СТАЛИНИАДА

В село входят немцы. Старик-колхозник взбирается на стул и снимает со стены портрет Сталина, бормоча: "Щоб твои ясни очи не бачили цего позору".

Этот эпизод был истолкован Берия как порочащий Сталина и Советскую власть. Довженко вызвали в Кремль объяснить Сталину, что значит эта сцена. Довженко сказал: может быть, он и ошибся, но делал все с открытым сердцем и ничего не злоумышлял. Сталин изрек, что если бы он не знал Довженко, то мог бы подумать, что его рукой водил враг советского народа.

"Кому вы показывали этот сценарий?" — спросил Берия. Довженко мужественно утверждал, что за все отвечает сам и с пути истинного его не сбивал никто. На самом деле сценарий читал Хрущев, и именно в него целил своей интригой Берия. Довженко спас Хрущева, не назвав его имя.

С той поры Довженко перестали приглашать к Сталину, снимал он мало. А когда в конце 40-х годов он создал фильм про Мичурина "Жизнь в цвету", кинорежиссера заставили картину переделать в духе лысенковской проблематики.

В декабре 1949 года в день празднования 70-летия Сталина Довженко беседовал дома со своим учеником — молодым ки нодраматургом Валентином Ежовым. Пришла взволнованная жена Довженко — Юлия Солнцева — со словами: "Сашко, Пырьевым принесли!" Довженко приуныл. Через некоторое время Солнцева сообщила: "Сашко, Орловой принесли!" Довженко опечалился. Еще через время поступило сообщение, что и Александрову принесли приглашение на торжество. Довженко затосковал и проговорил не совсем понятный текст:

— Память может пролить на человека благодать и может его казнить.

Вдруг в дверь позвонили и, скрипя ремнями, в прихожую вошел мотоциклист-нарочный. Он вручил Довженко длинный узкий конверт и попросил расписаться. Под восторженные ахи и вздохи окружающих счастливый мастер осторожно срезал край конверта и вынул пригласительный билет с золототисненным сталинским профилем.

Любовно рассмотрев билет, он из своих рук показал его жене и ученику. Мастер воскликнул: "Все-таки помнит!"

Так радость пришла в дом обласканного, отвергнутого, наказанного забвением и вновь облагодетельствованного вождем великого режиссера. Его же суетность объяснима. Это был сформированный Сталиным исторический парадокс сознания эпохи культа личности, отражавший зависимость мастера от тирана.

Открытие новой эры

Писатель Л. ко дню рождения Сталина предложил начать новое летоисчисление от дня рождения Иосифа Джугашвили.

Застолье

Любимец вождя — режиссер Чиаурели сидел у Сталина за пиршественным столом.

— Скажи тост, — предложил Сталин.

— Я поднимаю этот бокал за самого великого человека, за вождя всех народов, за гения всех времен, за светоча науки, за товарища Сталина…

Сталин в гневе выплеснул вино.

— Как посмел ты нарушить грузинский обычай?! Надо провоз- гласить первый тост за самого старшего!

— Но вы и есть самый старший…

— А Ленин?

— Ленин умер.

— В этом доме Ленин не умирал никогда!

Сталин встал и, не оборачиваясь, вышел.

Долго сидел Чиаурели в ужасе, не зная, что его ждет. Наконец, вошел человек в штатском и сказал режиссеру, что он может ехать домой.

Во время другого застолья Чиаурели развлекал Сталина песнями и рассказами. Сталин внимательно слушал и вдруг прервал:

— Чиаурели, это ты в семнадцатом году был меньшевиком, а потом мусаватистом, а потом дашнаком? Почему тебя не расстреляли?

Чиаурели похолодел.

— Нет, товарищ Сталин, я не был…

— А мне говорили, что был.

— Нет, товарищ Сталин…

— Наверно, это был другой Чиаурели. Продолжай. Но Чиаурели уже не мог ни петь, ни говорить.

Разрешение

В процессе работы над фильмом «Клятва» у Павленко и Чиаурели возникла необходимость поговорить со Сталиным. Берия организовал им такую встречу. В назначенный день шесть человек творческой группы фильма пришли на прием. Их пригласили в комнату, где был накрыт стол. Вскоре пришел Берия, а чуть позже Сталин.

Гости и хозяин сели за стол. Сталин спросил:

— Почему вы без жен?

— В Тулу со своим самоваром не ездят, — пошутил Чиаурели.

Сталин встал, вышел из-за стола и покинул комнату.

Все застыли. Подождали пять… десять… пятнадцать минут… Берия побледнел и вышел. Вскоре он вернулся и сказал Чиау-рели:

— Ты дурак! У тебя дурацкие шутки. Уходи. Все уходите. Сталин не будет с вами беседовать.

Несмотря на этот весьма неудачный случай, Чиаурели и Павленко через Берия удалось проконсультировать у Сталина одну из сцен будущего фильма: можно ли снимать речь — «клятву» Сталина над гробом Ленина не в Колонном зале, где согласно всем известной официальной версии она происходила, а на Красной площади.

— Ну что же, — ответил Сталин, — если художник так видит, то можно.

На память о банкете

Иногда по звонку Чиаурели одевался среди ночи, ждал посланную за ним машину и уезжал на банкет к Сталину. Режиссеру вменялось в обязанность играть на гитаре, петь, забавлять публику рассказами. Иногда он вместе со Сталиным смотрел фильмы, комментировал и оценивал их. Сталин прислушивался к его высказываниям и часто сам их повторял. Однажды после банкета у Сталина Чиаурели вернулся домой навеселе с большой корзиной фруктов в руках и фуражкой генералиссимуса на голове. Наутро он позвонил в секретариат Сталина и сообщил, что увез шапку. Из секретариата, после согласования со Сталиным, Чиаурели ответили, что шапку он может оставить на память.

Выбор актера на роль Сталина

Сталин не хотел, чтобы его играл Геловани. Он говорил, что этот актер не раскроет его образ. Однако Чиаурели настаивал, понимая, что Геловани молодой и красивый мужчина и это польстит Сталину. В конце концов Чиаурели получил разрешение на работу этого актера.

Переиграл

По просьбе Сталина Чиаурели привел к нему загримированного под Сталина Геловани. Оригинал и двойник ходили по комнате одинаковой походкой, одинаково говорили и жестикулировали. Зрелище было забавное. Наконец Сталин с удовлетворением сказал: "Грамотно одет". Через несколько минут наблюдений изрек: "Похож, но очень глуп".