Сталин. По ту сторону добра и зла
Шрифт:
Многим тогда это заявление показалось чересчур самонадеянным, и тем не менее именно в ту минуту начался новый период в большевистской политике, с его курсом на вооруженное восстание и захват власти.
Как это ни удивительно, Сталина на вокзале не было. Что и на самом деле выглядело весьма странным. Верный ленинец не приехал встречать своего вождя! И, конечно же, возникает закономерный вопрос: чем таким важным был занят 3 апреля Сталин? Боялся критики, как утверждает его биограф Э. Смит? Вряд ли. Особой смелостью Сталин не отличался, но и провинившимся школяром не был. Да и Ленин был не из тех, кто забывал подобные промахи и мог напомнить о них Сталину в любой момент. Троцкий объяснял отсутствие Сталина на вокзале в свойственной
И опять же не то. Дело не в какой-то там «личной близости» и даже не в чинопочитании, а в самой элементарной вежливости. Ну а раз так, то можно предположить, что в день приезда Ленина у Сталина были дела поважнее встречи вождя. И, как считают многие биографы Сталина, 3 апреля он принял самое деятельное участие в работе подготовительного совещания, на котором занимался вопросом объединения большевиков с левым крылом меньшевистской партии.
Что бы там ни говорили, а решение о таком объединении приняло партийное совещание, и бросить камень в Сталина было в любом случае сложно. Ко всему прочему, рядом с ним возвышался такой громоотвод, как Каменев, который играл в партии куда более видную роль и должен был принять первый ленинский удар на себя. И он действительно принял его, выслушав недовольные речи Ильича по поводу того, что происходит у него в «Правде».
Хотя все это в любом случае выглядит странно. Да и как можно поверить в то, что в тот самый момент, когда весь цвет социал-демократии встречал Ленина, член большевистского ЦК Сталин вел какие-то переговоры. Да еще на ночь глядя. На этот вопрос не ответит уже никто. Что же касается самого Сталина, то только потом, когда он начнет претендовать на первые роли в революции, до него наконец-то дойдет, какой непростительный промах он совершил в апреле 1917-го. И поспешит его исправить. Тогда же и появится легенда о встрече двух вождей революции.
«3 апреля, — поведает всему миру до неприличия гибкий Ярославский, — Сталин отправился в Белоостров на встречу с Лениным. С огромной радостью встретились два вождя революции, два вождя большевизма после длительной разлуки. Оба были готовы бороться за диктатуру пролетариата, возглавлявшего борьбу революционного народа России. По дороге в Петроград
Сталин рассказывал Ленину о положении дел в партии и о ходе развития революционных событий». Появится и картина, на которой Сталин будет пожимать руку выходящему из вагона Ленину. Ну а поскольку никаких фотографий о приезде Ленина не останется, то она, конечно же, сыграет свою роль.
Не было Сталина и в особняке Кшесинской, где тем же вечером Ленин впервые представил на суд товарищей по партии свои знаменитые «Апрельские тезисы». Чем и вызвал их несказанное удивление. «Ждали, что приедет Владимир Ильич, — вспоминал один из очевидцев тех событий, — и призовет к порядку Русское бюро ЦК, а особенно тов. Молотова, занимавшего непримиримую позицию по отношению к Временному правительству. Оказалось, однако, что именно Молотов-то и был ближе всех к Ильичу...»
На следующий день Ленин выступил со своими тезисами в Таврическом дворце на собрании большевиков, меньшевиков и независимых. Тезисы произвели эффект разорвавшейся бомбы, и не веривший своим ушам Богданов не выдержал и в сердцах воскликнул: «Ведь это бред, это бред сумасшедшего!»
Бывший большевик Гольденберг не скрывал по этому поводу сарказма: «Ленин ныне выставил свою кандидатуру на один трон в Европе, пустующий вот уже 30 лет. Это трон Бакунина!» «Ленин, — вторил ему редактор «Известий» Стеклов, — откажется от всей этой чепухи как только ознакомится с положением дел в России!»
