Сталинградская битва – контрнаступление

Ласкин и сопровождавшие офицеры четко отдавали распоряжения. Сюда, в подвалы, уже врывался гул взрываемых мин.

Вернулся Шмидт и попросил повременить еще десять минут…

Затем появился Адам и театрально распахнул дверь.

– Фельдмаршал – сказал он, обращаясь к Ласкину, – готов вести с вами переговоры.

Вслед за Ласкиным все мы вошли в соседнее помещение. Здесь также горели свечи. Паулюс приподнялся, но тут же сел, опустив голову.

– Фон Паулюс – представился он.

– Знаете ли Вы наши условия? – спросил Ласкин. Паулюс утвердительно кивнул головой.

– Дайте немедленно приказ северной группировке о прекращении огня и о полной капитуляции – сказал Ласкин.

Паулюс поднял голову. Минуту он смотрел на нас. Потом ответил:

– Нет! Я не могу отдать такой приказ. Я у вас в плену! А приказы немецкого офицера или генерала, находящихся в плену, недействительны для немецких войск. Не настаивайте на этом.

Паулюс рассказывает о том, что он пережил в последний месяц, видя бессмысленно гибнущих солдат, орды голодных и больных, ползущих к тушам дохлых лошадей…

Я рассматривал последнее убежище фельдмаршала. Это было складское помещение, сплошь закопченное, находящееся ниже поверхности земли на десять-пятнадцать метров. По потолку тянулись трубы, – водопроводные, канализационные, электропровода и все, что относится к подземному хозяйству большого города. У стены против кровати стояло раскрытое фортепиано. На столе – толстый том в красном бархатном переплете, большая черная пепельница – осколок снаряда с напаянными на него простреленными винтовочными патронами. Вокруг стола – Паулюс, Шмидт, Адам, генерал Ласкин и сопровождающие его офицеры.

– Вы готовы? – спросил Ласкин.

– Куда мы поедем? – поинтересовался Паулюс.

– В штаб.

– А куда именно?

– Увидите.

Паулюс попросил разрешения, чтобы его сопровождали Шмидт и Адам, и чтобы он смог взять с собой некоторое из своих личных вещей.

На площади у здания универмага стояли наши машины. В первую сели Ласкин и Паулюс, во вторую – полковник Лукин и Шмидт, в третью – трое офицеров и Адам. Кортеж завершали военные корреспонденты «Последних известий».

Мы поехали обратно в Бекетовку мимо все еще плетущихся беспрерывной вереницей солдат гитлеровской армии. Фельдмаршал, прижав подбородок к груди, не смотрел по сторонам, но его все равно узнавали солдаты и офицеры той самой армии, которой он перестал командовать всего несколько минут назад.

У Ельшанки – затор. Пленные остановились у моста, пропуская наши машины.

Мы подъехали к Бекетовке, и здесь я опять увидел рыжеусого солдата-регулировщика. Он уже охрип:

– Ахтунг! – сипел он. – Которые солдаты – давай прямо, офицеры – направо, по проулочку… Генералы – сюда, к автомашине.» (к. 32).

21 час 30 минут 31 января. После окончания всех формальностей по вопросам капитуляции генерал-фельдмаршал Паулюс, его начальник штаба генерал-лейтенант Шмидт и адъютант полковник Адам вместе с группой штабных офицеров доставляются в штаб 64-й армии.

Ф. Паулюс перед допросом

Военный корреспондент Великой Отечественной войны Николай Стор вспоминает: «В штабе 64-й армии нас уже ждали. Застрекотали аппараты кинооператоров, защелкали затворы фотокамер. Сняв в передней шинели, в кабинет к генерал-лейтенанту М. С. Шумилову вошли Паулюс, Шмидт и Адам.

Шумилов, как бы не догадываясь в чем дело, спросил:

– Кого имею честь видеть?

– Я фельдмаршал Фридрих Паулюс, со мной – начальник штаба Артур Шмидт и мой адъютант, полковник Адам.

– Предъявите мне Ваше удостоверение личности. Я впервые слышу, что Паулюс – фельдмаршал – сказал Шумилов.

Паулюс извлек из бокового кармана и положил на стол перед Шумиловым книжицу «Солдатенбух».

– У меня есть только солдатская книжка – сказал он.

Шмидт опять рассказал, что истекшей ночью был получен приказ фюрера о присвоении Паулюсу звания фельдмаршала и что фюрер лично на него, Шмидта, возложил ответственность за безопасность Паулюса.

Шмидт подтвердил правильность сообщений Совинформбюро о разгроме армии, но отказался назвать число разбитых дивизий.

– Ничего из того, что может повредить немецкой армии, вы от меня не узнаете – сказал он.

– Ну, словом, – Шумилов усмехнулся – сейчас уже первый час дня… Насколько я понимаю, вы еще не завтракали. Я предлагаю вам скромный стол.

Снова поднялся Шмидт.

– Мы можем принять ваше предложение о завтраке только при одном условии – что на столе будет сугубо солдатская еда и что об этом завтраке ни слова не будет в печати.

– Разумеется! – ответил Шумилов. – Все будет очень скромно. Вы получите сугубо солдатскую еду. Завтрак будет неофициальным и никого из русских не будет за столом.

– В таком случае мы согласны – сказал Шмидт. Аудиенция у командующего 64-й армией закончилась.

Через час мы отправились в Заварыгино, в штаб к командующему Донским фронтом генерал-лейтенанту К. К. Рокоссовскому.

У моста перед Ельшанкой все тот же регулировщик отдавал приказания:

– Ахтунг! Которые солдаты – прямо…» (к. 32).

Командующий Донским фронтом К. К. Рокоссовский вспоминал:

«Фельдмаршал Паулюс в тот же вечер был доставлен к нам в штаб фронта. В помещении, куда был введен Паулюс, находились мы с Вороновым и переводчик. Комната освещалась электрическим светом, мы сидели за небольшим столом и, нужно сказать, с интересом ожидали этой встречи. Наконец открылась дверь, вошедший дежурный офицер доложил нам о прибытии военнопленного фельдмаршала и тут же, посторонившись, пропустил его в комнату.

Представитель Ставки Верховного Главнокомандования маршал артиллерии Н. Н. Воронов (в центре) и командующий Донским фронтом генерал-полковник К. К. Рокоссовский (слева) допрашивают фельдмаршала Ф. Паулюса

Мы увидели высокого, худощавого и довольно стройного, в полевой форме генерала, остановившегося навытяжку перед нами. Мы пригласили его присесть к столу. На столе у нас были сигары и папиросы. Я предложил их фельдмаршалу, закурил и сам (Николай Николаевич не курил). Пригласил выпить стакан горячего чая. Он охотно согласился.