к мировым проблемам он сам распахнул двери в Египет и на Ближний Восток перед Советским Союзом. Недолго думая, он с кондачка изменил весь баланс сил в этом регионе мира. Советское влияние вскоре распространилось на Сирию и Ирак. Даллес не желал понять, что в постколониальном мире, где бывшие владения западноевропейских государств решили стать хозяевами своей судьбы, США не могут больше оставаться единственным арбитром. Да, «холодная война» шла «на нейтральной передаче», но Советский Союз искал альтернативы диктату США. Более того, для большей части населения мира социализм представлялся наилучшим путем к достижению экономической независимости.

Восьмилетнее президентство Эйзенхауэра обсуждалось многими историками с весьма скептических позиций. Они указывают на его безразличие к законодательству о гражданских правах как на страшный грех его администрации. Но они не сумели должным образом учесть, что именно он мог совершить и что намеревался совершить. Президента можно судить по его поступкам, пока он в Белом доме; серьезные обвинения выдвигались против него уже после, из-за того что он не уделял внимания проблеме гражданских прав для негров. Но он понимал, что Югу Америки нужно время, чтобы приспособиться к решению Верховного суда, запрещающему раздельные, пусть даже равные возможности. И ведь его нельзя считать расистом. Чтобы понять его отношение к страданиям негров, следует принять во внимание другой фактор. Эйзенхауэр видел свою роль президента иначе, чем его предшественники и наследники. Он был близок обеим партиям и больше заслуживал названия демократа, чем республиканца. За исключением Джорджа Вашингтона, в американской истории нет другого подобного примера. Война в Корее, случившаяся всего через пять лет после крупнейшей войны в истории, очень непросто воспринималась народом, не только потому, что между двумя войнами прошло слишком уж мало времени, но прежде всего из-за того, что это была первая война, где американцы не стали победителями. Со своим большим перевесом в симпатиях у избирателей, Эйзенхауэр полагал, что это дает ему карт-бланш управлять страной так, как он посчитает лучшим. В свое время Франклин Делано Рузвельт решил точно так же после ошеломляющей победы при выборах на второй срок. Разница, однако, состояла в том, что Рузвельт всю сознательную жизнь был активным демократом, тогда как Эйзенхауэр всегда был аполитичным военным.

Главными заботами Эйзенхауэра на посту президента стали четыре предмета: поддерживать американское военное превосходство над Советским Союзом, что отвратит СССР от возможной агрессии; сдерживать распространение коммунизма в любой части мира; выработать некий modus vivendi, способ сожительства с новым советским руководством; и, наконец, как следствие, приостановка гонки вооружений, сокращение военных расходов и приведение бюджета к балансу. Если бы он добился решения этих четырех задач, то выполнил бы свою миссию как президент. Все другие темы, как расовые конфликты и причуды сенатора Маккарти, могли лишь на короткое время отвлечь его от долговременных целей. И если рассуждать с этой точки зрения, он подошел очень близко к решению своих задач. Однако ему не удалось достичь соглашения с Советским Союзом о запрете испытаний атомного оружия, в результате неудачного пролета самолета-разведчика U-2, и он не сумел ограничить правительство в расходах на оборону. В течение всего его пребывания у руля страны, да и в прощальной речи, он постоянно подчеркивал опасность растущей силы военно-промышленного комплекса, который он считал главным пожирателем возрастающих расходов правительства.

По этому вопросу его взгляды не отличались от таковых у сенатора Роберта Тафта. Ни тот ни другой не сумели понять, что дефицит госбюджета субсидирует американскую экономику начиная с 1931 года, за два года до президентства Рузвельта и за три года до того, как он смог утвердить свой собственный бюджет. Многие республиканцы и демократы наивно верили, что снова вернутся счастливые деньки старых добрых 1920-х годов, раз уж война закончена, однако реальность состояла в том, что капитализм вошел в новую стадию своего развития, которая требовала бюджетного дефицита. Члены конгресса от округов и штатов, где население получило немалые барыши от этих скрытых субсидий, могли благосклонно и лицемерно улыбаться при разговорах о сбалансированном бюджете и в то же время сами ожидали выигрышей от желаемых и ожидаемых субвенций от финансируемых федеральным бюджетом проектов.

