Сталинизм. Книга 1. Без царя в голове

А поскольку иноземные интеллектуальные продукты проникали в страну слишком быстро, и с развитием массовой печати сдержать их было уже невозможно, в России началось теоретизирование, признанное обосновать и отстоять существующий порядок вещей. Теоретизирование часто натужное, вымученное и вторичное, не предлагающее что-то свое – а опровергающее аргументы критиков и хулителей власти. И это был уже проигрыш – игра в эту игру в обороне – уже проигрыш. Уже к концу 19 века – левые, социалисты захватили контроль над общественным мнением просто потому, что у них была пища, какую можно предложить уму – а у власти не было.

Да кстати. На мой взгляд, убогий философский уровень России в 19 веке, вторичность и провинциальность русских философов обуславливается тем, что в России власти никогда не надо было обосновывать свою легитимность иначе, чем силой.

В Европе – была бурная религиозная жизнь, религию отстаивали с оружием в руках, совершая геноцид за геноцидом. Над каждым европейским государем довлел Папа Римский, и нужно было иметь какую-то свою, особенную легитимность, чтобы собственный народ не поднял тебя на вилы, а заговорщики не осмелились пырнуть ножом и занять трон. Россия не зависела от Папы, церковь была своя, дворянство было, в общем-то, монолитно. Потому кстати в России происходили не слишком характерные для Европы вещи – посадить на престол женщину, незнатного, а порой даже и не дворянского происхождения – и ничего, все нормально.

Потому ко времени, когда слово стало значить больше чем пуля – Россия подошла не готовой совершенно.

Первые, достаточно серьезные идейно-теоретические публичные опыты консерваторов относятся к царству Александра III – статьи, прежде всего Константина Победоносцева. До этого сам Победоносцев, убежденный монархист считал, что даже публичная похвала Государя в газетной статье недопустима, так как простой человек не имеет права ни оценивать действия монарха, ни задумываться об их пользе или вреде для страны – он должен слепо подчиняться. Восстановивший политический и аппаратный вес при Александре III Победоносцев однако в своих статьях не предлагал что-то новое, а практически все время уделял критике и уничтожению того что было сделано в предыдущее царствование. В частности он открыто говорил, что распад сословности вызвал «смешение» и сейчас нужно не идти дальше – а восстановить разрушенные скрепы сословности.

Но при этом, Победоносцев сам был довольно прозорлив и в личных письмах писал совсем другое. Вот что он писал Николаю II в 1898 году:

… массы народные издавна коснели в бедности, нищете, невежестве и терпели от насилия сверху. Но они терпели, жили и умирали бессознательно.

… в последнее время бессознательность миновала, умножились средства сообщения, и вопиющая разница между нищетою одних в большинстве и богатством и роскошью других в меньшинстве стала еще разительнее…

… Все это легло на массу страшною тягостью, в иных местах невыносимою. Душа народная стала возмущаться. Стали подниматься всюду вопросы: для чего мы страдаем? а другие обогащаются нашим трудом, кровью и потом? И к чему служат власти, которые в течение тысячелетий, ничего не могли устроить для нашего облегчения? И к чему правительство, которое только гнетет нас податями, правителями, судами? И к чему, наконец, государство и всякая власть государственная?

Согласитесь, оценка ситуации и рассуждения очень здравые. Собственно, что-то подобное происходит сейчас – интернет и социальные сети дали возможность одним выставлять напоказ свой стиль потребления, глумясь над обществом – а другие все это видят и ощущают себя беднее, чем они есть и неизвестно, чем все это кончится. Другой вопрос, а что предлагали консерваторы?

Усилиями таких философов как Леонтьев, Катков, Пазухин, Тихомиров, Победоносцев – выработалась примерно такая концепция русского консерватизма.

1. Принципиальный отказ от свободы и равенства в пользу сословности. «Все истинно великое, и высокое, и прочное вырабатывается никак не благодаря повальной свободе и равенству, а благодаря разнообразию положений, воспитания, впечатлений и прав, в среде, объединенной какой-нибудь высшей и священной властью.», «Сами сословия или, точнее, сама неравноправность людей и классов важнее для государства, чем монархия» – К. Леонтьев

2. Пессимистическое отношение к техническому прогрессу, постоянное взвешивание нравственно-социальных последствий тех или иных технических нововведений (это характерно, скорее, для зеленых начала 21 века). Леонтьев утверждал, что оптимистическая вера в прогресс должна рано или поздно вытеснить веру в Бога. Кстати, благодаря этому отношению – был остановлен процесс преобразований на деревне и Россия потеряла двадцать лет – реформу завершил только Столыпин. Но это промедление в двадцать лет оказалось роковым – крестьяне успели разбогатеть, но не столько и не настолько, чтобы доминирующей силой на земле стали именно они, единоличники и кооператоры, а не нищая община. Революция 1917 года увенчалась «успехом» потому что те кому было что терять оказались слабее тех кому терять было нечего.

3. Негативное отношение к капитализму и буржуазии

4. Фобное отношение ко всему окружающему миру, явный антиамериканизм (кстати, именно русские консерваторы первыми перешли на позиции американофобии, когда США еще считались союзной страной). «Я когда думаю о России будущей, то я как непременное условие ставлю появление именно таких мыслителей и вождей, которые сумеют к делу приложить тот род ненависти к этой все-Америке, которою я теперь почти одиноко и в глубине сердца моего бессильно пылаю! Чувство мое пророчит мне, что славянский православный царь возьмет когда-нибудь в руки социалистическое движение (так, как Константин Византийский взял в руки движение религиозное) и с благословения Церкви учредит социалистическую форму жизни на место буржуазно-либеральной. И будет этот социализм новым и суровым трояким рабством: общинам, Церкви и Царю. И вся Америка эта… к черту!» – К. Леонтьев.

Тут немного надо остановиться.

Как Леонтьев, так и другой деятель русской консервативной мысли, Лев Тихомиров – на самом деле во многих вещах удивительно прозорливы (пессимистично), и опережают в этом своих современников. Тихомиров и Леонтьев находились в переписке, и Тихомиров, в молодости баловавшийся народничеством и марксизмом, а потом перешел на консервативные позиции. И он в своих письмах предлагает как рецепт выживания России связь самодержавия с социализмом и мистицизмом.

Вот несколько его мыслей:

– В случае практического воплощения в жизнь социалистической доктрины новое общество будет построено не на началах свободы и равенства – а на жестокой диктатуре, подавлении личности во имя государства. Важное место в новом обществе займут карательные органы, которые будут наблюдать за исполнением предписанных правил и сурово карать нарушителей. Тихомиров так же полагал вероятным развитие бюрократии, в которой наиболее видное место займут руководители и пропагандисты- идеологи, создающие обоснование действий власти. «Власть нового государства над личностью будет по необходимости огромна. Водворяется новый строй (если это случится) путем железной классовой диктатуры.

– Революционные учения есть реакция на либерализм, которому на экономической почве всегда соответствует бессовестное господство денег…»

– Русская революция, станет охранением, орудием строгого принуждения, дисциплиной, отчасти даже и рабством …

– Социализм есть феодализм будущего … в сущности, либерализм есть, несомненно, разрушение, а социализм может стать и созиданием.

– Торжество государственности… всегда неизбежно, и в конце концов, с какой бы теоретической анархии мы ни начали, а кончим всегда восстановлением государственности»