Ничего удивительного в такой реакции не было. Апостол отказывался от своего Учителя! И выглядело это так, как если бы сам папа
вдруг заявил бы о том, что Нагорная проповедь Христа есть не что иное, как нагромождение ошибок.Был озадачен всем услышанным и Сталин: самый правоверный из всех верующих порвал с традиционным учением своих марксистских богов и призывал к... немедленному переходу к социалистической революции, говорил... о республике Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей России... устранении полиции, армии, чиновничества... конфискации всех помещичьих земель... перемене программы партии и ее названия и обновлении Интернационала.
До него, как, впрочем, и до всех других, так и не дошло, что Ленин говорил о будущей государственности России. Ведь именно тогда в стране сложилась уникальная историческая ситуация, когда в ней одновременно существовало два правительства. Но если Временное правительство было создано «сверху», то образованные «снизу» Советы представляли собой самое что ни на есть социалистическое правительство, избранное и поддерживаемое народом.
Вряд ли известный художник А. Бенуа хорошо разбирался в политике, но именно он заметил: «У нас образовалось само собой, в один день, без всяких предварительных комиссий и заседаний нечто, весьма близкое к народному парламенту в образе Совета рабочих и солдатских депутатов». Справедливос ти ради, надо все же заметить, что образовался этот самый «близкий к народному парламенту образ» отнюдь не сам собой. По той простой причине, что не видел «революционный народ» и восставшие солдаты в нем никакой власти. Потому и шли на поклон к революционной, как они считали, Думе, а не к какому-то там Совету.
«И ужас был в том, — писал в своих знаменитых «Днях» Шульгин, — что этот ток симпатий к Государственной думе... нельзя было использовать, нельзя было на него опереться... потому, что мы не умели этого сделать...» Вот, по сути дела, и вся причина возвышения Петросовета. Не умели сделать... А потом... было поздно. В Таврическом появился Исполком Совдепа, в казармах и на заводах полным ходом проводились «летучие» выборы, и рабочих, и солдатских депутатов выбирали от каждой тысячи по одному.
Родзянко чуть ли не целый день вещал о Родине и армии, а совсем рядом какие-то сомнительные личности с великим знанием дела рассказывали о темных силах реакции, царизме, проклятом старом режиме, диктатуре пролетариата, социалистической республике и свободе. Вот тогда-то люди и стали поворачиваться и приветствовать Совет рабочих и солдатских депутатов, в Исполкоме которого уже заседали два думца: Керенский и Чхеидзе.
По сути дела, своим бездействием думский комитет сам оттолкнул от себя массы, и, по словам Шульгина, получилось нечто двуглавое, но отнюдь не орел. И если во Временном комитете Государственной думы оказались бы сильные и смелые люди, то, возможно, никакого Совета вообще бы не было. Но, увы, там сидели те, кто сидел, и «детская» голова «от вундеркинда», как назвал Шульгин Исполком Совета, поднималась все выше и выше, наглея буквально по часам. И в конце концов, настал момент, когда ни одно распоряжение Думы не имело реальной силы без согласия Исполкома Совета.
Кто поддерживал Совет, стало ясно после того, как революционный народ разошелся, оставив после себя кучи грязи, разбитые и расписанные похабщиной колонны и превратив знаменитый Екатерининский зал в манеж. «Все, что можно было испакостить, — писал Шульгин, — испакощено — и это символ. Я ясно понял, что революция сделает с Россией: все залепит грязью, а поверх грязи положит валяющуюся солдатню...»
Ничего этого, в силу своей оторванности от России, Ленин, конечно, не знал. Да и не нужно ему было это знать! Главное для него было в том, что Советы существовали. Потому он и доказывал, что в стране, где уже имеется социалистическое правительство как выражение воли народа, буржуазная революция уже ни к чему.