Сталинградская битва – контрнаступление

И вот в качестве военного корреспондента радио я вместе с приехавшим в эти дни в Сталинград Вадимом Синявским сопровождаю генерала Ласкина. Из Бекетовки до центра города нам предстоит совершить путь в пятнадцать – двадцать километров по единственной трассе, с которой уже убрана и сложена по обочинам немецкая военная техника, разбитая, сожженная, приведенная в полную негодность.

Навстречу нам плетутся в широких колоннах немецкие солдаты, офицеры, генералы, вчера еще сражавшиеся против Красной Армии, вчера еще ждавшие спасительного чуда.

Колонна плененных немецко-фашистских солдат и офицеров в Сталинграде

Плененный генерал-лейтенант фон Даниэль с остатками своей дивизии

Колонны немецких военнопленных бредут по ул. Рабоче-Крестьянской

Пленные на улицах Сталинграда

Последние немцы покидают город

Наш солдат, регулировавший движение у моста, автоматически, через каждые три минуты отдает команду:

– Ахтунг!.. Солдаты идут прямо… Офицерам – направо… Которые генералы – налево, к автомашине…».

Советский солдат-регулировщик в Сталинграде

31 января 1943 г. Воскресенье. Основная масса немецких войск прекращает сопротивление в Сталинграде.

День 31 января. Воины 62-й армии захватывают штаб 295-й пехотной дивизии во главе с ее командиром генерал-майором Корфесом, а также находившихся там командира 4-го армейского корпуса генерал-лейтенанта артиллерии Пфеффера, командира 51-го корпуса генерал-лейтенанта фон Зейдлиц-Курцбаха, начальника штаба 295-й дивизии полковника Дисселя и несколько старших штабных офицеров.

Пленение гитлеровских генералов проводится тремя бойцами 62-й армии во главе с восемнадцатилетним комсоргом полка связи Михаилом Портером, который до волжского берега сражался под Одессой, Севастополем и Керчью.

Пленные немецкие офицеры 6-й армии вермахта в Сталинграде. Первые четверо, слева направо: генерал-майор Отто Корфес, командир 295-й пехотной дивизии; подполковник Герхард Диссель, начальник штаба 295-й пехотной дивизии; генерал артиллерии Макс Пфеффер, командир 4-го армейского корпуса; генерал артиллерии Вальтер фон Зейдлитц-Курцбах, командир 51-го армейского корпуса

18 часов 31 января. Командующий 62-й армией В. И. Чуйков вспоминал: «Вечером 31 января я, Гуров и Крылов опрашивали в моей землянке, уже просторной и светлой, пленных немецких генералов.

Видя, что они голодные и нервничают, беспокоясь за свою судьбу, я распорядился принести чай и пригласил их закусить. Все они были одеты в парадную форму и при орденах. Генерал Отто Корфес, беря в руки стакан чаю и бутерброд, спросил:

– Что это, пропаганда?

Я ответил:

– Если генерал считает, что этот чай и закуска содержат пропаганду, то мы особенно не будем настаивать на принятии этой пропагандистской пищи…

Такая реплика несколько оживила пленных, и разговор наш продолжался около часа. Больше других говорил генерал Корфес. Генералы Пфеффер и Зейдлиц отмалчивались, заявив, что в политических вопросах они не разбираются».

19 часов 31 января. Опросив пленных генералов, командующий 62-й армией отправляет их в штаб Донского фронта, пожелав им поскорее изучить и познать советскую действительность, чтобы избавиться от заблуждений, от гитлеровского угара (к. 36).

В этот вечер. Военный корреспондент Великой Отечественной войны Николай Стор вспоминает: «Мы едем по разрушенному Сталинграду очень медленно. То и дело приходится объезжать свежие воронки, упавших на заледеневшей дороге немецких солдат. Их едва успевают подбирать санитарные машины.

Но вот, распутав лабиринт улиц, переулков и тупиков, мы выехали на главную площадь города, который в течение нескольких месяцев был в центре внимания всего мира. Еще недавно на этой площади стояло здание Радиокомитета, в студии которого я трижды в сутки выступал у микрофона:

– Внимание! Говорит Сталинград! Наши доблестные войска продолжают отстаивать каждую улицу… каждый дом…

Я не увидел этого дома, не увидел и стоявшего поблизости здания театра. От универмага остался лишь остов.

К нам подошли командир бригады полковник И. Д. Бурмаков и его заместитель по политчасти подполковник Л. А. Винокур. Они доложили генералу Ласкину обстановку. И вот генерал в сопровождении нескольких офицеров, двух автоматчиков и корреспондентов «Последних известий по радио» направился к разрушенному зданию универмага. Шмидт не сразу понял предъявленное ему условие. Несколько немецких офицеров, очевидно, знавших русский язык, стали ему объяснять. Шмидт закивал головой.

– Что требуется от меня в первую очередь? – спросил он.

– Нужен Ваш приказ войскам о прекращении огня и о сложении оружия…

Шмидт при свете свечей и нескольких подставленных к нему коптилок сел писать приказ командующему Южной группой генералу Роске. Роске стоял за его спиной.

Генерал Ласкин назначил вокзальную площадь местом складывания фашистского оружия. Получив приказ, Роске сложил листок бумаги вчетверо, засунул его в боковой карман мундира и, щелкнув каблуками, удалился.

– А где же Паулюс? – требовательно спросил Ласкин.

– Паулюс сейчас одевается. Вы его увидите немедленно, как только он будет для этого готов, – ответил молодой щеголеватый блондин.

– А вы кто? – резко спросил его Ласкин.

– Полковник Адам, адъютант фельдмаршала.

– Я требую – сказал генерал Ласкин, – предъявить мне карту минирования. Начнем разминирование. Передайте фельдмаршалу, что через сорок минут он должен оставить этот подвал.

Шмидт и Адам скрылись в соседнем помещении. К Ласкину один за другим стали подходить немецкие офицеры. Они поочередно докладывали, сколько винтовок и пулеметов уже сложено на вокзальной площади, спрашивали, что делать дальше, куда идти.