Сталин. По ту сторону добра и зла

В марте коммунисты и левые гоминьдановцы стали готовить устранение от власти Чан Кайши. Тот узнал о заговоре и, захватив в апреле власть в свои руки, изгнал коммунистов из армии и из партии. В Шанхае же коммунистам была устроена самая настоящая кровавая баня. Освобожденная территория разделилась пополам. Приморские районы поддерживали Чан Кайши, а центральное — уханьское правительство левых гоминьдановцев, которому Сталин продолжал оказывать всяческую помощь и которому он теперь отдал знамя Гоминьдана — «самое популярное из всех знамен в Китае». Но это были всего лишь красивые слова, а сам Сталин стал заложником своей собственной политики, и в новых условиях ему не оставалось ничего другого, как только использовать осколки Гоминьдана.

Однако оппозиция решительно выступила против провалившейся политики, и Зиновьев потребовал пересмотреть линию на «оставление компартии в Гоминьдане в положении придатка к Гоминьдану». «Выставить лозунг Советов в Китае, — писал он, — значит, по мнению Сталина, «перепутать все карты», смешать все перспективы». Но чьи карты и перспективы надо было путать и мешать, так и осталось непонятным.

Как и в Советском Союзе, в Китае снова сошлись две силы: радикальная (оппозиция) и выжидательная (Сталин). Сказалась и их непримиримая вражда, и в то время когда оппозиция выступала за Советы, Сталин поддерживал Гоминьдан. Но стоило Сталину только покончить с оппозицией, как он тут же повернулся в сторону Советов.

Все это лишний раз говорило о том, что борьба шла не за идеи, а за власть, и смена курса могла быть возможна только по устранении оппозиции. Что, в конце концов, и произошло. Очень скоро сторонники Сталина объявят его победу над Троцким и Зиновьевым проявлением величайшего гения. Начисто при этом забывая о том, что ничего нового Сталин не выдумал и, по сути, дела проводил политику тех же Троцкого и Зиновьева, только... уже без них...

Но все это будет потом, а пока Сталин заявил, что после того как они использовали «уханьскую верхушку», ее можно отбросить. В то время как Коминтерн призывал к тому, чтобы сделать Ухань центром, который поведет Китай по другому пути развития. И, наученный печальным опытом общения с Чан Кайши, дал указание коммунистам строить «свои вооруженные силы».

Но... было уже поздно. Заметив военные приготовления коммунистов, левые гоминьдановцы разгромили их и соединились с Чан Кайши. Коммунисты решили использовать свой последний шанс и попытались поднять восстания в городах. Для чего в Кантон прибыли видные эмиссары Коминтерна во главе с известным большевиком В. Ломинадзе. Однако... все было напрасно. Население и не подумало поддерживать коммунистов, и их выступления были потоплены в крови.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Поражение китайских коммунистов, которое иначе чем катастрофой не назовешь, произвело тягостное впечатление на мировую коммунистическую общественность. И весьма порадовало оппозицию: сталинская политика потерпела полный крах, и ее собственные шансы на победу в борьбе со Сталиным, как ей, во всяком случае, казалось, значительно возросли. «Буржуазия, — писал по этому поводу торжествующий Троцкий, — о которой говорилось, что мы ее используем и выбросим, как выжатый лимон, использовала на деле нас. Мы помогли ей сесть в стремя, она нас ногой отбросила, захватила всю власть, обескровила пролетариат. А за неделю до этого Сталин брал на себя всю ответственность за политическую линию Чан Кайши. Это худший обман партии — этого никогда не было в истории нашей партии, говорят, что Центральный Комитет «все предвидел», а на деле было противоположное».

Какой из всего этого следовал вывод? Сталин очень плохой теоретик и тактик, он плохо разбирается в революционном движении и точно так же, как он ошибся в Китае, он ошибается и в отношении нэпа. А раз так...

Возможно, Троцкий и был прав. Но только по результату. Как развивались бы события при прямой конфронтации китайских коммунистов с Гоминьданом, сегодня не скажет никто. Хотя лучше вряд ли было бы, и, по всей вероятности, куда более сильный Чан Кайши перебил бы коммунистов намного раньше, только и всего. Но не об этом речь. Да, Сталин ошибался, и было бы, наверное, удивительно, если бы он, до поры до времени и не подозревавший, что есть такая страна Китай, оказался прав. Поражает другое! Как все эти люди, которые и в собственной-то революции мало что понимали, в то же время учили народ совершенно другой культуры и менталитета!