Быстрый рост оборонных расходов, от 13,7 миллиарда долларов в 1950 году до 49,2 миллиарда долларов в 1954 году, прямое следствие войны в Корее, открыл новый путь для правительственных расходов на продукты, хоть отчасти относящиеся к военной области. Еще более важным для роста американской экономики было решение Трумэна использовать ООН как средство для ведения войны. Используя ООН, он не только мог пренебречь обращением в конгресс для объявления войны, но этот (корейский) конфликт велся вообще без всякого контроля за расходами и ценами. В результате ВВП Соединенных Штатов вырос почти на 100 миллиардов долларов, это небывалая для Америки величина. Почти весь этот прирост ВВП пришелся на период ведения войны. С 1953 до 1954 года ВВП вырос всего на 5 миллиардов долларов. Притом расходы на оборону испытали резкий спад в 1955 году, с 49 до 42 миллиардов долларов, упали доходы от налоговых сборов, и правительство допустило больший дефицит, чем в предыдущем году. В то время существовала прямая зависимость между правительственными расходами и экономическим процветанием. В 1956 и 1957 годах госбюджет оказался в приличном профиците, в результате возрастания налоговых сборов и даже вопреки некоторому повышению правительственных расходов. В предыдущем году, 1955-м, сборы и расходы снизились, последние — за счет уменьшения оборонных расходов. Но уже в 1958 году доходы правительства не увеличились, тогда как расходы продолжали расти.

В результате программы Эйзенхауэра по ужесточению налоговых сборов в 1958 году экономика впервые после окончания Второй мировой войны испытала спад. И снова, вовсе не намеренно, на помощь пришел Советский Союз. В первый раз это была война в Корее, затеянная Сталиным. А теперь спасение пришло в форме космического спутника, который явился явственным доказательством опережения Советским Союзом Соединенных Штатов в области ракетных технологий. Первый спутник вышел на орбиту 4 октября 1957 года. В серии следующих стартов на орбиту отправились животные, а также производились замеры температуры и радиации в космическом пространстве. В течение лет президент, которому американцы доверяли как на духу, сообщал им о превосходстве обороноспособности Соединенных Штатов над военным потенциалом СССР. И если нельзя верить Эйзенхауэру, то кому же тогда верить? Для демократов это было открытием политического сезона, чего они так долго ждали. Продолжая защищаться от обвинений Маккарти, что партия отдала Китай коммунистам, и от упреков по поводу ошибок лидеров партии в деле Альгера Хисса, они теперь контратаковали. Ответ президента о том, что обороноспособность Америки вполне обеспечивается современными технологиями создания баллистических межконтинентальных ракет, мало кого удовлетворил: ни прессу, ни народ и, уж конечно, ни демократов.

Для Командования объединенных штабов и для Эйзенхауэра запуск советского спутника был черной меткой. И не в том дело, что у США не было технологии или научных разработок для вывода ракеты в открытый космос. Скорее, США остались позади из-за постоянных внутренних трений внутри Командования объединенных штабов по поводу распределения расходов между армией и флотом. Армия получила фонды на разработку межконтинентальной баллистической ракеты «Редстоун», а флоту поручили разрабатывать космическую программу — без учета того простого факта, что у флота не было опыта создания подобных аппаратов и пришлось начинать с нуля. Космический проект следовало бы отдать армии, которая уже использовала работы Вернера фон Брауна, германского ученого, в свое время создавшего ракеты F-1 и F-2, которые терроризировали население Великобритании в самом конце войны. Основанием для своего странного решения министр обороны назвал большую занятость фон Брауна в работе над созданием ракеты «Редстоун». Но теперь приходилось играть с русскими в догонялки, и работу все-таки передали фон Брауну. К началу 1958 года, когда начиналась американская космическая программа, США года на три отставали от русских. К тому моменту, как фон Браун со своей командой ученых и инженеров могли запустить в космос объект весом всего 3 фунта (чуть больше 1 килограмма), русские развили свою технологию до такой степени, что способны были отправлять в космос объекты массой 3 тысячи фунтов (больше 1 тонны).