Ну что Троцкий, Зиновьев и тот же Сталин могли понимать в истории Китая, его народе и перспективах китайской революции, если они напрочь запутались в своей собственной? Да ничего! И тем не менее «учили» китайцев «жить». Впрочем, иначе не могло и быть. И беда всех без исключения революционеров в том, что они ломали и строили, руководствуясь не столь необходимыми (особенно для строительства) знаниями, а революционной необходимостью и совершенно неуместными классовыми теориями.

Могли ли китайские коммунисты и Чан Кайши не слушаться своих «старших», но далеко не самых умных «товарищей»? Как это ни печально для них, не могли, поскольку столь необходимое им оружие и деньги давали именно они. И в этом была трагедия и коммунистов, и гоминьдановцев, которые впоследствии оказались разменными картами в спорах Сталина и оппозиции... И как знать, не аукнулись ли все эти споры Советскому Союзу в шестидесятых, когда в Китае набирала силу Культурная революция, а Мао Цзэдун вовсю критиковал советских «ревизионистов».

Китай не был единственной страной, которую подняла на свой щит оппозиция. Осложнились отношения с Великобританией, в столице которой постоянно нападали на советские представительства. Весной 1927 года Англия разорвала дипломатические отношения с СССР, что объяснялось не совсем продуманной советской политикой и прежде всего поддержкой стачки английских шахтеров.

7 июня в Варшаве был убит советский посол П. Войков, и это убийство сравнивали с выстрелами в Сараево, которые, как известно, спровоцировали Первую мировую войну. В Советском Союзе началась самая настоящая паника. Дело дошло до того, что в стране резко увеличилось количество санитарных поездов, а многие заводы и фабрики начали работать на оборону.

10 июня ОГПУ расстреляло 20 белогвардейцев. Пусть и постепенно, страна возвращалась во времена «военного коммунизма». Что несказанно обрадовало оппозицию, которая рассчитывала на то, что именно теперь, в условиях военной опасности, ее лидеры будут призваны спасать Советский Союз. Но, увы... Сталин не собирался никого приглашать и, обозвав этих самых лидеров «условными оборонцами» и «пораженцами», заявил, что оппозиция намерена защищать страну «на своих условиях», чем вызвал несказанное возмущение Троцкого и Зиновьева.

Ожидание войны еще больше обострило кризис нэпа. Этим не замедлила воспользоваться оппозиция. В мае Троцкий, Каменев и Зиновьев собрали подписи 83 старых большевиков и отправили открытое письмо в Центральный Комитет. Они считали необходимым созвать пленум для обсуждения провала коммунистического движения в Китае и вовсю критиковали как внешнюю, так и внутреннюю политику руководства страны. Они ратовали и за введение внутрипартийной демократии в партии (о демократии вне ее речь не шла).

Жесточайшей критике подвергла оппозиция нэп, который тащил партию к термидору. Хотя в данном случае это был скорее условный термин. Под классическим термидором принято понимать завершение революции и приход к власти буржуазии. И если с революцией в СССР и на самом деле было покончено, то у власти находилась партия.

Но как бы там ни было, оппозиционеры выступали в защиту рабочего класса от натиска новой буржуазии, кулака и бюрократа. Отставание крупной промышленности от требований настоящего момента, по мнению оппозиции, неизбежно вело «к усилению капиталистических элементов в хозяйстве Советского Союза, особенно в деревне». Лидеры оппозиции требовали исправить существующее положение. Они прекрасно понимали, что для них вопрос стоял очень просто: сейчас или никогда!

«Письмо 83» сыграло роль катализатора: повсюду прошли полулегальные собрания, на которые приходили как партийцы, так и простые рабочие. В конце июня к Троцкому и его сторонникам присоединилась группа «Демократического централизма» во главе с Т. Сапроновым и В. Смирновым, направившая в ЦК заявление «Под знаменем Ленина», более известное как «Платформа 15».